— Врёшь. Все с первого взгляда знали, что ты — наш защитник, только не ты. Так кто же ты?

— Непременно нужно найти слово? — Верен сжал зубы, пытаясь проглотить слюну. Горло жгло огнём не хуже, чем на допросе. — Хорошо, я знаю это звание. Я — отступник. Отступник крови и рода, как все бродяги, но ещё и отступник призвания. Позор братства. Но я никогда не отказывался от дороги…

— … только от себя, — жёстко закончил Сильф. — И что я должен вернуть, если тебя там нет? — он легонько постучал пальцем в грудь Верена. Тот закашлялся и долго не мог унять спазм.

Прибежала Аванта, принесла полкружки воды — последние капли. Верен сделал отстраняющий жест: «Не надо, всё нормально».

Посмотрев на них сверху, по блеску в глазах и заострённым скулам лесного парня Аванта поняла, что тут мужской разговор. Оставила кружку и ушла.

— Прости, — наконец смог выговорить Верен.

— Выпей. Хоть ненадолго поможет, — Сильф сидел вполоборота, почти спиной к другу. Сын дороги одним глотком осушил кружку, выдохнул, устало провёл рукой по лицу.

— Но, пожалуйста, придумай что-нибудь. Я не могу так больше.

Вертолов удивлённо обернулся:

— Слуховые галлюцинации или бред? Неужели ты всё-таки это сказал? Ну да, теперь тебе снова есть что терять. Ты же не собираешься молча отпустить её?

— А что я могу ей предложить?

— Себя!

— Небогатый подарок, — усмехнулся Верен. — К тому же, меченый. Давай исправим хоть что-нибудь.

— Золотые слова, — оживился Сильф. — Если хочешь знать моё мнение, всё-таки ты больше поэт и зарабатывать должен языком, а не мечом. Но Шакли может совмещать красноречие и ловкость рук, вот и ты что-нибудь совместишь. Закрой глаза. Пусть все мысли уйдут. Какой цвет видишь? Быстро, не думая.

— Красный.

— Надеюсь, это не её юбка? Ладно, кровь так кровь. Можно попробовать выманить из тебя метку на твою кровь. Теоретически если приложить тебе к горлу не настоящий талисман, а твою руку, метка может перейти на ладонь. Но всё равно останется внутри.

— А…? — сообразил Верен.

— Не знаю, — прервал его Сильф. — Сейчас это не важно. Главное, метка не должна быть внутри. Значит, кровь должна быть снаружи. Давай покажи свои «пару царапин», из какого-нибудь свежего рубца можно пустить кровь. Попробуем.

Верен многозначительно двинул бровью. Вертолов оглянулся:

— Ладно, никому дела нет. Никто не увидит, снимай куртку. Давай, помогу.

Верен не шевельнулся, только смотрел. Этот взгляд был как прочный щит от чужих рук.

— Проклятье, да говорю же, тебе нравится быть вечной жертвой! Давай, ещё укуси меня! Это легко списать на действие мерцающего яда, никто тебя не осудит. Если бы ты держался хоть за что-то так же крепко, как за свою свободу действий, мы бы уже закончили!

— Шуточки не помогут, — каменно проговорил Верен, едва разжав губы. — Не сниму.

— О, Боже мой, — со стоном сдался Сильф. Встал и обошел весь берег, уговаривая всех компаньонов по отдельности ненадолго отойти достаточно далеко от костра. Он даст знак, когда можно вернуться. И пусть Тень будет с ними, караулит Тришку. Шакал пытался прорваться, но вертолов не позволил. Тогда Шакли взял большой котелок и хмуро потопал по тропе вниз, к пещерам, продолжать разведку.

— Я могу чем-то помочь? — спросила Аванта.

— Ты уже помогаешь. Но сейчас ему не нужны свидетели. Это будет намного хуже, чем с Бабочкой. У тебя есть… вот эта лента годится. Отдашь?

Аванта мигом сдернула и развязала один из своих артистических бантов, вырезанных из красной юбки. Сильф забрал широкую ленту, вернулся к другу и отвесил шутовской поклон, помахав в воздухе трофеем.

— Теперь ваше отступничество довольны? Берег пуст.

— Помоги, — Верен толкнулся спиной от камня и пытался снять куртку, но не мог завести руку за спину, чтобы ухватить рукав. Сильф осторожно стащил с него жесткую кожаную куртку и серую холщовую рубашку, купленную за гроши в лавке около «Трех винтов».

