— Я готова, — Бабочка прикрыла глаза и приоткрыла губы, как во сне.

— Я ещё нет, — мрачно ответил Сильф. Он редко нервничал напоказ, как тогда, провожая Верена на разведку, но сейчас все видели, что вертолов сплошная взведённая пружина. — Если захочется кричать, не сдерживайся, не сжимай зубы. Полная свобода. Ты качаешься, как на волнах, чувствуешь ветер… Тебя уносит далеко в море…

Сильф раскачивал маятник, еле-еле касаясь пальцами шнурка. Казалось, кулон в любой момент выскользнет. И вот его действительно потянуло магнитом к правой руке расслабленной Бабочки. Перламутровое крылышко легло точно на метку и присосалось к ней, дёрнув шнурок. Но Сильф его не выпустил. Не сжимая пальцы, он продолжал покачивать неподвижный кулон за шнурок, словно расшатывал упрямый гвоздь.

— Ааах, — тихо выдохнула Бабочка, когда голубой кулон порозовел, словно подсвеченный изнутри солнцем. Когда он раскалился докрасна и отстал от кожи, сильф быстро перенёс его к костру, как ядовитую змею. И трижды омыл обычным огнём.

— Потрогай, — как только перламутровое крылышко вернуло свой обычный цвет, Сильф бросил его в ладонь Шакли. Тот от неожиданности перекинул кулон в другую руку, как остужают запечённое земляное яблоко. Но тут же сообразил, что перламутр не обжигает.

— Это всё? Тебе удалось полностью?

— Вроде, — кисло поморщился Сильф. — Впервые делал этот обряд. Надень ей сам.

Шакли вернул на шею Бабочке её талисман и помог подняться. Блондинка еле встала, тяжело дыша и цепляясь за помощника обеими руками.

— Я будто тонула. Ноги не держат… Это надолго?

— Должна быть слабость, но как долго, не знаю, — виновато пожал плечами Сильф.

— Её, правда, больше нет? Спасибо!

— С крыла сгорела точно. Главное, чтоб в тебе ничего не осталось. Дай руку, — он погладил кончиками чутких пальцев кожу бабочки чуть ниже локтя. — Я больше её не чувствую.

— Ушла, — устало выдохнула Бабочка. — Я знаю, что ушла. Она мне так давила на сердце! Я постоянно чувствовала себя на крючке, дышать свободно не могла. А теперь — могу. Стало, как раньше. И даже лучше. Я свободна, — она улыбнулась, подняв лицо к Шакли.

— Знаешь, — переждав их поцелуй, глядя в сторону, заметил вертолов, — девчонок вертоловов не бывает. У них не отходит тень. И звёздных проводников из них не получается. С такими способностями становятся провидицами. Но у тебя своя система, ты что-то понимаешь в гранях и, по-моему, могла бы научиться.

— Ты так считаешь? — до слёз растрогалась Бабочка. — А как этому учатся?

— Не знаю, — засмеялся Сильф. — Пробуй, ищи. Сделай самый простой волчок или маятник и пробуй. Говори с картами, линиями, цифрами, следи за искрами костра, слушай море. Не знаю, что тебе откликнется. Вокруг нас постоянный ветер. Его потоки свистят со всех сторон, сталкиваются, перекрещиваются… Не представляю, как это можно не чувствовать. Но не все люди — флюгера.

— Спасибо, — повторила Бабочка и потянулась обнять лесного мальчишку. Она поцеловала его в щеку. Сильф тоже легонько обнял её и передал на руки Шакли.

— Я буду ревновать, сестрёнка, — проворчал тот.

— Теперь она больше моя сестра, чем твоя, — весело парировал Сильф. — Кому и ревновать, так мне! Но я одобряю ваш выбор, будьте счастливы. И постарайтесь собрать что-нибудь на ужин. Иначе нам придётся поделить Тришкины запасы, если он ещё не слопал всё печенье и яблоки.

— Нельзя обижать маленького, — сквозь смех укорила Бабочка. — Мы поищем, что осталось. Думаешь, рядом есть пресная вода?

— Ищите, — развёл руками Сильф. — Берег широк. До утра нам ничего не грозит.

Бабочка не могла пойти на разведку, завернулась в одеяло и отдыхала. Шакли ушёл с Тришкой, который оживился и бегал по берегу в поисках съестного. Их целью была вода или хотя бы съедобные ягоды и удобная пещера для ночлега.

Аванта следила за костром, проверяла остатки припасов. После недолгих, но успешных гастролей на площадях Мерцающего острова у них прибавилось денег, но закупить на них еду в дорогу они не успели, а воду почти всю уже выпили. Большим запасом еды мог похвастать только его медвежество.

