Послушная ему ойра взвилась птицей, поблекла под солнцем до дымчато-прозрачного облачка и поднялась выше деревьев. Путешественники ее не видели, зато Тень видела намного дальше их. Если что-то вызовет ее тревогу или любопытство, Сильф узнает об этом. Почувствует, где впереди их что-то ждет.

После полудня они вышли к перекрестку, где едва разминулись с торговцами. Оттуда свернули к лесному озеру. Там на привале возле родника встретили беглянку, выдающую себя за старушку.

Тень от прутика медленно подползла к черте, нарисованной Сильфом. Аванта закончила рассказ об их знакомстве. Все замолчали и ждали, что скажет вертолов. А он боковым зрением смотрел в огонь.

Едва тень пересекла черту, в костре треснул уголек, высвободив фонтанчик искр. Даже беглянка поняла, что это знак. Но что он предвещает?

— Зачем ты хочешь идти с нами? — Сильф не поднимал головы, смотрел в огонь. Что он там видел?

— Сейчас вы — единственные, кого я не боюсь, — прямо ответила беглянка. — Другие, кто угодно, могут сдать меня властям за награду. Но сын дороги, как я понимаю, этого не сделает и вам не позволит. Я прошу помощи и защиты, пока не окажусь в безопасном месте, откуда наши пути разойдутся. Возьмите меня туда, где меня не ищут, и я сразу уйду, не буду мешать вам.

— Это вряд ли так просто, — возразил парень. — Обещай идти с нами до самой двери белой башни, только там наши пути разойдутся, если захочешь. Похоже, ты нужна нам не меньше, чем мы тебе. Но как тебе доверять? Кто ты на самом деле?

Она стрельнула лисьими глазами и пожала плечами:

— Я — это я, не больше и не меньше.

— Внутри — возможно. Но ты не то, чем кажешься, — воспитанник провидицы пристально посмотрел ей в глаза и сразу прикрыл веки, раньше, чем блондинка сама стала избегать его взгляда. — Как тебя называть?

— Ты ведь любишь давать всем прозвища? Придумай что-нибудь для меня. А сам ты почему без клички?

— Сильф или сильвец и так «лесной человек», что тут ещё придумать? Тебя я звал бы Бабочкой, если не будешь сердиться на прозвище.

Беглянка милостиво улыбнулась:

— Хочешь — зови. Красиво. Но почему? Считаешь, я так беззаботно порхаю?

— Твоя душа будто вырвалась из кокона и где-то летает, а тело занято совсем другим, чем это выглядит со стороны.

— Звучит зловеще. Впрочем, непосвященным это имя покажется безобидным. Потому Бабочка мне нравится.

— Двойственность — твоя суть?

Бабочка сама отлично слышала неправду и понимала, если соврать, ее тут же раскусят. Она задумалась, подыскивая точный ответ:

— Я почти всегда притворяюсь перед другими. Работа требует от меня выглядеть наивной и беззащитной, чтобы не спугнуть простака.

— Тогда ты похожа ещё на цветок, который приманивает сладким ароматом, а потом пожирает добычу.

— Ну спасибо!

— Не за что, я просто забыл его название, — невозмутимо ответил Сильф без тени иронии, — Бабочка вспомнилась первой.

— Добрый мальчик, верно? — хрипло засмеялся Верен, опередив возмущение их новой компаньонки. — Привал окончен, пора.

Они собрали вещи и погасили костер.

От озера чутьё повело вертолова и его спутников глубже в чащу, оставив далеко позади проезжую дорогу. Бабочку это устраивало, Верен воспринимал любые зигзаги пути безразлично, его радовала сама дорога. Аванта нервничала.

— Никак нельзя узнать, где сейчас Мерцающий остров?

— Можно, — спокойно отозвался Сильф. — Но мы сейчас не там. К нему нет прямого пути и, чтобы наконец где-то встретиться с ним, нам нужно сейчас идти туда, — он махнул рукой вперед мимо бурелома. — Дальше, понятия не имею. Координаты острова постоянно меняются. Тихо, стойте! Впереди кто-то есть, я слышу.

— Ойра? — шепотом спросила Аванта. Парень незаметно кивнул.

Бабочка перестала хихикать и замерла на месте. До того она легкомысленно болтала с Вереном, расспрашивая его о жизни, но он почти не отвечал. Услышав призыв, остановил тележку и прислушался.

