Уют и достаток говорят за себя всем. Эту женщину уважают и опасаются связываться. Посреди Беды, рядом с грабежами из-за починенной старой куртки или трех мяукающих котят, что могут вкусно хрустеть в пироге, такое вот… Серьезно. Бархат, чистые доски на полу, красивая одежда, так и тянущая еще раз посмотреть на ее хозяйку.

— Садитесь. Отличаюсь совершенно немыслимым для нашего с вами времени желанием разговаривать вежливо и чисто.

Грета сидела в кресле. Бархату обивки Азамат не удивлялся.

Он сел, вытянув ноги к… Черт его знает, как оно должно быть на самом деле. Но если огонь трещит поленьями в кирпичном очаге с прямоугольником трубы, убегающей наверх, а угольки плюются через гнутый чугун решетки, как это называется? Да-да, Саныч, любивший потосковать о прошлом, вспоминал и такую штуку. Камин. И, оказывается, ноги греть возле него — само удовольствие.

— Вы появились у меня через час после подъема города. Пришли через три улицы. И сапоги вам стоит поменять. Значит, ноги у вас мокрые. Снимайте чулки, сушите, не смущайтесь.

Азамат поблагодарил. Стыдиться он давно отвык. Вокруг — не куртуазная Франция, а он — ни хрена не мушкетер кардинала. Или гвардеец короля? Какая, на хрен, разница? Фу-у-у… как хорошо.

— А что насчет часа после подъема?

— Вам нужна моя помощь. И, судя по всему, вам нечем заплатить. Ну и, чего уж, вы от кого-то удираете. С чего вдруг так быстро пришли? Друг ваш, Лебедь, сидит в кутузке, сам виноват. Нечего было приторговывать, чем нельзя торговать. Вопрос в другом… С чего мне вам помогать?

Азамат хмыкнул. Ну, права, если разбираться. Чуть ли не во всем.

— У меня ничего не осталось. Что есть… у вас наверняка есть лучше, — Пуля кивнул. — Но вы меня не прогнали, Грета. Вот, сижу, даже шевелю пальцами в мокрых старых носках и радуюсь, что не стал мотать портянки. А вы все равно готовы разговаривать дальше и почему-то ждете от меня каких-то действий. Правильных, само собой.

— Логично.

— Мне несколько неудобно разговаривать в ключе, в котором вам хочется. Но постараюсь. Извините, если вдруг что-то пойдет не так.

Грета кивнула.

— Вы торгуете оружием. Вы торговали головами. Я занимался только вторым, хотя и не очень часто. Хотя, полагаю, это вряд ли играет роль, ведь вы не сентиментальны в таких вопросах. Если, конечно, не обращать внимания на ваших мальчиков. В некоторых поселениях их бы давно сожгли, сделали бы общественными или частными рабами, походя сотворив с вами много непотребного. Но вы их держите здесь, кормите, одеваете… И ведь дело не только в Лакиреве.

Хозяйка смешно потянула носом. Нос ее Азамату нравился. Хороший такой, породистый нос.

— Разрешите продолжать?

— Несомненно. Мне уже интересно.

— Вывод простой. Вы делаете инвестицию в будущее. Вложение, основанное на моем имени и событиях, с ним связанных. Возможно, запишете в дебет-кредит своего гроссбуха на потом. Ну а мне, так как профессия моя крайне связана с людским мнением, никуда не деться когда-нибудь позже. А долги я плачу всегда.

— Ну да, — усмехнулась рыжая, — прямо-таки Ланнистер, ничего не скажешь.

Азамат явно недоуменно посмотрел на нее, та прыснула еще сильнее.

— Не обращайте внимания… Азамат. Отчасти вы правы. С ног до головы одевать вас не стану, время сложное. Но и с пустыми руками не уйдете. Деваться вам, судя по всему, некуда. Удирать надо и, как понимаю, чем дальше, тем лучше. Скажите, Азамат, а мне стоит предпринять дополнительные меры предосторожности после вашего отъезда?

— Десять патронов с картечью.

— Идет. Так?…

— Да. Не высовываться. Если есть возможность, спрятать лишнее или тяжелое, загрузить остальное на ваших гномов и валить к чертовой матери. На неделю. Думаю, вас известят об окончании неприятных ситуаций.

Грета покачала головой.

— Спасибо. Долга не будет…

— Не стоит, — Азамат посмотрел в ее глаза. — Не надо. Долг есть долг.

— Хорошо. Скажите… Азамат. Мой человек сказал о вашей встрече с наемником, Морхольдом. Девушка, что с вами, рассказывала о нем.

