— Животных ты ещё с улицы любишь?

— Я? Никогда не замечал за собой. Скорее, считал, что недолюбливаю их. Нахлебники!

Бабочка звонко расхохоталась.

— Пойди, Тришке расскажи!

— Это невероятное нежданное исключение, — Шакли с полным недоумением развел руками. — Просто я раньше не видел медлисов. Откуда мне знать, что такие существа бывают на свете. Я всегда считал, что самые воровские животные — обезьянки, а самые умные — коты. Они настолько умело устроились, что могут позволить себе не работать. Кошки суетятся, заботятся о хозяевах или детях, ловят мышей, а коты только валяются на подушках, орут и дерутся. Иногда, если не повезло с хозяевами, попрошайничают или грабят. Если повезло — тоже. А котята — просто милые и с них этого довольно. Они — как люди, но коты — хозяева жизни. Я учился у них и завидовал, потому недолюбливал. Кто же знал… Вообще, я и лес не особо люблю. Я — городская крыса, дитя подворотен, подвалов и крыш!

Бабочка ласково провела ему пальцами по щеке:

— Ты не крыса. Шакал — дитя бескрайних степных просторов. Умеет рыть норы, но и без норы не пропадёт. Хитрый, жадный, трусливый и одновременно смелый до безрассудства. Потому что наглый. И ценит свою свободу. Он почти одинокий волк, только помельче. Или стоило назвать тебя лисом?

— Ты выбирала!

— Я не могла выбрать имя, так созвучное моему. Это было уж слишком. Говоришь, сразу почувствовал в Тришке родственную душу? А я — в тебе.

— Так зачем ты мне отказываешь, сестрёнка?

— Не отказываю. Не хочу нарушить нашу гармонию родственных душ. Сейчас не время для лишних переживаний, понимаешь?

— Почему? — Шакли вернул жест, погладив ее по щеке и по волосам. Бабочка запрокинула голову и потерлась об его руку, как кошка.

— Потому что мне страшно. Не хочу бояться ещё и тебя.

— Ты боишься повредить мне? Или наоборот? — уточнил игрок.

— Сама не знаю, братец. Возможно и то, и то. Мы так мало друг друга знаем. По времени мало. Ещё не привыкли. Ещё не так страшно вдруг потерять. Понимаешь?

— Понял. Ты не хочешь сближения, пока не все карты на руках. Чтобы при дальнейшем раскладе мы внезапно не оказались по разные стороны баррикад, — грустно кивнул Шакли. — Ты права. Такие как мы не должны доверять никому. Но теперь я верю в исключения из самых разумных правил. Тебе нужно время? Бери. Если доведётся проверить друг дружку в серьезном деле, я тоже надеюсь не разочароваться в тебе. И тогда…

— Тогда, — улыбнулась Бабочка-Халиса.

Одни долго смотрели друг дружке в глаза, дожидаясь, кто первый моргнёт. Вопреки соглашению и своим опасениям, внезапно потянулись навстречу, обнялись, стали яростно целоваться, чуть ли не кусаясь. Потом смеялись, отбивались, ускользая и снова сплетаясь руками и губами. До любовных ласк всерьез не дошло, они беззаботно играли, точно котята, которые, то лижутся, то царапаются, не думая ни о чём, кроме охотничьего азарта. Звериное чутье не давало им полностью отдаться друг другу, но не давало и разойтись. Они должны были так набегаться, насмеяться, устать, чтобы уснуть в объятьях друг дружки, по-другому никак. И они действительно свалились на поляне без сил.

Из кустов медлис с научным интересом наблюдал за людьми, машинально обгрызая кожуру бу-каштана.

— Пусть играют, — кивнул вертолов, когда Тень сообщила ему о терзаниях Бабочки и шакала. — Меня больше волнует, где наши разведчики. Дашь мне знать, когда они спустятся и войдут в Юзефель.

Ойра махнула длиннейшим полосатым хвостом, подпрыгнула, взмыла птицей и зависла над обрывом. Изгибы тропы скрывали от нее путешественников. Но ворота, прорезанные в деревянном частоколе, окружающем городок, для орлиного зрения были как на ладони. Ещё не скоро, но в поле зрения Тени, перед воротами мелькнули две точки: темная и красная. Верен и Аванта спустились с горы.

