Ну а теперь вернемся в Барановичи, где 30 июня 1941 г. при военном коменданте города создается юденрат (Совет общин)[6]. Он стал внутренним органом управления в гетто. При юденрате были созданы: отдел труда, отдел снабжения, полиция, отдел опеки, отдел здравоохранения, паспортный отдел, пожарный отдел. Во главе юденрата встал адвокат О. Изыскон. В состав еврейского комитета вошли 36 человек. Совет общин разместился на улице Церковной. Задачи юденрата сформулировали военные оккупационные власти: обеспечение рабочей силою учреждения вермахта и выполнение заказов немецких чиновников{84}. В этот же день в городе появилась еврейская полиция — «Juden polizei». На должность начальника полиции полевой комендант утвердил X. Вельтмана, а заместителем — И. Раткевича. Штат еврейской полиции составлял 40 человек{85}.
Почему в городе не было создано гетто сразу, как это произошло в других населенных пунктах? Анализ документов позволяет выделить ряд причин. Но прежде чем их озвучить, вернемся в июнь 1941 г. Как уже отмечалось, при штабе командующего тылами группы армии «Центр» действовали оперативные группы группенфюрера СС Эрика фон Баха, предназначенные для борьбы с политическими противниками гитлеризма, в число которых вошли и евреи. Из опубликованных в книге «Передайте об этом детям вашим… История Холокоста в Европе: 1933–1945» материалов ясно: вслед за частями вермахта двигались четыре мобильные группы, так называемые айнзацгруппы, или специальные подразделения. Они были укомплектованы профессиональными немецкими полицейскими, сотрудниками службы безопасности и СС. Вначале их численность составляла 3000 человек, они должны были расстреливать политработников и евреев — членов компартии. Вскоре перед ними была поставлена новая задача: уничтожать евреев всех без исключения. Не забыли они и о цыганах — их тоже хватали и расстреливали{86}. «Окончательным решением европейского вопроса» на Востоке занимались четыре айнзацгруппы: А, В, С и Д, в каждой из которых было от 600 до 900 сотрудников СД имперского Главного управления безопасности (РСХА). Им помогали батальоны немецкой полиции порядка и тысячи добровольцев из числа местных жителей. В период военного управления эти спецподразделения провели три акции устрашения, направленных против представителей еврейских общин, и не только.
1-я акция прошла 29.06.1941 г. В этот день на городской площади (ныне стадион «Локомотив») расстреляли 90 человек цыганской национальности, пригнанных из Ганцевичского района, а в пригороде Несвижа (Мещанский лес) был расстрелян цыганский табор.
2-я акция состоялась 30.06.1941 г. Она проходила в три этапа. Расстреляли три группы евреев: 36, 73 и 500 человек соответственно.
3-я акция датируется 8.07.1941 г. В этот день казнили 70 евреев{87}.
Итак, акции устрашения, но не гетто. Почему? Рассмотрим причины. Их пять. Первая. Филиал барановичского СД, а также органы гражданского управления, отвечающие «за окончательное решение» еврейского вопроса, появились в городе только осенью 1941 г. Вторая. Немцы старались выжать из еврейской общины ценности: золото, бриллианты, ценные бумаги — облигации государственного и «золотого» займа, взять на учет движимое и недвижимое имущество. Так, 30.06.1941 г. военный комендант города, арестовав 36 евреев, наложил на общину контрибуцию — 5 кг золота[7]. На сбор ценностей дали два часа. Евреи, собрав драгоценности, уложились в срок. Заложников все равно расстреляли. Ровно через месяц военная комендатура повторно наложила контрибуцию, потребовав золото. Юденрат, приказав еврейской полиции обыскать еврейские дома и найти золото, выполнил приказ военного командования. В июле дважды, 8-го числа и в конце месяца, община выплачивала выкуп золотом. Несмотря на выплаты, расстреляли 143 заложника{88}. Помимо ценностей еврейское население города передало военной администрации:
• мыло туалетное — 3 тыс. кусков;
• 50 пар сапог;
• 30 костюмов;
• ценные бумаги;
• документы на недвижимость{89}.