— Зверь или человек? — приглушенно спросил Верен.

— Человек. Кажется, он ранен, — вертолов прислушивался к чутью внутри себя. — По крайней мере, рядом с ним опасность, но зверей рядом нет.

— Я пойду вперед.

Верен передал тележку Аванте, скользнул в сторону от тропы и вскоре показал остальным взрытую землю — много круглых ямок. Следы копыт. Минимум трое всадников не так давно промчались здесь, по кустам, не разбирая дороги. Радует, что следы вели из леса, но ведь раньше они въехали верхом в чащу, могут еще вернуться. Или их что-то жутко напугало, или торопились они по другой причине. Гнались за кем-то, что более вероятно. Охотники?

Оставив чуть в стороне следы, чтобы не затоптать их, путешественники шли туда, откуда появились всадники. Верен пробирался метров на десять впереди, бесшумно ступал, так что листья не шуршали и ветки не хрустели под ногой. Потом он подавал сигнал спутникам, те осторожно приближались, а разведчик уже шел дальше.

Перейдя небольшой овражек, обойдя упавшие деревья и баррикады из кустов, растущих по краю поляны, Верен, а по его знаку и остальные, приблизились к поляне, где по кругу росли толстые дубы, а не только дикие черешни и старые сосны.

Перед дубом, на другом краю полянки, стоял человек. Молодой худощавый мужчина в сером городском костюме, в лучшие дни, возможно, щеголь, если бы не его потрепанный облик. Стоял он под дубом не по своей воле, а потому что был привязан. Причем, руки его были свободны. Но, судя по обрывкам веревки на запястьях, свободны недавно.

Заметив возникших из лесу свидетелей его бедственного положения, не стал немедленно звать на помощь. Сперва присмотрелся и убедился, что это незнакомые ему путешественники. Только тогда он подал голос.

— Добрые господа! Как бы ни было сильно ́ваше стремление помочь мне, не торопитесь! Заклинаю вас, будьте осторожны, не заденьте охотничью ловушку с нацеленным арбалетом. Точнее, их тут три, как раз рядом с вами.

Бабочка ахнула, поняв причину, по которой пленник не мог самостоятельно сорвать путы со своей шеи и с пояса, хотя освободил руки.

— Не волнуйся, приятель, сейчас я уберу стрелы, — небрежно пообещал Верен.

— Поосторожней! Они сорвутся, если…

— Тут два способа, — Верен уже обращался к прекрасным дамам, одновременно достав охотничий нож. — Подставить под арбалет колоду, чтобы стрела вонзилась в нее, или, если умеешь… — он чиркнул ножом по натянутой веревке, успев другой рукой опрокинуть закрепленный в кустах маленький арбалет так, чтобы стрела улетела вверх. Верен проследил за ней взглядом. — Эх, жаль, застряла… Придется делать новые.

Он срезал арбалет с веревки, которой тот крепился к ветке, а другой край недавно обвивал курок. Повесил трофей на пояс за крючок на ложе арбалета. Заметил, по идущим от пленника веревкам, где спрятаны ловушки, и ещё дважды повторил тот же трюк. Собрав три арбалета и одну стрелу, кивнул барышням.

И у блондинки в бледно-голубом платье, и у брюнетки в красной юбке на поясе были ножи, и девицы мигом освободили пленника. Он галантно расцеловал ручки обеим. Его манеры выдавали человека светского. Либо в прах проигравшегося богатого сынка, либо прожженного мошенника. Судя по ухмылке на худом хитром лице, острому прищуру и хищному оскалу, едва прикрытому тонкими пшеничными усиками, намного вероятнее — второе.

— Благодарю моих спасителей, — он отвесил путешественникам общий поклон. — В качестве ответной услуги примите добрый совет: ни мне, ни вам нельзя здесь задерживаться. И даже на расстоянии трех миль мы ещё не будем в полной безопасности, так что — ходу, если вам дорога жизнь.

— Они скоро вернутся? — угадал Верен. — Те, кто очень старались, чтобы ты не сбежал и дождался их.

— Надеюсь, не так скоро… Очень неприятные типы, поверьте на слово.

— К тому же, они верхом, верно?

— Увы. У нас нет этого преимущества. Так что — бежим.