— Не привередничай, друг мой, — ухмыльнулся Шакли. — Некоторым нравится! — Он потерся щекой о висок Бабочки. И та нисколько не возражала против лёгкого имбирного аромата и терпкой горечи дубовой коры.

Вслед за профессором они без задержек, не тормозя около схем, пробирались ко второй двери белой башни. За ней винтовая лестница ведёт в таинственный закрытый для чужих шпиль без окон.

По примеру намного более смелой с мужчинами Бабочки, Аванта наконец рискнула обнять Верена за пояс, под предлогом, чтобы он опирался на неё, так легче идти, и больше не отпускала. Шакли с блондинкой обнимались вполне откровенно. Сильф без просьбы забрал мешок с Тришкой себе на плечо, полностью развязав шакалу руки. Герой заслужил награду. Но была ещё тележка с дорожным имуществом, которая отказывалась катиться сама, если не толкать её хоть одним пальцем. Сейчас она казалась Шакли слишком тяжелой и громоздкой, вечно путалась под ногами.

Где-то на третьем повороте, Бабочку внезапно осенило.

— Ты знаешь, кем ты был сейчас? Когда схватил магистра?

— Играл роль Верена, сестрёнка.

— Нет, ты был картой! Джокером. Заменой любой карты. Кажется, я рассчитала правильно… — Бабочка отстранилась от объятий игрока и лихорадочно рылась в карманах. — Где же, где же… Но мы ещё не в башне, а роли сокращаются. Карты выходят из колоды!

— Что это значит? — промурлыкал Шакли, пока не чувствуя беспокойства.

— Помнишь, те роли, самые последние, которых мы не будем знать до самой верхушки белой башни, — бормотала Бабочка. — Кажется, я уже знаю!

Их пара шла последней, друзья ещё не обратили внимания на странное волнение блондинки. Для встречи под виноградной аркой она снова нарядилась в голубое платье и теперь рылась в своей сумке. Наконец, вытащила зеленое дорожное платье и нашла в его кармане листок расчерченный таблицей на шесть клеток.

— Подержи. Я, кстати, переоденусь. Отвернись!

— Нашла момент, может, не стоило? — просительно изогнул брови Шакли.

— Во-первых, я ненавижу это платье, оно несчастливое, во-вторых, моя роль в нём, кажется, сыграна… Ах, ты о том, что не хочешь отворачиваться? Ну-ка, не капризничай, братец, — Бабочка обеими руками шутя развернула его спиной к боковому ходу, в который юркнула вместе с нижним шелковым и верхним зелёным платьем. Через полминуты вернулась и безжалостно затолкала голубой сверток в сумку. Они поспешили догонять остальных. На ходу Бабочка объясняла свою теорию.

— У меня Тришка записан как «сердце». И когда он установил связь с Вереном, он сам нашёл место, мы сидели в беседке, помнишь? Авантюриновое сердечко было у него. И он буквально стал нашим сердцем, когда принёс весточку о друге.

— А сердцем наших выступлений медлиса нельзя считать?

— Это всего лишь моя ставка. Можно спросить у Сильфа и проверить, но… слушай дальше. Для наших представлений медлис был скорее картой, разумеется, красной. Бубновым тузом, символом отличного заработка.

— Пожалуй, — согласился Шакли. — А теперь карта — я? У тебя тут и нарисован трефовый туз с трилистником, символ удачи.

— Но ты не туз, а джокер. В данном конкретном случае, замена Крестового короля. Друга. Я не знала, в каком смысле «карта», у тебя оказалось игральная. А сам Верен был шифром. Когда он говорил с нами, понимаешь? Мы нашли по этому шифру драгоценную деталь, и место, и способ, как их вытащить. И моя ставка была, что Верен — «шифр».

— Это какой-то крючок, — присмотрелся шакал.

— Перевернутый знак вопроса, — вздохнула Бабочка. — Уже три из шести, есть о чём волноваться. Ладно, если я, в самом деле, проводник, то разве весь этот ход с веером смерти случился не из-за меня? Я вас толкнула на этот путь, ведь только мне магистр не просто сам отдал секретное запрещенное оружие, даже приказывал его взять и передать, кому следует. Вот я кому следует и отдала. Мирный профессор из-за меня играет роль настоящего государственного преступника, похитителя и убийцы. А ты из-за меня, не из-за друга стал картой. Не будь у нас на руках веера смерти, нападение на Селвана и свидетель перед кругом магистров нам бы вообще не понадобились. Как считаешь, сбылось?

