— У-три-вин, нейзильбер! — настойчиво повторял Верен, стуча кулаком по койке. — Не золотое колесо, не солнце… нет, колесо, нейзильбер! Там есть медь, цинк, и злое колдовство! Шакал… там есть винты из этого…

— Три винта? — сообразил Шакли. — Там что-то важное? Круглое, из этого металла? Позолоченное? Большое?

— Нет-нет… это не солнце!

— А, белый металл, понял. Больше золотой монеты?

— Нет… — пленник метался на койке. — Я вижу на решетке… в окне… красное! Это хвост!

— Белка? — саркастично спросил Фанбран. Все взгляды в этот момент невольно повернулись к окну, только сам Верен не смотрел туда, его глаза дико блуждали.

— Больше! Намного больше! Да… точно, это медведь! Он машет лапой!

— Бред усиливается, вот-вот начнется новый приступ. Вы так и будете просто смотреть и ждать? — спросил бывший профессор.

— А что вы предлагаете, Гантар?

— Я здесь магистр⁈ — со всем доступным ему сейчас возмущением переспросил отец Аванты. Она не удержалась, фыркнула, услышав тон отца. Все уже поняли по названию «три винта» и вещи из редкого сплава, что они с Вереном заодно и «бред» соседа ничуть не пугает опального учёного. — Попробуйте хотя бы черный лёд или другой сильнейший очиститель крови. И мощное успокоительное, он должен проспать не меньше двенадцати часов! Не говоря уж о противоядии, которое вы должны были…

Бормотание магистра заглушило последние слова.

— Нам непременно нужно срочно добыть эту вещь в «Трех винтах»? И передать вам? Надеюсь, она лёгкая? Тришка сможет поднять? — зачастил Шакли.

Короткий стон друзья Верена приняли за утвердительный ответ, зрители «спектакля» поняли, что новое видение всерьёз напугало безумца.

— Вижу, летит большой мотылёк, огромный! У него зубы! Острые, ядовитые! Берегитесь!

Лекари бросились к Верену, удерживая его, чтобы не вывернул себе руки из суставов, пытаясь убежать от галлюцинации.

— Мы знаем, — со смехом отозвался Шакли. — Бабочка с нами. Она всё рассказала про демона. Устроим ему хорошую ловушку. Она неядовитая… для нас.

— Это правда, — подала голос Бабочка. — Я вас не предавала и не собираюсь!

— Осторожнее!.. Улетел, — выдохнул Верен, закрыл глаза и будто бы без сил откинулся на подушку. — Дайте воды…

Гантар отодвинул лекарей и снова помог соседу отпить из кружки.

— Держитесь, ждите посылку. Разумеется, не только ваш нель… чёрт, как это выговорить? Нейзильбер? Правильно?

— Угу… Сколько же вас там?

— Все здесь, — улыбнулся Сильф. — У нас всё хорошо. Знать бы, сколько у нас времени?

— Два… три…

— Часа?

— Угу…

— Похоже, у вас подобралась отличная компания галлюцинаций, — саркастично заметил отец Аванты. — Передайте от меня привет хотя бы одной из них!

— Вам просят передать привет, — немедленно повторил Верен. — Видите, я всё слышу, я не сошел с ума. Всего лишь страшно завидую тем, у кого есть нормальная одежда. И сапоги! Проклятье! Где мои сапоги? — Он снова дернулся и обвёл всех посетителей крайне недружелюбным подозрительным взглядом. Дыхание, и без того прерывистое, стало хриплым рычанием. — Вы взяли мои сапоги, советник?

— Так что вы предлагаете, магистр? Как это прекратить? — нервно спросил Фанбран, отступая. — Он нужен мне в здравом уме! И поскорее.

Шакли криво усмехнулся, слыша, как отдалился голос полудракона.

— Прогоните его кровь через сильный сорбент, — голос магистра тоже звучал издалека, он отвернулся и говорил не с советником. — Запаса чёрного льда у нас сейчас нет. Надеюсь, кора белой ели подействует. Потом дайте противоядие. Проверьте кровь через два часа. Позовите меня, если что-нибудь… Мда, вам Гантар ещё повезло.

— Постойте, вы хотите снова оставить меня с ним без охраны? — заволновался бывший профессор.

— Стража за дверью. Вам нечего бояться.

— Уверены, он не вырвется? Эти кожаные наручники не кажутся мне достаточно… Железный стол он разломал в два счёта!

— Здесь нет каменных стен, — со смешком ответил магистр Селван. — Койка привинчена к полу. Если он даже опрокинет её каким-то чудом, поднимется шум, дежурный будет у вас через несколько секунд. Счастливо оставаться, Гантар!

