— Как учёный, пусть бывший, я не берусь судить на глазок, вот если бы проверить источники, — подыграл сокамерник.

— И какая примета, или предмет отличает того, кого знаете вы? Чтобы сравнить, нужно найти отличия.

— Такое маленькое блестящее колёсико, как шестеренка от часов, — старик ученый пальцами показал диаметр. В нём три отверстия и знак, печать. Без него… демон лишится силы.

— Я понял, — кивнул Верен. — Всё из-за этой небольшой детали?

— Если бы так. Сперва пропала деталь, а позже… всё остальное. И не вернуть.

— А стоило возвращать? — многозначительно уточнил Верен.

— Это снова из области фантазий, — упрекнул его отец Аванты. — Но если хорошо подумать, эта деталь, кажется, приводила в движение весьма опасный механизм.

— Для демона просто находка?

Сокамерник прерывисто вдохнул. Нервно сплёл пальцы, чтобы унять дрожь. Верен видел его состояние и мучился невозможностью рассказать отцу, что Аванта рядом, что она не одна и, возможно, вместе друзья что-нибудь придумают.

— У меня странное чувство, будто рядом со мной знаменитый изобретатель. Если не можете придумать, как нам выбраться, придумайте, как безопасно разговаривать в этом аквариуме.

— Не обещаю напрасно, молодой человек, но постараюсь. А вы точно со своим приятелем играли лично? Может быть, письменно?

— Хотите знать, не прочитал ли я где-то это странное имя, верно? — Верен изобразил задумчивость. — Хм, кто его знает, теперь кажется, будто читал. Отчетливо помню две «в» подряд. Кажется, там ещё было три чего-то?

— Мастерская «Три винта» — лучшая в городе. Я даже думал, они могли бы сделать замену любому талисману. Не наделив его волшебной силой, но внешне — точная копия.

— И, говорите, вы успели передать заказ на копию этого талисмана?

— Увы, даже в руках подержать не довелось. А такая забавная блестящая вещица…

— Она бы скрасила вам заточение? Понятно. Но на просветке, обычно, отбирают все металлы. Благородные, обычное железо, сплавы…

— Тут нужен редкий сплав, но объективно его ценность небольшая. Любимый металл колдунов — нейзильбер. «Новое серебро», родной брат мельхиора, но намного прочнее. Сплав меди, никеля и цинка в равных долях.

— Впервые слышу, надо же, какие чудеса бывают, — Верен отчетливо кивнул. — Постараюсь запомнить.

— Что толку, — прошептал опальный учёный, — Теперь уж не поможет. Вы не останетесь здесь вечно, а мне отсюда не выбраться. Силы на исходе. И скоро…

— Гоните от себя уныние, пока вы живы. Всё может очень резко измениться не только в худшую сторону, — подмигнул Верен. Его сокамерник ответил бледной улыбкой.

Лязгнул засов в двери:

— Обед! — объявил стражник.

— Вот видите, нас ещё и кормят! А уж с компанией как повезло… готов благодарить своих мучителей. Почему, всё-таки, меня не отправили в одиночку? Судьба?

— Вы бы один не выжили, — бесцветно проговорил отец Аванты, глядя в одну точку и механически поднося ложку ко рту. На обед им принесли суп с краюхой хлеба. — По правилам вас должны поместить в лечебный корпус, где постоянное дежурство и контроль лекарей. — Но кто-то рискнул нарушить правила. Вы можете описать магистра, который…

— Я его не очень разглядел. Сухонький, непонятного возраста, кажется, в очках. Волосы гладко зачесаны, светлые или седые? Впрочем, не ручаюсь. Думаю, это не он, а мой… личный следователь был против лечебного корпуса. Оттуда проще сбежать.

— Не так легко, как кажется.

— Но там не подземелье? Солнце? Даже с решетками на окнах это сочли слишком мягким для меня. А если, к примеру, кому-то из нас резко станет хуже?.. Вы здесь дольше меня, вы старше и отнюдь не блещете здоровьем. Мало ли что случится ночью.

— Прекратите свои глупые фантазии, — ворчливо оборвал его сокамерник. — Скорей уж вы… побочный эффект от первой дозы. Случается у пяти процентов жертв… хотел сказать, добровольцев. Эта ночь будет для вас опасной, очень опасной. Я бы даже не рекомендовал вам вообще спать. Если вас настигнет бесконтрольный бред, ваше сознание раздвоится, начнётся сон наяву. А во сне человек далеко не та же личность, что в здравом уме.

