— Слушаюсь, господин тайный советник, — стражник поспешил исполнять приказ.

Враг с пристальным интересом всматривался издали в лицо Верена. И не мог заметить ни малейшей реакции. Лицо пленника в подвальном освещении казалось бледным, но отрешенным, как у спящего. Он словно был душой где-то не здесь. Фанбран придвинул кресло и уселся, закинув ногу на ногу, с удобством ожидая появления на сцене иных средств убеждения. Молчал, наблюдая за пленником, внутренне медленно закипая. Примерно через минуту до него дошло, что эту краткую передышку, эти тишину и покой до начала новой пытки враг у него коварно выиграл. Возможно, его хитрый расчет простирается и дальше? Что ж… посмотрим, за кем сегодня будет окончательная победа!

Пока Аванта гадала, что происходило в крепости почти весь этот день и ночь, Бабочка тоже сидела в своей каморке без сна. Она заказала принадлежности для письма и старательно рисовала квадратную таблицу на шесть ячеек.

Написала сверху: Сердце — проводник — карта — ключ — шифр — жертва.

И сбоку: Аванта — Верен — Сильф — Бабочка — Медлис — Шакли.

Как ей казалось, первую позицию, кто кем был в самом начале, они уже выяснили.

В первой строке против имени Аванты она поставила сердечко. Именно чувства Аванты вели остальных к острову. Возле Верена поставила стрелку, указатель пути. Именно он свёл Аванту и вертолова, значит, в этот момент Верен сам был проводником. Сильфа она отметила трилистником, заключенным в квадрат. Карта, как игральная, гадальная, так и путеводная. У него вначале была гадальная карта, а не карта местности. Аванта знала, куда идёт. Себя в первую встречу Бабочка не совсем понятно отметила ключом. Возможно, потому, что она открыла замкнутый круг их компании, когда присоединилась. Она могла в тот момент быть и жертвой, но эта роль намного больше подходила Шакли. Для него она нарисовала условную решетку. В то же время, он был скрытым агентом тайнецов, поэтому мог быть шифром. Но загадочный медлис с наиболее зашифрованным прозвищем, пойманный на месте преступления, тоже мог назваться жертвой, но подходил на роль шифра больше. Перевёрнутый знак вопроса достался ему.

Итак, Аванта — сердце. Была ли она уже в других ролях? Шифр — безусловно, когда они разгадывали ее письмо. Ключ? Может, когда они с Вереном ходили в город? Она помогла ему выбраться, но, главное, заставила бандитов назвать имя его врага, и Шакли тогда понял… Аванта — проводник? Пожалуй, да, хоть недавно, когда Сильф её подвеской проверял ответ о библиотеке. Нет, раньше! Своим кристаллом Аванта случайно разгадала, как находить путь к острову, ориентируясь по шпилю белой башни! Жертва? Само собой, ведь у них здесь друг, а у нее ещё и отец. И с Вереном у них, похоже, взаимные чувства… значит, ей сейчас хуже всех. Что остаётся? Карта! Не сходится… Картой, если эта карта «дама», она была как раз в городке Юзефеле. И ловко разыграла эту карту. Значит, остался ключ. В белой башне Аванта должна стать их ключом.

Кто ещё? Шакли. С ним, как будто, ей угадывать легче, чем с остальными. Жертвой он был, ключом — тоже, как раз когда узнал имя врага Верена и рассказал, кто это. Шифром, видимо был, пока скрывал свою связь с тайной полицией. Сердце? Ей ли не помнить, сколько раз шакал демонстрировал сентиментальность? Он почти объяснялся ей в любви, и постоянно жалел Тришку. Проводник он сейчас. Как правильно сказал Сильф, шакал занял место их предводителя. Если Аванта — ключ, ключом он быть не может, только «картой». Значит, его роль ключа действительно уже была, сходится. Для башни Шакли — карта. Какого рода карта, вот вопрос.

Сильф? Был картой, был проводником, был сердцем совсем недавно, когда первым унаследовал от Верена авантюриновое сердечко и установил связь через него. Или это всего лишь зримый символ, а роль у него — шифр? Нет, Сильф был шифром, когда помог им перейти Хребет. Только он знал, как его взломать — правдой. Или это был ключ? В чем можно быть уверенным с вертоловом! Он неизменен и при этом изменчив и неуловим, как его вертушка. Но хотя бы предположения нужно подсчитать. Не так важно, в какой момент, но ключом, шифром, сердцем, картой, проводником Сильф точно был. А не был — жертвой! Это страшно. Чего башня потребует от него?

