— Ты давно с людьми общался вообще?

— Заметно, да? Очень давно, неделю назад.

— Ну да… Заметно. Ты, если за день человека три из себя болтовней не выведешь, день зря?

— Прям с языка сняла. Ладно, потрындели — и хватит. Нервы расслабили заодно.

Азамат даже согласился. Глупо или нет, а тяжесть, навалившаяся в селе, отпустила. Сивый не так прост, ни разу не рубаха-парень, как кажется. Ухо с ним востро держать, и больше никак.

— Надо валить отсюда, — Костыль покопался на столе, добротном, старом, крепко сбитом. Извлек откуда-то примус. Самый настоящий примус и запас керосина к нему в большой стеклянной бутыли. Запах не обманывал, именно керосин. К примусу.

— Насчет валить ты прав. Только… — Уколова, совершенно точно вспомнившая, что она есть полноценный старлей СБ, опять включила следователя. — Откуда у тебя продукт добычи и перегонки углеводородов, то есть керосин? И работающий примус, а? Не подумай чего плохого, но слишком много странного за день случилось. И еще — на кой черт ты его зажег?

Азамат шмыгнул носом и снова не убрал обрез. Костыль, покосившись в сторону обреза с Азаматом, цокнул языком. И показательно щелкнул предохранителем откуда-то появившегося ТТ, смотревшего на Пулю из-под полы кожанки.

— Прямо цугцванг какой-то…

— Это детский мат, — Уколова положила АК на колени, направив на Костыля. — Вот так.

— Я весь в ужасе, моя госпожа, — фыркнул Костыль. — И знаете от чего? От человеческой неблагодарности. Не я ли только что спас ваши жизни, не стоящие даже вашего же имущества, во-о-он от того?!

Куда показал палец, было ясно без самого жеста.

Ба-бах!!! Ворота уже не только гудели. Они чуть похрустывали удерживающими их штырями и кирпичами, держащими сами штыри.

— Яркое подтверждение моих слов, не так ли?

Азамат цыкнул слюной, убирая обрез. Уколова, помедлив, поставила автомат рядом, прислонив к стене.

— Чудесно, — Костыль примостил на примус котелок, налил воды из пластиковой бутылки. — Если никто не против, то отвечу на вопросы. Пользуясь, само собой, исключительно литературным и красивым русским языком. Да, неделя для меня… это очень много. Придется потерпеть.

Ба-бах!!!

— Не дрейфь, красавица… — Костыль поправил котелок. — Металл и стена выдержали войну, двадцать лет всякого дерьмища типа непогоды, и сейчас еще простоят.

— Еще?

— Ориентировочно около часа. С поправкой… плюс-минус десять минут. Нам хватит времени.

— На что? — Азамат уже стоял рядом со стонущим металлом. Судя по ударам, снаружи толкались все, не успевшие к основной раздаче. И много.

— Поболтать, само собой. Чаем полакомиться с джемом. Собрать скудный скарб. И выехать к едрене фене отсюда нахрен!

Так… Азамат посмотрел на него и вокруг куда заинтересованнее.

Больше всего в «вокруг» привлекли рельсы, упирающиеся в ворота — близнецы трясущихся от напора голодающих сельчан. И что-то длинное и высокое, накрытое брезентом, стоявшее ровно посередке пакгауза.

— Дрезина?

— Она самая, мой первый встреченный башкир. Или башкирин?

— Башкир, — Азамат кивнул мыслям. Дрезина — это хорошо. — Черт с тобой, трещотка. Откуда джем?

— Из армейских сухих пайков со склада длительного хранения. Природная низкая температура творит чудеса. Чай оттуда же. Приятная просто Дарья когда-нибудь пила настоящий чай? Судя по всему… нет. Со скарбом все просто. Мой уже внутри нашего Джаггернаута… Э-м-м, Джаггернаут, моя просто Дарья, это страшная колесница из индийского эпоса. То ли «Рамаяны», то ли «Махабхараты», не помню точно.

— Я согласна заняться чем угодно, даже отказаться от чая… — Уколова вздохнула. — Лишь бы ты помолчал. Хотя бы немного.

— Ай, как невежливо. Так вот, вновь обретенные попутчики, скарб ваш, смотрю, уже собран. У бабы Женщины, не желающей раскрывать своего имени, его нет в принципе. Так что нам остается провести около получаса за чаем, что скоро будет готов, и приятной беседой. Повторюсь, убедительно прошу и даже требую общаться красиво и правильно. Ведь, подозреваю, каждый из нас виртуозно владеет матом. А вот его не хочется. Каждый… ну, возможно, кроме просто Дарьи.