— Ну вот, теперь вы меня пугаете, — легкомысленно хмыкнул Верен.

— Напротив, это я боюсь остаться с вами рядом в эту ночь, — сокрушенно покачал головой отец Аванты, незаметно сжав руку сокамерника. — Я, всё-таки, учёный, молодой человек, я знаю, как бывает… Впрочем, если даже вы впадёте в безумие и растерзаете меня в бреду, приняв за злейшего врага, вы лишь прекратите мои мучения. Я сочту это милосердным и не стану винить вас. Так и знайте, я вас заранее прощаю. Но почему вам не дали противоядие! Для профилактики его нужно принимать всем после… сеанса.

— Да бросьте, — тон Верена был недоверчиво-снисходительным, но рука вернула незаметный жест понимания. — Зачем заранее хоронить себя? И меня тоже! Разве я похож на буйно помешанного? У меня сил не хватит догнать вас или схватить, вы легко ускользнёте от монстра, который, по вашим словам, дремлет во мне.

— В момент приступа и помрачения рассудка человеком обладает сверхъестественной силой тела. Это шоковое состояние, в нём не чувствуют боли, не помнят себя, не видят препятствий.

— Это состояние кажется привлекательным. Серьёзно? Выбор между мучительной бессонницей и буйным забытьём? Я выберу второе!

— Не шутите так, молодой человек, — напряженно предупредил сокамерник. — Я замечаю лихорадочный блеск в ваших глазах и бессознательные движения пальцев и век. Меня это всерьез беспокоит. Дай Боже нам пережить эту ночь без происшествий. Ложитесь отдыхать. Но, я вас умоляю, постарайтесь не заснуть!

Верен не послушался. Сидя на лавке, привалился к стене и закрыл глаза. Он чувствовал, как болезненно бьётся пульс в каждой ране. Постепенно поднимался жар, как всегда после сильной перегрузки. Ни одна серьезная рана не обходится без лихорадки, а тут возможен ещё более интересный побочный эффект…

— На помощь! Помогите! — посреди ночного обхода стражники услышали отчаянные крики и стук в дверь секретной камеры. Стучали изнутри.

— Прекратить шум! — гаркнул старший в карауле. — Время для сна!

— Спасите нас, — слабо донеслось из-за двери. — Вызовите дежурного магистра… Он… Я ведь предупреждал! Зовите других, сами не справитесь… — голос старожила этой камеры прервался. Его заглушил бешеный рёв, треск дерева, звон железа — хотя ломать в камере было нечего, лавку невозможно оторвать от стены.

— Скорее, ключи, — стражи сбегали в караулку, нашли ключ от камеры, вернулись вместе с начальником обхода. Открыли замок, отодвинули засов. С опаской заглянули в камеру.

Картина, представшая их глазам, напугала даже самых опытных. Опальный учёный был прав, минимум сутки после применения магических или химических пыток, жертвы оставались под надзором специалистов в лечебном корпусе. На этот раз порядок был нарушен. Расплата за беспечность не заставила себя ждать.

Стражи увидели несчастного старика, который кинулся к ним в поисках защиты. Его потрепанная мантия теперь висела лохмотьями, залитыми кровью. Его словно драл когтями зверь. На лице тоже была кровь, худые запястья и шея все в синяках, в глазах застыл ужас. Последним усилием он кинулся к выходу из камеры, но на пороге споткнулся и упал без чувств. Тогда среди седых волос стала заметна рана.

Новичок, молодой сокамерник, чужак, с пеной на губах и горящим невидящим взглядом методично крушил операционный стол, на котором его сюда привезли из камеры пыток. Видно, старик смог забаррикадироваться столом, переключив на него внимание безумца, а сам успел позвать на помощь. Безумец оторвал стальную крестовину, на которой крепилась узкая лежанка, уже разломанная на щепки. И колотил железом в стену, выбивая из камней искры.

Стража не рисковала подойти, но молодой солдат окликнул заключенного. Вряд ли тот понял, что обращаются к нему, но уловил какую-то помеху. Медленно повернулся и пошёл на стражников, угрожая размозжить всем головы остатками стола.