— Похоже, — кивнул Шакли. — И ты права, карты выходят из колоды. Осталось две.

— Аванту я считала ключом. Думаю, это сбылось. Только благодаря ей с нами профессор Гантар. И мы знаем ход к башне. И то, что там нужен пароль, точные цифры.

— Я бы сказал, скорее, она проводник, ты — ключ.

— Аванта уже была проводником в самом начале круга наших ролей. И даже если…

— О чем вы спорите? — Верен обернулся, притормозив. Бабочка с Шакли сразу нагнали их с Авантой.

— Это не спор, брат. Бабочка делает ставки по математике. И слишком эмоционально к ним относится.

— Мы обсуждаем, могла ли Аванта сыграть для тебя в темнице роль ключа. Ведь ты оказался в одной камере с Гантаром, поэтому…

— Она при чём? — Верен крепче прижал девушку к себе. К счастью, Аванта шла не со стороны сломанных рёбер. — Мы оказались в одной камере из-за Селвана. Можно сказать, меня с профессором свёл демон хитрости, который случайно перехитрил сам себя.

— Да, это точно не я, — смущенно засмеялась Аванта. — Хотя я рада больше всех.

— Не торопись отказываться, — предупредила Бабочка, серьёзно глянув на Верена. — Только благодаря Аванте вы сразу доверились друг другу. Ты знал, что это её отец!

— Да, верно… Аванта стала ключом к темнице. Буквально выбрались к солнцу мы только потому, что действовали вместе.

— Из-за неё, — подчеркнула Бабочка. Возразить было нечего. До Шакли тоже дошло, что следующий шаг — последний.

— Осталась одна роль. Что там?

— Жертва, — выдохнула Бабочка.

— О, дьявол… Сильф! Скорей, — Шакли отчаянно замахал рукой, подзывая вертолова. И подал ему смятый листок: — Проверь эти расчеты. Ошибки есть?

Сильф осторожно повёл ладонью над листком. Внезапно чертёж вспыхнул. Шакли выронил горящий листок. Кружась, тот летел на пол. Но до камней добрался только крошечный обгорелый лоскуток. Сильф присел, чтобы поднять его.

— Чистая правда. Надеюсь, вы запомнили, что там было? Иначе мне придется вопрошать пепел, я в этом не силён. Вот, осталось. Что это? — он поднял на пальце клочок бумаги, меньше одной ячейки из таблицы. По центру чернел уцелевший в огне значок решётки.

— Твой жребий, — заморожено ответила Бабочка. — Жертва.

Они молча, как только могли быстро, шли по тёмному участку туннеля. Последний боковой отросток галереи не петлял и дополнительно не освещался. Они видели впереди выход в галерею номер два и шли на свет. Профессор ждал их там и очень удивился, увидев, с какими лицами компаньоны вышли в широкий коридор.

— Что-то случилось? — настороженно спросил Гантар.

— Пустяки, — в своей непроницаемой манере отмахнулся Сильф. То, что он относился к своему жребию серьёзно, выдавало лишь то, что он снова отдал спящего в мешке медлиса Шакли, чтобы не подвергать Тришку опасности рядом с собой.

— Вовсе нет, папа, — взорвалась Аванта. — У нас есть предсказание. Оно уже почти сбылось, кроме последней части. Которая нас пугает, если учесть всё то, что уже было. Но мы не должны теперь рассказывать об этом. Сильф так считает!

— Вертолов знает лучше, — осторожно сказал опальный учёный, видя, что дочь вот-вот заплачет. — Ему подвластны знаки. Раз Сильф сказал…

— Он так считает не как вертолов, а как упрямец, — буркнул Шакли.

— Хоть намекните, в чём главная опасность? — взмолился Гантар. — Если нам лучше не входить в башню сейчас…

— Нет, с этим всё нормально. План в силе, — заверил вертолов.

— Хуже всего, что мы не можем изменить свои роли! — трагически воскликнула Бабочка. — До сих пор всё сбывалось!

— Потому, что мы не знали, чего ждать, — предположил Верен. — И… никто из вас не скажет этого вслух, но до сих пор всё оборачивалось к лучшему, верно?