— Вашему человеку стоит вылечить насморк, — Азамат скривился. Совсем как от зубной боли. Ведь почуял, прямо почуял падлу, разносившего чай в харчевне. — Да. Морхольд погиб… Либо выжил, пятьдесят на пятьдесят. Нам пришлось срочно бежать оттуда. Но мой… мой друг вернулся. Хотя тоже остался там же.

— Хорошо, — повторила Грета, — спасибо. Не буду предлагать чаю. Думаю, вам пора выдвигаться. Вы же хотите уехать с Хомяком?

— Да. Это тоже так очевидно?

— Конечно. Его машина — скоростная и небольшая. Он возит почту, лекарства, иногда людей. А рейс у него только завтра. Вряд ли получится обернуться, но мало ли… Что вы ему предложили? Или Хомяк должен вам?

— Часы. Оставшиеся «Нестеров». Пойдемте.

Азамат вышел скоро. Загрузили его не особенно тяжело. Много ли получишь в долг? То-то и оно…

Древнее ружье и двадцать патронов к нему и обрезу, два ПММ с полными магазинами, два рюкзака с шестью сухпайками и парой донельзя старых плащ-палаток, по фляге на каждого. Не густо. А, да… Растаявшую грязь месили новые сапоги. Совершенно новые и очень удобные. Портянки шли бонусом. Красота, в общем.

Рассвет давно убежал, уступив место вполне привычному доброму хмурому утру. Жаль снега, было бы хоть отчасти красиво. Хотя… Бугуруслан выгодно отличался от многих других соседей. И не только хищно-умным мэром. Даже внешне тут многое казалось куда как интереснее и ярче. В силу возможностей, конечно.

Всему приходит свое время. Большой город, не меньше тридцати-сорока тысяч человек, если не больше, за Беду сжался до размеров станции и села вокруг нее, как два века назад. Хотя и станция-то теперь находилась у самого моста через Кинель, огороженная стенами форта и широким рвом. Стен у Бугуруслана не оказалось, все же не Кинель… Хватало реки с одной стороны и нескольких укреплений — с другой. Пока городок жил и этим, даже имея на выселках целые хуторки и неплохой такой посад, выросший от берега и до вполне себе кремля городского головы.

Крохотная банда ждала в той же, что и ночью, харчевне «Не продохнуть». Смысла идти куда-либо еще не виделось. К пайлотам без Пули девам и Костылю переться бесполезно, толка не выйдет.

«Не продохнуть» было заведением старым и с традициями. Десять лет исполнилось, если верить патронным донышкам, вбиваемым каждый божий день в различные мутировавшие бошки, украшавшие стены. Головы, в основном все же кабаньи, поставляла охотничья, рейдерская и бандитская братия, любившая «Не продохнуть» за тепло, уют и еду, не звавшую тут же поблевать или скоренько метнуться к трем будочкам во дворе. Канализации, само собой, в городе не водилось.

Правда или нет по поводу патронов, Азамату проверять никогда не хотелось. Десяток лет, так десяток, наплевать. Главное в другом: Леша Исаакович, хозяин «Не продохнуть», кредит ему открыл спокойно и без вопросов. Как мог: комнату, два матраса, четыре одеяла. И поесть. Много ли еще надо в дерьме, творившемся вокруг крохотной группки людей?

— О, наш молчаливый вождь вернулся, — Костыль, сидящий на полу, довольно кивнул головой, — ружбайка моя? Ты смотри, еще старее проданной. Мушкет, надо полагать. Оно стреляет? Точно, моя новая подруга на все времена.

Азамат не ответил. Его, его, как еще-то? Стрелял, сейчас или вообще, Костыль лучше Уколовой. И куда лучше Даши. Особенно теперь, когда после их пробежек в дождь, снег и мороз пальцы старлея воспалились и ныли, порой крючась в судорогах. А Даша после дома Ба так и не пришла в себя. Лежала, закутавшись с головой, и спала. Опять спала. Вместе с Саблезубом. Хорошо хоть, кот дрых просто по своему кошачьему обыкновению.

— Разбирайте барахло, — Азамат осторожно сложил вещи на недавно струганный пол. — Собираемся, надо идти.

— Куда? — Уколова, смотрящая в окно, обернулась. Настроение отсутствовало с самого приезда. Азамат даже начал немного переживать.

— К пайлотам.

— Ась?! — Костыль аж поперхнулся, засмотревшись на плавный поворот Уколовой и всех ее ног в две трети роста. — К кому?