Необходимо отметить: военные органы управления, производившие учет еврейской недвижимости, ничем не отличались от идентичных советских структур. Евреи, спасая собственность, переписывали ее на белорусов. Так, через отдел трудоустройства С. Колпеницкий оформил сапожную мастерскую, хозяином которой он являлся, на белоруса Чернявского и, став его наемным работником, еженедельно «забирал свою долю от прибыли»{90}. Третья причина. Оккупационные власти готовили регистрацию и паспортизацию населения, проведя которую, установили точное число евреев в городе. Четвертая. Размещая военные и гражданские немецкие учреждения, органы оккупационной администрации еще не определили район будущего гетто. Пятая причина заключалась в том, что не было приказа о создании гетто в г. Барановичи. Уже названный нами Б. Шерман утверждает, что такой приказ существовал, при этом он указывает и дату, когда он был подписан, — 28.06.1941 г.{91} Но это не соответствует действительности. В этот день было подписано распоряжение полевого коменданта о создании гетто в г. Минске{92}. Про г. Барановичи в распоряжении не упоминается.
После передачи военными административных полномочий органам гражданского управления определился и район будущего гетто. Окончательно же оно разместилось в границах нынешних улиц Лисина (бывшая Церковная) и Гагарина (бывшая Виленская). С юга и севера гетто ограничивалось улицами Богдановича (ранее Понятовского) и Царюка (ранее Парковая). Всего под гетто отводилось 11 кварталов. Ворота были построены на перекрестке нынешних улиц Грицевца и Мицкевича{93}.
Нормативными актами, регламентирующими «деятельность» гетто, явились временная директива об обращении с евреями на территории «Остланда» от 13.08.1941 г., распоряжения и приказы оккупационных властей{94}. Строительство ограждений из колючей проволоки вокруг гетто велось специально выделенными для этого юденратом евреями. Они возвели ограждение высотой 2,5 метра[8] {95}. Совет общин занимался и заселением гетто. Контроль за этим возлагался на еврейскую полицию во главе с X. Вельтманом. Еврейская полиция делилась на отделы: 1. оперативный, занимавшийся обысками и арестами, 2. комитетский, охранявший юденрат; 3. постовой, несший охранную службу на улицах гетто[9]. Срок заселения гетто истекал 17.12.1941 г.{96} В этот день гетто взяла под охрану рота полиции из «местных добровольцев, одетых в черную униформу»{97}.
В освещении проблемы Холокоста сегодня, как правило, самое пристальное внимание уделяется последней фазе — физическому уничтожению, в то время как, например, жизнь гетто практически никто не освещал. Попробуем устранить этот пробел. В гетто размещалось несколько тысяч человек, первое время только жители г. Барановичи, а потом и евреи из ближайших районов. Всего, согласно акту Государственной комиссии от 1.01.1945 г., в нем находилось «стариков, женщин и детей до 15 тысяч человек»{98}. Плотность населения была невероятно высокой. Например, в маленьком деревянном домике на углу нынешних улиц Притыцкого и Мицкевича размещалось 82 человека. В трех его небольших комнатках были установлены нары в четыре этажа. Под жилье использовались коридор, сарай, погреб и другие помещения. Проходить в двери и между нар можно было только боком{99}. Вначале гетто находилось под руководством гебитскомиссариата, а через несколько месяцев перешло под ответственность филиала СД. С этого времени заявки юденрата на продовольствие направлялись в гебитскомиссариат уже не непосредственно, а через СД. В лагере работал магазин, где продавались хлеб, крупы, подсолнечное масло, соль, спички, керосин по карточкам. Норма: 200 г хлеба в день и 1 кг крупы в месяц на каждого работающего. Для сравнения приведем продовольственные нормы в ближайших лагерях: шталаг-337 — 125 г хлеба с опилками и 1,5 л баланды при общем расходе не более двух литров воды в день на одного пленного; Колдычево — 140 г хлеба в день и три раза в сутки кормили похлебкой; барановичская тюрьма — 100 г хлеба в день (выдавать стали с ноября 1941 г.){100}. Еврейский магазин, работающий в гетто, который держали братья Борис и Наум Столяры, реализовывал мясо забитого скота и птицы — коров, коз и кур. СД, узнав об этом, запретило продажу мяса и через орган еврейского самоуправления весь скот отправили на мясокомбинат. Но продукты в гетто поступали. Их покупали втридорога у перекупщиков или выменивали у крестьян на вещи{101}. О том, как это происходило, можно узнать из рассказа В. Варапая:
