Дожидаясь, пока уйдет холод, от которого зубы выбивали дробь, не хуже копыт по мостовой, Верен краем уха слушал вступление, больше прислушиваясь к шуму на площади, чем к шуткам артистов. При этом он смотрел на потайную дверь в стене подворотни. На ней смутно белела цифра «четыре».

Отец Аванты считал близость входа в подземные галереи непременным условием хорошего места выступления артистов. Верен не хотел снова возвращаться в подземелья, но признавал, что профессор хорошо знает эти переходы. Хуже, что и преследователи могли ориентироваться там как дома. Всё решил Тришка, выбрав Пчелиный двор, где так удачно оказался один из входов в подземный город.

— Прекратить балаган! — перекрыл голоса артистов начальственный рык старшего в патруле. Верен осторожно выглянул на площадь. Рядом с артистами гарцевали верхом трое гвардейцев, другие оцепили Пчелиный двор. На возмущение толпы старший ответил:

— Продолжите развлекаться, как только мы проверим всех! Ловим контрабандистов!

— К вашим услугам, — вежливо поклонился всаднику Шакли. — Мы сделаем перерыв. Музыка вам не помешает?

Сильф заиграл на губной гармошке спокойную мелодию. Тришка что-то проворчал, Шакли взял его на руки. Артисты стояли тесной группой, якобы демонстрируя полную покорность властям. При этом закрывали собой вход в подворотню.

Публика возмущалась, особенно женщины. Люди сердились, что патруль устроил демонстрацию власти. Походили бы в толпе без шума, ловили бы своих преступников, не прерывая представления, никто бы вам слова не сказал!

Беглый профессор Гантар стоял в первом ряду с краю, близко к артистам. Шакли глазами показал ему незаметно присоединиться к ним. Если бы гвардейцы заметили этот манёвр, шакал назвал бы старичка из публики их подсадным — артистом, и поручился за него. Но всё обошлось. Тот патрульный, что стоял рядом с артистами и наблюдал за публикой, заметил тень в подворотне.

— Кто там? — спросил он Шакли, как главу театра.

— Наш друг. Он силовой жонглёр, но сегодня не выступает, потянул руку. Охраняет наши вещи, тут же сквозная подворотня, как уследить, — совершенно ровным тоном ответил Шакли. — Боюсь, пользуясь передышкой в работе, напивается, как обычно. Думает, я не вижу. Позвать?

— Если он постоянно ходит с вами, зачем нам этот пьяница, — пожал плечами гвардеец. — К артистам у нас претензий нет.

В этот момент дверь тайного хода открылась. Оттуда высыпал в подворотню ещё один патруль, пеший, они проверяли подземные галереи. Встретив своих коллег, обменялись новостями. Те ничего подозрительного не нашли на площади, все горожане казались благонадёжными и знали друг друга. Каждый мог поручиться за личность хотя бы нескольких соседей в толпе.

— Продолжайте, — разрешил гвардеец.

Всадники выехали через подворотню на Парковою. Верену пришлось подобрать ноги, чтобы его не задели. Пеший патруль нырнул туда же, только направился в другую сторону.

— Итак, друзья, мы продолжаем, — Шакли поклонился публике. — Хотелось бы знать мнение его медвежества об этих благородных господах.

— Мняу-уау, — зевнул медлис.

— Он говорит, почаще бы заглядывали, его медвежество любит лошадок, и вежливые господа его очень развлекли, — спокойно сказал Сильф.

— Уа! — возмутился Тришка. «Я сказал, грубияны!»

— Ты, кажется, неверно переводишь, — вмешалась Бабочка.

— Ах да, ещё его медвежество сказали, что рад был отдохнуть, пока они работали за нас.

— Мау!

— Ты уверен, что хорошо расслышал? — настаивал Шакли. Сильф картинно развёл руками:

— Что ещё мог сказать, его медвежество? Очень приятные господа.

— Яу! — взвизгнул Тришка, считая, что вертолов смеется над ним.

— Укусишь меня? — переспросил Сильф. — Ну хорошо, они невежи и грубияны. Заметьте, это не моё мнение, — он почтительно указал на Тришку и поклонился. Медлис довольно заворчал, щуря глазки, словно посмеивался. Вскарабкался на плечо Шакли, потоптался там и лёг, точно пышный красно-белый воротник.

— Их медвежество устали? — Шакли погладил широкую ушастую голову у себя на плече и почесал Тришке подбородок. Медлис сонно зевнул. — Спойте им колыбельную!

