Ему захотелось задрать голову, высматривая падающий дирижабль и цветной аэростат с Молотом. Дежавю пропало. Хотя, как и тогда, все начиналось хорошо: они добрались до Кубани…

— Кубань… — выдохнул Василий, опершись ладонями о коленки. — Добрались, слышь!

Морхольд кивнул, сев и решив перемотать портянку. Она почему-то сбивала ногу чуть выше пятки. Стянул сапог, положил ногу на поваленное дерево. Пошевелил пальцами, морщась. Нога гудела. Сильнее правой, та справлялась лучше. Боль в спине отступала все дальше, подарив взамен подружку в ноге, ноющую, как дупло раскрошившегося зуба.

Боль расползалась от ступни вверх и вниз. Стреляла в большой палец, отдавала в суставы. Хорошо, хоть колено гнулось, щелкало, но гнулось.

— Ща отдохнем и дальше. По-над бережком, пройдем, там и лодочку заховал. Слышь?

Морхольд снова кивнул, наматывая сухой конец портянки и затягивая туже. Мозоль он натер, хорошо, что без крови.

— Вася…

— А?

— Чего ты забыл у Усть-Лабинска в прошлый раз? Ты ж говоришь, что в Красе все в противогазах ходят, зверья с мутантами до фига, не выйдешь? Ну, добрался сюда, молодец, крутой перец. Но чего ты здесь забыл?

Вася усмехнулся:

— Товар здесь забыл. Это ж Лабинск. Тут склады с оружием от вованов остались, мама не горюй. А я знал, мне папка рассказывал, служил он в части этой когда-то. Сам понимаешь, сколько и что стоит, да?

Морхольд кивнул. В очередной раз. Ну да, не врет. Почти. Темнит просто.

Что выходило по Васиным рассказам? Да чудесато и интересно, никак больше и не скажешь.

Жили в Красе люди по-разному. В основном в бомбарях и убежищах. Хотя вокруг уже вовсю бороздили просторы без всяких счетчиков Гейгера и ОЗК. Нет, удивительного мало, чего там. Большим городам досталось серьезно, и живность там разная. Из некоторых, как из Самары, выбраться нельзя в принципе. А тут…

Предел человеческим силам есть всегда. Добрались до Карасунского района, потеряли половину отряда и отступили. Потом еще раз так же… захочется пойти в третий раз? Кому как. Видывал Морхольд, как пара кислотниц могла не давать прохода целому селу. Радиус в десять километров — и все. Не выйдешь… если трусишь. Так и тут, чего не бывает в жизни?

Хитрец Василий, проживавший в поселении за границей города, сбывал красовским оружие и патроны. За медикаменты из городских больниц, за витамины из аптек, за срезанные провода в оплетке. Барышами делился с комендантом и его зондер-командой из братьев. Те его не трогали, тайн не выпытывали. В Крас ходил только в группе, рассказывал сказки про тяжелую жизнь в военном бомбаре и как не выбраться из города ни в какую сторону. Стремно? Кому как. Хочешь жить — вертись во все стороны.

Хотя фальши в его словах хватало. Не верилось Морхольду в честных руководителей и отсутствие у них желания забрать себе весь Васин бизнес. Но деваться было некуда, без него добраться до Краснодара вышло бы тяжелее.

Кубань, по словам Василия, ничем не напоминала Кинель с его водными жителями. Вот тут Морхольд удивился, но глаза у попутчика были кристально честными. Не такими честными, как в разговорах про город, а просто честными. Когда Василий рассказывал про Крас, то от правды, выплескивавшейся из бесстыжих очей, хотелось сделать что-то плохое. Связать паршивца, снять штаны и прикрутить к сраму раздвоенный провод от «ташки» — полевого телефонного аппарата с динамкой. И покрутить ее немного, пока не расскажет, что и как там на самом деле.

— Сейчас товар тащить не буду. Обойдем городок… — Вася скривился. — Здесь меня тогда и повязали эти, с Кропоткина. Тоже шарились из-за складов.

Ну-ну, подумал Морхольд, верю-верю, всякому зверю верю… а тебе, ежу, погожу. Кропоткинские — и не нашли склад арттехвооружения? Держите меня семеро, где мой полевой телефон.

— Лодка у меня вон там, — Вася указал куда-то вперед. То ли прямо в соседние кусты, то ли на несколько километров вперед. — Пошли.

Оказалось, что не километров. Вернее, всего один километр, где-то так.