Вертолов прекрасно умел разыгрывать невозмутимость. Но не сейчас, когда прикидываться было не перед кем. Увидев поле боя, скрытое рубашкой, он длинно свистнул. Верен показал зубы в усмешке:

— Иногда я бываю прав, верно?

— Пожалуй, — проворчал Сильф. — Синяки и ожоги — не так интересны, но рубцов на руках достаточно. Вот этот, если ты не против. Да что за варварство, лучше бы я, ножом, — возмутился он, когда Верен просто сжал предплечье и с силой провёл по нему пальцами. Длинные рубцы от плетеного кнута потрескались, пошла кровь.

— Тебе же не одна капля нужна. Бери.

Сильф щедро пропитал кровью красный лоскут ткани, на котором кровь была не очень заметна. Достал из дорожного запаса лекарств круглую жестяную банку мази от синяков и ожогов, пакет коричного порошка, зубами разорвал край и посыпал открытые раны, особенно там, где рубцы уже воспалились.

— Эй, мы так не договаривались, — поморщился Верен, когда друг осторожно проводил пальцем по ранам, чтобы корица глубже попала внутрь, уронил пустой пакет на траву и занялся ожогами. — Брось, само заживёт. Лекари всё уже обработали чем-то, вроде живицы. Она просто стёрлась.

— Чем-то, от чего у тебя жар не проходит, — не слушал Сильф. — Они учёные убийцы, что, им трудно за гроши купить настоящую « Я лицу»? Старое средство точно не повредит… Вроде, всё. Повернись.

Верен неохотно пошевелился.

— Да спина почти цела. Там стенка была рядом. Только плечи…

— Ага, и рёбра, — оценил Сильф. — У стены вдруг выросли здоровенные сапоги с тяжелыми подковами на каблуках. Смотри-ка, могу все гвоздики пересчитать!

— Убери руки, — сквозь зубы зашипел Верен.

— Больно? Странно, с чего вдруг? Тебе всего лишь чудом не переломили хребет. Нервы задеты… только не простуди! Холод к спине сейчас твой злейший враг, а «Ялица» согреет…

— Хватит.

— Сейчас… На меня ты рычишь, а им, небось, слова плохого не сказал. Слушай, а если эта подкова на удачу? Может, это и есть твой главный талисман? Хорошо, дальше само заживёт. — Сильф закрыл почти пустую банку «Ялицы», набросил Верену на плечи сложенную рубашку, камень, который служил ему спинкой кресла, накрыл свернутым вчетверо одеялом. — Устройся как-нибудь поудобнее. Я подожду.

— Куда ещё удобнее? На камнях жестко, одеяло колется, — капризным тоном, пародируя ворчание Тришки, пожаловался Верен.

— Я серьёзно. Будет очень плохо, — предупредил Сильф.

— И я серьёзно, — вздохнул сын дороги. — Мне и сейчас не так уж хорошо. Хотя лучше, твоими стараниями.

— Вежливость сейчас лишняя. Не вздумай потерять сознание, мне нужно твоё сотрудничество.

— Все палачи так говорят, — хрипло усмехнулся Верен. — Что нужно делать?

— Отдать. Сбросить, как старую шкуру, с мясом, с кровью то, что к тебе приросло. Метка пожирает тебя изнутри и добровольно не уйдёт. Он не такая слабая, как у других. Но зато менее чёткая, без номера. Тебя по ней труднее искать. Ты не можешь вернуться таким, как был, Барда больше нет, и я его даже не знал. Нужно, чтобы ты прямо отсюда шагнул к себе будущему. Думай о том, каким ты хочешь стать. Ты её любишь?

— Надеюсь… Хочу любить.

— Так начинай. Профессор сказал, от того, чем его травили, он снова и снова переживал худшие моменты своей жизни. С тобой будет так же. Ты должен собрать всё, что ненавидишь в себе, всё отчаяние, страх, горечь, боль, сожаления о прошлом и выплеснуть сюда, — вертолов приложил ему к груди ровно свернутый красный прямоугольник ленты. — Отдай!

Бесконечный хриплый вдох был ему ответом. Словно наступила агония. Верен смотрел и не видел, его глаза были открыты, но видел он только картины перед своим мысленным взором. Слышал голос Сильфа очень издалека. В горле снова горел огонь. По-настоящему, как тогда, когда незнакомый молодчик в маске полыхнул ему в лицо драконьим пламенем из короткой трубки. Из-за разницы в росте не попал по глазам, но, к несчастью, он вдохнул огонь. И одновременно выстрелил в ответ. Успел увидеть в шантажисте дыру насквозь и… тьма надолго забрала его с собой. А вернула уже другим, потерянным.