В Беларуси активизировалась работа по подготовке командиров и политработников запаса, деятельность Осоавиахима и команд МВПО. Улучшался учёт и обучение призывников. Если, к примеру, в 1937 г. было подготовлено 100 тыс. значкистов противовоздушной и противохимической обороны и свыше 21 тыс. стрелков первого разряда, то в 1939–1940 гг. подготовили уже свыше 720 тыс. «ворошиловских стрелков», значкистов ГСО, ГТО, ПВХО, 6350 пулеметчиков и 4500 снайперов{18}. Как это было в действительности, сообщает Н. Дикевич:
«Молниеносно готовилась Красная Армия к военным действиям. Однажды поехал в Истоки молоть зерно и увидел, как парни из соседних деревень проходили допризывную подготовку на льду, запорошенном снегом, с деревянными винтовками под руководством младшего командира. В школе висел плакат: «Сдавайте нормы ГТО». Нам добровольно-принудительно выдали лыжи в сельсовете, поставили на них, дали в руки палки разной величины и сказали бежать по шоссе в сторону реки до мостка, там поворот. На мосту никого не было, поэтому первые повернули обратно, не доехавшие — также, и они оказались первыми. Хорошо, что за это время нас не встретила и не догнала ни одна машина. Были и те, кто обратный путь прошел с лыжами в руках. Результатов нам не сказали, но очередная «галочка» пошла вверх. А еще в школе проводили уроки Осоавиахима. Было несколько противогазов: надевали, дышали, снимали»{19}.
По ходу стоит заметить, что именно тогда, в 40-е годы, пробивал себе путь в большой спорт уроженец д. Хвоево Несвижского района Барановичской области Ромуальд Клим (1933 г. р.) — чемпион Олимпиады-64 в Токио по метанию молота{20}.
Аэроклубы БССР только в 1939 г. выпустили 1112 летчиков{21}. Через год количество летчиков, подготовленных Осоавиахимом СССР, достигает 121000 человека{22}. В военно-авиационных заведениях Советского Союза, которые, как известно, за первые две пятилетки (1927–1937) подготовили 50000 летчиков и штурманов, обучалось более 5 тыс. белорусов{23}.
В стране росла сеть военных заведений. Система обучения ВВС СССР, к примеру, насчитывала 3 военных академии, 2 высших школы штурманов, курсы переподготовки командного состава, 16 технических и 88 авиационных училищ и школ{24}. Наше исследование будет неполным, если мы не обратимся к полным данным по численности РККА. В официальных советских источниках они отсутствуют. Так, в шеститомной «Истории Великой Отечественной Войны Советского Союза 1941–1945 гг.» о количественном составе армии ничего не сказано. Большая Советская Энциклопедия сообщает:
«Резко увеличилась численность Вооруженных сил: с 1513 тыс. человек к началу 1938 г. до 4207 тыс. человек к началу 1941 г. Всего к началу войны в составе сухопутных войск насчитывалось 303 стрелковых, танковых, моторизованных и кавалерийских дивизий»{25}.
Уже цитированный нами В. Суворов утверждает:
«Военный потенциал СССР в начале 1939 г. определялся в 20 % от общей численности населения, а 20 % — это значит 34 млн. солдат»{26}.
Таблица № 25. ЧИСЛЕННОСТЬ РККА (1937–1941).
| Год | Личный состав |
| 1937 г. | 1100000 |
| 1938 г. | 1513400 |
| 1939 г. | 2000000 |
| 1941 г. | 5500000 |
Источник: Суворов В. День «М». Москва, 2000. С. 476.
Надо сказать, что БССР (особенно её западные районы) не была приспособлена к дислокации большого количества войск. Встал вопрос, где и как их размещать. Эту проблему разрешил Кремль, отдав приказ на строительство «новых казарм, аэродромов, полигонов, баз снабжения, узлов и линий связи»{27}. Строительные работы, безусловно, легли на плечи местного населения.
«Наше хозяйство, — вспоминал один из «строителей», Н. Дикевич, — освободили от трудовой повинности. Хозяину конем приказывали вывезти на Лидский аэродром определенное количество камней в зависимости от размеров земли в хозяйстве. Деньги платили немалые каждую субботу. Брат для сбора сбил ящик и несколько раз отвез камни. На нашем хуторе хватало камней. Наложил их, собрал корм коню и после захода солнца тронулся в путь. На рассвете был на аэродроме. Появлялся приемщик. Камни складывали в одно место, так, чтобы оставалось много свободного места. Затем приемщик замерял. Такая разгрузка камней занимала большую территорию. Стали замерять на возу. При езде камни утрясались, их становилось меньше. Мужики делали двойное дно на 12–15 см. Разгадали и этот обман, за что не досчитались денег деревенские «комбинаторы».
Денег много зарабатывали третьим способом. Крестьянам из Неманского сельсовета платили за доставку больше, чем, например, из Третьяковского. Земли были частные, и хозяева камней не давали. У кого были знакомые, завозили после обеда из дома, а назавтра выполняли ближайший рейс… Должен сказать, что подобные трудовые повинности крестьяне отбывали не раз»{28}.
А теперь дадим слово Маршалу Советского Союза К. А. Мерецкову:
«Число гарнизонов РККА возросло летом 1940 г., после проведения рекогносцировки всей западной границы»{29}.
Согласно воспоминаниям бывшего начальника штаба 4-й армии (г. Кобрин) Л. М. Сандалова, автора книги «На Московском направлении», в 1939–1940 гг. прибывших бойцов и командиров размещали в складах, бараках, любых помещениях{30}. Упоминавшийся выше историк А. Трофимчик также сообщает, что в это время «большое количество учреждений народного образования было занято армейскими частями»{31}.
Необходимо подчеркнуть, что составной частью подготовки предстоящей агрессии явилась идеологическая обработка. Сталинское руководство резко провело грань между пропагандой, направленной на заграницу, и внутренней пропагандой. Разрыв между ними стал поистине вопиющим: Кремль в СМИ, рассчитанных на заграницу, клялся в дружбе и верности союзнику — Германии, и в то же время вел интенсивную военную подготовку. Мощный пропагандистский аппарат большевиков, используя печать, радио, устную пропаганду, постоянно внушал населению мысль, что армию ждет легкая победа. Характерным продуктом этой пропаганды был роман Шпанова «Первый удар», в котором утверждалось, что в момент, когда разразится война, в Германии вспыхнут восстания рабочих. Как отмечал советский писатель К. Симонов, роман был «издан полумиллионным тиражом и твердой рукой был поддержан сверху»{32}. Сущность советской стратегической доктрины была изложена в следующих словах Полевого Устава (1939):