Верен точно был проводником и жертвой. Карта и ключ уже заняты. Сердце или шифр? Пока, скорее, сердце.

Медлис был жертвой, когда его поймали в мешок, был проводником, когда повёл их за мёдом или помог пройти заставу. Был шифром при знакомстве — странный зверь. Был кем-то очень важным сегодня, вдохновляющим центром их представления. Ключ это, карта или сердце? — что ни решай, все роли уже заняты. Впрочем, если Верен всё-таки — шифр, то медлис ещё покажет своё сердце? Красное сердечко сейчас именно у него.

А что она сама? Шифром, ключом, проводником, картой она точно была. Искала путь через грани, давала ключ к шифру письма… Была и жертвой, хотя бы при встречах с патрулями. И снова остаётся сердце, которое никак не поделить на троих. Или это возможно?

Что получилось: Аванта — ключ, Верен — шифр, Сильф — жертва. Она или Тришанций — сердце. Шакли — карта. А кто же проводник?

Если предположить, что её ход сквозь грани был путеводной картой, но не ролью проводника, то получается, проводник — она, ведь Тришка точно уже был. Значит, медлис — сердце.

Она — проводник, Аванта — ключ, Верен — шифр, Шакли — карта, Сильф — жертва, Тришка — сердце.

Что это им даёт? И не притянут ли весь её расчет за уши, ради красивой математической картинки? Скоро они это узнают. Сильф сказал — на рассвете. Впереди долгая ночь. А для кого-то и вечер был, наверняка, невыносимо долог. Пока они выступали перед публикой, что же происходило здесь, в подземелье?

— Верните его! Воды! — резко приказал Фанбран. Тут же ведро воды выплеснулось на сидящего без сознания под стеной пленника.

Верен облизал губы. Нехотя приоткрыл глаза. Цепляясь за цепь, попробовал подтянуться и встать, но его враг нетерпеливо ринулся вперед, в обход палачей. Новый удар — пленник поскользнулся на мокрых камнях и снова съехал по стене.

— Господин тайный советник, успокойтесь, — вполголоса урезонил его один из мастеров. — Пусть полностью очнётся. Или мы его снова потеряем.

— Да вы больше времени приводили его в чувство, чем выполняли свою работу! — рычал разъяренный полудракон.

— Это тоже наша работа, — невозмутимо заметил палач. — Делаем, как положено, по порядку.

— Когда же он, по-вашему, попросит пощады? — со злостью спросил Фанбран, сверкнув драконьей искрой в глазу.

— Никогда, — пожал плечами мастер. — Если человек совсем не рассматривает возможность остановить всё одним словом, он не может сам прекратить пытку. Он просто ждёт, когда вам надоест.

— Мне уже надоело, черт возьми! — рявкнул тайный советник. — Попробуйте что-нибудь более действенное!

— Но если не ломать кости…

— Ломайте!

— Если вы покалечите его так, что на восстановление до следующей беседы потребуется месяц, но всё равно ничего не добьётесь, вы снова будете недовольны. Рёбра у него и так уже не все целы…

— Не следовало размахивать раскалённым прутом с криками: «Да он холодный!» — обиженно пробасил другой мастер, пониже ростом. — Если хотите особенный эффект, самое время уступить место магистру.

— Пожалуй, да, придётся уступить, — глубоко вдохнув и наконец разжав кулаки, признал Фанбран. — Если старая система не даёт результата, попробуем что-нибудь новенькое. Бард, слышишь? — он толкнул пленника ногой. — Долго ты ещё собираешься издеваться над всеми? Ты не устал? Я вот, не скрою, уже готов сменить развлечение. Подумай снова и ответь, ты готов подписать согласие работать на меня? Пустая формальность — подпись кровью, тебе это сейчас ничего не стоит. А тебя оставят в покое. Надолго, пока не наберешься сил. Лучшие лекари залечат твои раны… Кому нужно твоё глупое упрямство, никто ведь не узнает!