— Я твердил им это больше месяца, — горько усмехнулся отец Аванты. — Думаете, меня послушали?

— Гантар, вы неблагодарный мерзавец. Мы спасли вам жизнь, — надменно сообщил один из вошедших, тот самый магистр, что был недавно рядом с Фанбраном на «сеансе убеждения». Впрочем, тайный советник и сейчас стоял рядом, держась за спинами двух младших лекарей и явно недовольный новостями о безумии своего пленника.

— Не вам учить меня благодарности, магистр Селван, — проворчал отец Аванты. — Я вовсе не рад, что вы меня спасли. Лучше было истечь кровью, чем…

— О, нет, дорогой профессор Гантар, вы — мой учитель, я перед вами в долгу. И чтобы вы дожили до суда невредимым — моя личная забота. Сожалею, что вам причинили неудобства, помести в вашу камеру опасного преступника. Но, право, кто мог предвидеть?

— Вы считаете странным, что после единственной встречи с вами мирный путешественник превратился в кровожадного убийцу? Это ведь вы вводили ему в кровь опасный препарат, я не ошибаюсь? — спросил бывший профессор.

— Я действовал по протоколу, — поджал губы магистр Селван, метнув быстрый взгляд на тайного советника. Фанбран скучающе кивнул, но уверения чужака не имели веса для круга магистров. Впрочем, как и любые обвинения того, кто сам под стражей как государственный преступник. — Доза была обычной. А он даже…

— А, так вы заметили некие странности в реакции на препарат? И, тем не менее, бросили человека без квалифицированной лекарской помощи?

— На ваше попечение, профессор!

— Не обращайтесь ко мне так, Селван, я лишен звания! И, да, я сразу обратил внимание на лихорадку, но как я могу предотвратить надвигающийся приступ? И как мог быть уверен? Все пытки вызывают лихорадку и помутнение сознания. Вы даже не дали противоядие!

— Тайный советник запретил мне прерывать сеанс, — сквозь зубы процедил Салван.

— Вы могли прийти позже! Или втайне надеялись, что мою смерть спишут на несчастный случай?

— Хватит научных споров, — лениво прервал двух учёных Фанбран. — Что с моим пленником? Когда он будет готов к следующей беседе?

— Господа, я вас вообще не понимаю, — не дав ответить, вмешался Верен. — Вы говорите обо мне? У меня пара синяков и царапин, но с головой всё в порядке!

— Не вам об этом судить, молодой человек, — скептически заметил его сосед по камере, как выяснилось, бывший профессор Гантар. — Вы ничего не помните о вчерашнем. И это грозный симптом. Яд продолжает действовать. Сознание ещё не восстановило целостность, и никто не скажет, когда оно полностью восстановит контроль.

— Не читайте нам лекций, Гантар, — оборвал бывшего коллегу магистр. — Он в руках специалистов, мы сами разберемся. Скажите, что последнее вы помните, до того, как очнулись здесь?

— Ваш голос, — спокойно ответил Верен. — Вы говорили «боль ушла», но потом… — он морщил лоб, пытаясь вспомнить. — Пусто, темно, не знаю. Думаю, потом я спал.

— А этого человека вы знаете? — магистр указал на Гантара.

— Да. Он мне снился, мы беседовали. Ай… — Верен сделал одновременное движение рукой и головой, пытаясь дотянуться пальцами к лицу.

— Что случилось? — пристально глянул на него сквозь очки магистр Селван.

— Колет висок. Я что-то слышу.

— Что именно? Какой это звук? Голос? Свист?

На самом деле Верен услышал знакомое ворчание «уау, уа-уа». Медлис, где бы он ни был, сейчас достаточно близко, чтобы слышать его по связи через брелок. Верен не знал, что сердечко авантюрина висит у Тришки на шее, но слышал чавканье и мяуканье сияющего кота.

— Амар тедэ, ийа-ая, амар, триш… — вполголоса забормотал Верен, блуждая взглядом по стенам. Чем вызвал напряженную стойку у лекарей. Магистр нахмурился, прислушиваясь.

— Что это значит? — Фанбран приблизился к Селвану, чтобы говорить шепотом. — Это общелесной?

— Вы его понимаете?

— Немного. «Отдай, что не твоё… или я до тебя доберусь!» По-моему, это угроза.

— Красный, сладкий… очень сладкий, — повторял Верен. — Не будет шакала, не будет мёда. Мёд у шакала!

— Вот это я называю бредом, — заметил Гантар, сидя на соседней койке.