Даша сплюнула. Показушно, через зубы, очень этак сурово и почти круто. И почесала бедро.

— Ну да, о чем я… — Костыль поставил на стол два зеленых пластиковых прямоугольника. — Угощайтесь, дамы и Азамат. Черт, совсем забыл простую вещь — какова сегодняшняя молодежь. Прошу прощения, приятнейшая просто Дарья, ошибся. Полагаю, что даже смогу почерпнуть у тебя что-то новое, пополнив свою копилку таких некрасивых и, одновременно, таких нужных емких, хлестких и ярких выражений.

Он замолчал ровно на необходимое время для заварки чая и создания кулинарного шедевра из сухой и твердой, прямо как старая сапожная подметка, галеты и джема, больше всего похожего на подсохшую смолу. Видно, натуральная низкая температура не справилась. Или склад оказался не той системы.

— Ладно, — Костыль посмотрел на Азамата. — Дело-то швах. С такой бурей столкнулся как раз неделю назад, рядом с Бузулуком. Она сейчас чуть утихнет, а потом саданет так — откопаться не сможем. А экскаваторы сейчас тут не водятся. Ни дикие, ни домашние. Надо выбираться даже не столько из-за тех уродов за воротами, сколько из-за снега. Пути заметет серьезно, не прорвемся. Пока накидало сантиметров пятнадцать, и сейчас там теплеет.

— Теплеет? — не поверила Уколова.

Азамат тронул ее за плечо и показал на потолок. Тот слезился капелью, а раз так, то там и впрямь потеплело. Не с чего таять снегу без солнца.

— Именно так… — Костыль отхлебнул из кружки. Покосился на довольно пьющую взвар со всем имевшимся сахаром Дашу. — Невоспитанная пошла молодежь, даже спасибо не скажет. Ладно… Так вот, штука такая. Эти там — тупые, на самом деле очень тупые, крандец как. Услышать открывающиеся ворота — услышат, не сомневайтесь. Но мы успеем. А делать все это надо уже почти вот-вот. Допиваем чай, дорогие гости, и делаем ноги. Я ж все-таки, если вспоминать прошлое, гуманитарий. Ошибся в расчетах с кирпичами, тварюги будут здесь уже минут через пятнадцать.

— Твою за ногу… — Уколова покосилась в сторону треска, хруста и лязга. — Весь мозг засрал и потом через уши выпил… И толку?

— Черт, кареглазка, теперь просто обязан спасти такую трепетную деву… Вы пожертвуете мне свой платок? Повяжу его на локоть и дам обет не стричься и не бриться, пока не прикончу несколько самых отпетых мерзавцев округи. Теперь я навеки ваш сраный рыцарь Айвенго.

Уколова вздохнула. И начала заниматься рюкзаком. Азамат занялся Дашиным АК, вернее, своим. Насколько смог заняться.

— Шиш чего выйдет, — прокомментировал Костыль, — без инструментов. Затвору хана.

— Хана, — согласился Азамат. — Плохо. Женя?

— А?

— Забери магазины. — Азамат перевернул пояс со спины на живот. О, хорошо. — Так… у меня патронов пять всего.

— Поделюсь, — Костыль усмехнулся. — У меня целых пятнадцать. Дорога вряд ли выйдет простенькой, и популять на ней придется. Побабахать и пошмалять… Обожаю это дело. Так… С маслом там все в порядке. Но есть проблемка.

— Какая? — Азамат покосился на дрезину.

— Если похолодает серьезно, боюсь, встанем и шиш когда сдвинемся. Примерзнет все.

Азамат кивнул. Баба в углу, наконец-то, ожила. То ли разговор все же слушала, то ли треск и кусок отвалившейся стены подействовал. Ворота ходили ходуном, адски скрипя.

— Ошизеть, силища у них. Хорошо хоть, скоро передохнут.

— Скоро? — Уколова повернулась к нему.

— Дня через три, думаю. Эти почти свежие, суток… трое как раз. С бешенством долго не живут.

— Долго не живут без горла, — Азамат вспомнил девчушку.

— Э-э-э, братишка, не будем спорить. Но я тут сижу как раз трое суток, как это все началось. Все живые были, никто из мертвого лежачего состояния не перешел в мертвячье бегающее. Ты чо, в сказки веришь страшные?

— Ладно. Говоришь, надо все сделать быстро?

— Именно.

Да-дах! Ворота скрипнули, просев с края.