Аккуратно поставленная на смазанные салазки, удерживаемая цепями и спрятанная под тугим тентом и маскировочной сетью, их ждала весьма даже неплохая штучка. Металлическая, с «ямахой», со штурвалом и прозрачным щитком перед ним, красовалась горячая скоростная финка «Бастер». Разве что в апгрейде. Апгрейда хватило на ребристые решетки по бокам двух кресел, закрывающиеся сверху такой же решеткой, и шипы, торчащие из толстых прутьев. Ну и грузовой отсек украшал накрытый вощеной кожей станок с пулеметом.

— Ты прямо морской волк, — буркнул Морхольд. А ничего больше и не скажешь.

Неделя, проведенная в пути, закончилась красиво, по-цивилизованному. Ему даже хотелось верить в скорый конец пути.

— А что у тебя там? — он кивнул на длинные округлые бревна, лежавшие в грузовом отсеке и накрытые брезентом.

— Баллоны с газом, — пожал плечами Вася. — Как-то хитро закрыли, почему бы не воспользоваться?

Ну да, верно.

Ключи от замков в цепях «морской волк» прятал неподалеку. Чуть заскрипев, лодка скользнула в воду, мягко и благородно.

— В водохранилище может прийтись туго, — весело предупредил Вася, — там чего только не водится. Пойдем вдоль бережка, больше никак.

— Утешил, — вздохнул Морхольд. — Горючее нормальное?

— Законсервированное, со складов, — Вася пошарил под своим местом, достал две банки. — Поедим и погнали.

Эту идею Морхольд одобрил. Взял протянутую банку, вскрыл ножом и вытащил треть тушёнки для Жути. Ящерка, довольно урча, накинулась на еду. Морхольд дождался, пока Василий съест первую ложку, и сам принялся за еду.

Нос лодки, тупой, с лестничкой, рассекал темную воду не хуже острого. Легкие пенные буруны расходились усами, растворяясь позади. Мотор ровно урчал, толкая алюминиевую финку вперед.

Предусмотрительный Василий предложил Морхольду обрядиться в прорезиненный комбинезон. Спорить с ним он не стал. Надо, значит надо. ГП-7 повис на боку еще одним дополнительным грузом.

— Местами тут какой-то… туман, что ли, — Василий держал лодку уверенно, с большим опытом, — от него и окочуриться можно. Твоя зверюга-то, думаю, нормально перенесет?

Морхольд согласился. Хотелось верить, что нормально.

Река, седая древняя Кубань, бежала под рассекающим ее килем бойко, матово блестя непроницаемой желто-зеленой мутной гладью. Поросшая по берегам, влажным и илистым, камышом в два человеческих роста и осокой. Желтые и высохшие, они клонились под ветром, и их шелест доносился даже сквозь рокот мотора и шум незамерзающей реки.

Тучи клубились, изредка выплевывая то дождь, то дождь с градом, то дождь с градом и острыми ледяными крупинками. Приходилось кутаться в старое одеяло, обнаружившееся в грузовом отсеке. Жуть грустила, свернувшись калачиком под пристегнутым к решеткам брезентом, накрывающим мотор.

— Почему так спокойно? — Морхольд повернулся к Васе. — Мертво.

— А я знаю? Это здесь спокойно. Дальше станет пободрее. Крыс водяных знаешь?

— Нутрий, что ли?

— Да. Вот эти твари, где поуже, тут как тут. Если где ивы над рекой нависают, решетку закрывай на засов, ствол в руки — и пошел валить-стрелять, знай успевай. Они ж юркие, так и лезут в щели. На широкой воде им скорости не хватает.

— Беда…

— Не, беда, друг Морхольд, это нёшки, водомеры и русалки. А если в воду ляснешься, особенно на водохранилище, то и рыбки.

— Нёшки?

— Ага. Папка их так называл. Говорил, нёх и есть нёх. Да и так, хватает всякого. Просто, видно, погода меняется. Они ж все водоплавающие. У кого пузырь есть — ложатся на дно, другие по бочагам ховаются. Ай… у нас тут прям амазонская дельта, этих не хватает… пираев, что ль?

— Пираний. И анаконд. И жарарак.

— А?

— Забей. Богатая у вас фауна.

— Не знаю, что такое фауна, а зверья много. Жрут все и всех подряд, друг друга… джунгли, блин.

— Сельва времен креодонтов, — Морхольд глянул за борт. — Хорошо, что водяных нет.