— Да успокойтесь, я в порядке, — Верен снова заметил встревоженные лица вокруг. — Вы же хотели знать, что я слышу? Я повторяю вам.

— Слуховые галлюцинации? Необычно, — пристально наблюдал за пациентом магистр. — Вы слышите один голос или разные?

— Пока один. Это не то чтобы настоящий голос, эхо в голове. И плавают яркие образы. Если настроиться, я вижу их на потолке. Но я не сплю. Вас я тоже отлично вижу и слышу.

В этот момент Тришка уже добежал до компаньонов и прыгнул на руки Шакли, словно за ним гнались собаки.

— Что, маленький?

— Уа-яу! — Тришанций почесал лапой брелок, пытаясь сорвать его со своей шеи.

— Сними, — сказал Сильф. — Кажется, есть связь.

Шакли схватил камушек, снял с Тришки ошейник и сжал в кулаке. Компания осторожно шла в том направлении, откуда прибежал медлис.

— Брат, ты нас слышишь? — негромко спросил Шакли. — Живой? Говори всё, что можешь!

— Вот, теперь другой голос, — отдалась в ладони и во всех нервах связного усмешка Верена. — Шакал… Никакой это не бред, я же прекрасно понимаю, где нахожусь. Хотите, опишу это помещение и вас? Тут четыре стены и белый потолок… вас тоже четверо. Двоих я уже видел. Вы, магистр… как вас? Селван? И этот… Ах, да, и этот странный старичок, как вы его назвали? Гантар? Вот уж у кого бред, а ему вы ничего такого… И да, я вижу окно с решетками и солнце… Я вижу солнце! Не будете вы отрицать, что оно есть? Я могу даже определить, что это восточное окно. Сейчас ведь утро, верно? Солнце светит в окно… значит, там восток. Я в порядке, если не считать… подумаешь, царапины и пара рёбер. Я же не псих? Почему я здесь? Это лечебница?

— Это лечебный корпус. У вас был приступ, опасный для здоровья… окружающих, — задребезжал чужой голос, некто стоял совсем рядом с Вереном.

— Магистр, — послышался тихий вкрадчивый вопрос, и Шакли чуть не выронил камушек, мгновенно узнав Фанбрана. — А он не притворяется?

— Такая реакция на препарат бывает, — отозвался магистр. — Редко, но мозг может, защищаясь от боли, уцепиться за некие яркие детали, пойдёт цепочка внушений, как результат — буйный бред, лихорадка, приступы ярости. Откуда бы он узнал о симптомах?

— Вы сами говорили, у него был опыт!

— Я предположил знакомство с магической пыткой. Наш препарат уникален, его нет за пределами Мерцающего острова.

— Вам ли не знать, магистр… — по-драконьи зашипел Фанбран.

— Я отвечаю за свои слова, советник, — холодно возразил Селван.

— Да ваш профессор ему и рассказал! — слушатели не видели, как Фанбран резко дернул головой. — Это внушение!

— И он поэтому набросился на своего соседа? Чуть не убил его?

— Шакал бежит к большой букве А, она красная, — вмешался в их разговор Верен. — Он должен передать голос… У-три-вин… нейзильбер!

— Проклятье, что он говорит? — нахмурился Фанбран.

— Так это улица? Нет, человек? Место? — быстро перебирал Шакли. Верен бормотал: «Нет-нет…» — и промолчал на правильный вариант. — Место! Виноградник? Вино? Винтовая лестница? Чья-то вина?

— Нет!.. — стон Верена словно отгонял невыносимое видение.

— Гхм, боюсь, это моя вина, вы, господин тайный советник в чем-то правы, — послышался новый мужской голос. В нём звучала характерная дрожь. Шакли делал отчаянные знаки Аванте, чтобы она скорей взяла камень, но сам отпускать связь не хотел. Сильф быстро показал, чтобы все коснулись сердечка, лежащего на ладони у Шакала.

Аванта ахнула, услышав голос отца, хоть не могла поверить, что это он. Голос так изменился, звучал разбито, глухо, и эта странная дрожь крайней слабости…

Верен отчетливо прикрыл глаза, давая знак, что дочь там, она слышит.

— Это ведь я ему сказал про нейзильбер. Колдовской сплав, редкий металл. Кто знал, что новое слово щёлкнет у него в мозгу и спровоцирует безумие. Он вообразил себя в руках злых колдунов, стал мне кричать: «Так ты тоже из них!» Потом набросился…