Сильф снова заиграл, Аванта с Бабочкой запели новую песню, которую выучили утром в парке. Когда театр «Третий шанс» с успехом закончил представление и публика разошлась, оставалось ещё сорок минут до полудня. По уверению профессора Гантара, на площадь Тени добираться максимум полчаса пешком по переулкам, если не срезать путь под землёй и не нанять пролётку. Бабочка точно успеет на встречу со связным.

— Кого-то ждёте, молодая госпожа? — магистр Селван в обычном темном городском костюме и без очков выглядел как адвокат или нотариус. — Я не смогу его вам заменить?

— Только если вы назовёте имя, которое покажется мне знакомым, — с кокетливой улыбкой оглянулась Бабочка.

— Бавваон.

— О, да, я что-то слышала о нём. Кажется, вы хотите сделать мне подарок?

— Позвольте сначала вашу ручку. Я должен убедиться, что мой подарок предназначен именно вам.

— Прошу, — Бабочка протянула руку. Магистр извлёк из кармана стёклышко, похожее на маленькую лупу из сине-фиолетового стекла. Глянул сквозь стёклышко на невидимую метку возле сгиба локтя. Сухо кивнул и отбросил светский тон.

— У меня нет вещи при себе. Я не знал, когда вы появитесь. Ждите здесь, или лучше там, на любой скамейке. Только без фокусов. Этот заказ очень ждут.

— Боитесь, что сбегу? Или выдам всё вашему кругу?

— Не думаю, что вы так глупы. Точнее, верю, мне не прислали бы особу, способную на такие выходки. Но вы должны понимать, что вещь опасная, дорогая, заказчик должен получить ее точно в руки и в срок. Это ваша забота не опоздать и не попасться нашей таможне.

— А эта вещь исправна? Ее можно проверить?

— Нет. Она, скажем так, не заряжена. Заряд будет нести другой курьер. Проверить всё сможет только заказчик, в других руках вещь бесполезна.

— Страховка? Понимаю, — кивнула Бабочка. — Несите. Надеюсь, она не слишком большая и тяжелая?

— Не больше складного арбалета, — заверил Селван.

— Как скоро вы вернетесь?

— Не успеете соскучиться, барышня, — магистр пытался говорить сухо, по-деловому, но это прозвучало грубо, тем более, что Селван двусмысленно подмигнул. Бабочка холодно пожала плечами и отвернулась, давая понять — ей всё равно, куда он пойдёт, следить она не собирается.

Впрочем, благодаря профессору Гантару, вся компания уже знала, что в переулке, смежном с площадью Тени, находится дверь номер шесть. Скорее всего, Селван в обход проскользнёт туда. Где бы он ни хранил украденное, подземные ходы сократят путь к тайнику. Бабочка села на скамейку в тени. Она нарочно не оглядывалась, не искала ни сообщников, ни связного. Её компаньоны, разбившись на пары, с трёх сторон наблюдали за местом встречи, сами оставаясь в глухой тени.

Аванта каждую свободную минуту, пока они не выступали, не отпускала руку отца. Они всё не могли поверить, что снова вместе. Шакли, как всегда, нянчился с медлисом. Верена трясло в лихорадке, Сильф искал средство снять жар. Тень, как огромная почти прозрачная птица зависла над площадью-тёзкой.

— Папочка, вы оба так и не рассказали, какой гениальный план вытащил вас из подземелья среди ночи? Чем вы напугали охрану? Ты был ранен?

— С таким напарником, который схватывает всё на лету, это было нетрудно, — дрожь в голосе опального ученого сейчас подчеркивала иронию. — Я только намекнул, что у него могут быть последствия от яда — буйство, галлюцинации… мы не могли сговариваться открыто, я не мог объяснить, что хочу сделать. Верен словно читал мои мысли. Он отлично разыграл бешеную ярость, рычал, крушил всё в камере, разбил все лампы и дал мне время войти в образ жертвы. Я знал местечко на стене, где очень острый камень. Стоило немного задеть его головой, из поверхностного пореза хлынуло столько крови, что хватило разукрасить себя. Кроме того я поцарапал щеку, мочку уха, натер шею и запястья свинцовым карандашом, изображая синяки. И убедительно стонал, стоило лекарям до них дотронуться. Просветка показала, что глубоких ран у меня нет, но сотрясение мозга легко сыграть. А Верен продолжал нести бред, особенно, когда говорил с вами. Вот и всё. Он знал, что вы рядом и услышите, если нам повезёт.