— Входной пошлины и жесткой охраны нет, их впустили, — понял Сильф, когда на плечо ему вспрыгнула невесомая полупрозрачная циветта. — Что значит, этот городок как бы существует, но его как бы нет? Он же не мерцает! А… в этом смысле, у Юзефеля недавно появилась призрачная часть. Ясно. Что ж, удачного им похода. Я почему-то волнуюсь.

Тень потерлась остренькой мордочкой о его щёку, намекая, что волноваться не о чем. Верен не пропадет.

Когда ему надоело слушать нарочитое шуршание, чавканье и тяжкие вздохи в кустах, Шакли с усилием встал. Оставил Бабочку нежиться на солнечной полянке, сам взял мешок и отправился на сбор бу-каштанов. Медлис топал следом, держась на расстоянии. Но его вздохи и сопение всё равно долетали до ушей Шакли. Медлис бормотал что-то горестное, по смыслу близкое к «нас на девку променял».

Через полчаса непрерывного бурчания за спиной, игрок не выдержал:

— Друг мой, крайне неучтиво так высказываться о нашей спутнице. Я точно не понимаю, какой образ ты использовал и не хочу уточнять у вертолова, но в чём я совершенно уверен, что если бы ты встретил симпатичную медлису… Медлисицу? Сияющую кошку? Разве я строил бы такую недовольную морду? Никогда! Бабочка мне нравится, очень нравится. Признаю. Но это никак не влияет на мужскую дружбу! Если ты, разумеется, не собираешься отбить у меня девушку. Меня сочтут наивным, но я почему-то верю, что ты не настолько коварный и лицемерный зверь. Всеми лапами против, демонстрируешь, как тебе не нравится моё увлечение, а сам…

Тришка фыркнул. Вроде бы даже не презрительно, а от смеха. Шакли верил, что медлисам не чуждо чувство юмора, но сомневался, правильно ли понял реакцию. На всякий случай, поспешил задобрить приятеля проверенным ходом: «Иди на ручки».

Тришанций живо потопал вперед, ткнулся носом в колени друга, влез к нему на плечи. Устроился вместо воротника и расслабленно свесил лапы, словно спал на ветке дерева.

Наученный опытом, игрок показывал каждый стручок бу-каштана сначала медлису и, только когда тот одобрительно хрюкал, отправлял добычу в мешок.

— Эй, бродяга!

Гости прошли за воротами от силы двадцать шагов, как в спину полетел этот развязный оклик. Под забором отдыхал и пил темный эль потрепанный незнакомец безработно-бандитской наружности. Его костюм был так же сильно помят, как и лицо, и одинаково присыпан пылью. Нищенская внешность не вязалась с наглой ухмылкой и вызывающим тоном.

— Не тебя ли я помню по драке в Городе на празднике Цветов? День, третий ярус возле кафе… Было? Мы тогда, кажется, не всё выяснили? Каким ветром сюда? На поиски золотишка?

— Золотом не интересуюсь, — Верен равнодушно скользнул по нему взглядом, как по пустому забору. — Воспоминаниями проходимцев, тем более.

— Да брось, Бард… так, кажется, тебя звать? Впрочем, у таких, как ты, десятки имён. В этом мы, пожалуй, похожи. А что у тебя с голосом? Вроде, мне другой помнится.

— Или ты помнишь не меня? Нас в братстве много, — хрипло заметил Верен. — Я спешу. У тебя дело или просто язык чешется?

— Иди-иди, — проходимец уткнулся в кружку. Он был низкорослый и щуплый — никаких шансов задержать Верена силой. — Городок небольшой, ворота одни. Никуда не денешься…

Сын дороги всё-таки оглянулся:

— Угроза или пожелание? — с улыбкой спросил он через плечо.

— Мне нужна твоя голова, — прямо ответил бандит, в его глазах блеснула жадность. — Она дорого стоит!

— Здесь? — удивился Верен.

— Нет, за воротами.

— А, тогда жди. Если уверен, что не ошибся, можешь помечтать о несбыточном за ещё одной кружкой, — Верен щелчком бросил ему монету в десять грошей.

Проходимец не дернулся, чтобы поймать, серебряный кружочек упал в пыль у его ног. Дождался, пока бродяга и девушка уйдут, только тогда поднял монету. Оскорбительная плата. Угрозу принять за предупреждение!

— Кто это? — тревожно шепнула Аванта, когда они шли в сторону торговых рядов.

— Понятия не имею. Давняя встреча в столице, за меня кто-то даёт награду… Возможно, правда. Мало ли кто из моих врагов мечтает о новой встрече. Я предпочитаю забывать их.