Магистр и советник ушли первыми, но лекари ещё долго суетились, выслушивая пульс больного. Проверяли сухость кожи, светили в зрачки, записывали приметы в специальный лист. Потом гадали, как лучше присоединить капельницу буйному пациенту, учитывая, что он должен быть в сознании. Только так можно убедиться, что средство действует. Иначе нужно подбирать другое, время терять нельзя. В конце концов, решили, раз у него есть персональный помощник, первые три порции очистителя крови безумец просто выпьет с перерывом строго в полчаса. К тому времени блуждающая отрава в его крови должна нейтрализоваться настолько, что придёт время снотворного. Гантару поручили позвать дежурного, когда больной успокоится.

— Это в ваших интересах, верно? — натянуто усмехнулся больной, скрипя зубами. Он словно не мог дождаться момента броситься на соседа и растерзать его.

— Я умоляю вас, следите за ним, — повторял Гантар. — У вас же есть экран?

— Само собой, ага, делать нам больше нечего, следить за каждым психом, — посмеивались прихвостни Селвана.

— У вас экран со звуком? — настаивал отец Аванты, словно от этого зависит его жизнь. И по легенде так оно и было.

— Нет. Не хватало нам ещё слушать всякий бред! Будет критическая ситуация, позовёте. Вам самому не нужно ещё что-то? У вас, кажется, сотрясение? Накапать успокоительного?

— Благодарю, лекарство для восстановления крови у меня есть, — холодно кивнул бывший профессор. — Вы пожалеете о своём бесчувствии. Когда я здесь умру, Селван не огорчится, но свалит всё на вас, я его знаю. Так что внимательно следить за нашей камерой… Впрочем, кого я уговариваю? Таких как вы, за пределами нашего острова не взяли бы в медицине даже в сторожа. Ваши родители вряд ли будут гордиться, когда вас выгонят отсюда с позором.

— Не тяни время, старик, мы всё равно уходим, — всё так же перебрасываясь глупыми шуточками, лекари проверили крепления на руках буйного больного, убедились, что решетка и дверь надёжны, и ушли…

…пьянствовать и бездельничать, — с тихим воодушевлением заверил профессор Гантар. — Ручаюсь, ближайшие два часа они не глянут в наш экран, назло мне! Думаю, и дежурных они предупредили не слишком напрягаться, прислушиваясь, не зову ли я на помощь. Всё складывается удачно… Вы — великий артист! Я до сих пор не знаю вашего имени.

— Сейчас не важно, можете называть Верен, как зовёт ваша дочь. Её настоящего имени я тоже не знаю. Она у вас великий конспиратор.

— Амита, — с нежностью назвал опальный учёный.

— Годится. Я знаю ее как Аванту. От слова «авантюристка». Это я сам придумал. Она вас слышала. Так странно говорить прямо… может, я в самом деле схожу с ума? К чёрту лирику. Сюда из подземелья мы забрались, как выбраться отсюда?

— Я говорил, это не так легко. Ваши друзья поняли про деталь из редкого сплава?

— Да, постараются достать и передать.

— Как? Лечебный корпус — часть крепости, отдельное крыло. Внизу ходит стража, и наверху на стене тоже. К решетке никому не подобраться, — голос и руки Гантара дрожали не от страха или волнения. Крайняя слабость после долгих пыток проявлялась головокружениями и тремором.

— У нас есть друг с очень цепкими лапами и пушистым хвостом, — улыбнулся Верен.

— Медведь? — пошутил отец Аванты.

— Зря смеётесь. Правда всегда звучит как бред. Он — медлис. Знаете такого зверя?

— М-м, не видел никогда, но где-то слышал. Что-то вроде енота? — припомнил бывший профессор.

— Надеюсь, Тришка сейчас вас не слышал. Это сравнение медвежьему лису кажется крайне неуместным. Они ведь не придут проверять нас, если будет тихо? Уверены?

— Только бы ваши друзья успели добыть эту проклятую деталь.

— И что, вас оправдают?

— Кто меня станет слушать, — устало вздохнул Гантар. Он старался расстегнуть кожаный наручник, но непослушные пальцы соскальзывали с крепкой пряжки. — Со мной всё кончено. Я подписал признание. Суд — формальность, жалкая отсрочка смерти. Вы не представляете, что значит полное одиночество на этом острове. У меня был только мой профессиональный круг, и они отказались от меня. А препарат, в котором острая боль памяти — он всего лишь способствует осознанию того, как я бессилен. Не на что опереться…