Сильф опустился на траву рядом с Вереном. Пружина внутри вертолова растаяла, но вместе с ней ушла и злая решимость. Сквозь внешнюю беззаботность просвечивала сильная усталость.

— Ничего не хочешь мне сказать? — Верен чуть приоткрыл глаза. Ровно настолько, чтобы увидеть, как Сильф мотнул головой. — Ты столько времени знал, как это сделать и даже не попробовал?

— Мне нечем, — сипло ответил вертолов. — Ты держишься за свою метку зубами. Похоже, тебе нравится страдать.

— Речь-то не обо мне.

— Ладно, — Сильф осторожно растянулся на камнях, подняв руки за голову. — Давай попробуем. На что пойдёт драконий огонь? У тебя есть вещь, которая тебе очень дорога?

— Не знаю… Нет. Был нож…

— Он не именной. В это всё упирается. У тебя нет талисмана, нет связи с вещами. Конечно, в этом виноват я, верно? — ехидно передразнил вертолов. И глубоко вздохнул. — Давай, ищи. Что тебе в жизни дорого, кроме свободы? Не места, не люди, не чувства, не ветер, море и звезды. Что-то материальное, простое, что можно положить тебе на грудь, и оно тебя не раздавит, как эта прекрасная скалистая стена, которую, я не сомневаюсь, ты уже любишь всей душой.

— А тот авантюрин, сердечко? — хрипло прошептал Верен.

— Тот, что у Шакли? Он не твой. Ты его всего лишь подержал при себе и выбросил. Связь получилась именно потому, что нам этот камушек намного дороже, чем тебе. Поверь, я не придираюсь. Я не один день думал и уже голову сломал, как тебе помочь. Пора и самому что-нибудь сделать для своего спасения. Ищи, думай.

— У меня была дорогая вещь, — помолчав, вспомнил Верен. — Моя арфея. Знаешь, как лютня, только плоская, струны натянуты на рамку. И резонатор в рамке.

— Знаю, — равнодушно отозвался Сильф. — И куда ты её дел? Сразу пустил на дрова или хоть месяц подождал?

— Ты прав, её давно нет, — еле слышно признался бывший певец.

— Про́дал струнную подругу?

— Зачем, просто отдал. В братстве она многим нужнее, чем мне.

Сильф резко сел.

— Верен, я тоже в братстве. Но у меня есть дорогая вещь, — он за хвостик вытащил из кармана вертоловку. — Она со мной уже много лет, и буду горевать, если потеряю. Хоть сделать новый волчок проще простого, а можно обойтись и без волчка. Но эту мне подарили!

— Кто?

— Не твоё дело. Речь-то не обо мне! — огрызнулся Сильф. — У тебя выжжена дырка в горле и её нечем заполнить. Даже у вольных бродяг нет такой пустоты вокруг, как та, что ты старательно вырастил вокруг себя. Ты даже имени своего толком не знаешь. И звания. Вот кто ты?

— Сын дороги, — прохрипел Верен.

— Конкретнее! Я — ойер, как выражается твой будущий тесть. Шакли — странствующий артист, даже если сам ещё этого не принял до конца. Бабочка, по всем данным может стать странницей и будет совмещать это с призванием артистки. Они — наследники древних игрисков. А ты — кто? Вестник? И давно ты приносил новости из города в город? Последний раз года три назад? Артист? Не смеши меня, или я сейчас заплачу. Рыцарь? Не помнишь, как Аванта упрашивала тебя помочь ей? Она рассказывала. И как тебя насильно толкнули в нашу общую дорогу. Если б не предсказание, с места бы не двинулся, сидел бы на краю болота, пока мхом не зарос! Скажи нормально, в чём твоё призвание? Кто — ты?

— Никто.

— Вольные бродяги — никто. Их не тянет к оружию и поединкам так, как тебя. И это подтверждает их карта крови. А у тебя клетка звания черная или желтая? Проверим?

— Здесь нет карточки.

— Ничего, я достану в любом трактире, завтра же. Проверим?

— Нет, — Верен бессильно покачал головой. — Меня уже чуть не поймали на этом в крепости. Больше не хочу.

— Ну и кто ты тогда? Существо двойственной природы? Ни то, ни сё? — безжалостно настаивал Сильф.

— Угу. Когда в дерево бьёт молния, ствол может расщепиться. У меня так. Я хожу по дорогам, которые раньше знал. Слушаю разные голоса. Что-то откликается, но не полностью. Я — никто, в том смысле, как сказал ты. Неизвестно, кто. Но пока мы шли вместе, и была цель, мне было хорошо. Я будто знал, кто я.