Приговором от 26 октября Москва показала, что в услугах местных партийцев не нуждается. Беспощадная расправа с такими людьми, как И. Логвинович, должна была особо устрашающе подействовать на «освобождённых от польского ига». И это сработало. В 1940 г. Западная Беларусь насчитывала 2041 молодежную организацию, объединявшую 23611 комсомольцев, в том числе 8771 человек — из местной молодежи{125}. К началу 1941 г. число первичных партийных организаций, ряды которых насчитывали 16048 коммунистов, достигло 1322 человек{126}. Разными путями склоняли «полешуков» в новую веру. Как это было, рассказывает в своих воспоминаниях Борис Рагуля:
«Я работал учителем в Любче. Вел гимнастику, баскетбол, волейбол, лыжный спорт. Однажды учитель-восточник, который являлся комсомольским секретарем, предложил мне вступить в комсомол. Я отказался, сославшись на то, что еще идеологически не подготовлен и мне необходимо время, чтобы обдумать предложение. Я пообещал, что через некоторое время дам ответ. Вечером я рассказал домочадцам о случившимся. Моя тетка Люба просто окаменела. Зато дядька Василь сказал прямо: «Вступать в эту организацию не стоит».
Настал час давать ответ. Беседовал со мной уже завуч. Я ответил, что мне необходимо еще время, чтобы выучить историю компартии. 20 января в хату пришел школьный инспектор Соколов и сказал, что необходимо обсудить со мной план предстоящих спортивных мероприятий. Я оделся, мы пошли вдоль Замковой улицы. Меня приветливо попросили зайти в одно здание, чтобы побеседовать о лыжах. Это было НКВД. Через пять минут меня арестовали. Сначала меня отвезли в Новогрудок, а затем в Барановичскую тюрьму. У меня отобрали ремень и шнурки, а также часы и медальон военнопленного (в 1939 г. Борис Рагуля совершил побег из немецкого плена. — А. Т.) и все документы. Арестованных кормили соленой рыбой, от которой ужасно хотелось пить, однако воды не давали. Затем начались мучительные и изнурительные допросы, которые сводились к тому, что я якобы являюсь немецким шпионом, который получил задание подорвать внутреннюю стабильность в Советском Союзе. Потом меня стали обвинять в белорусском национализме. Я жутко хотел пить. Через каждые 2 часа менялись следователи, они демонстративно пили воду и предлагали подписать бумаги, что я — вражеский шпион. Затем мне предлагали доносить на своего дядю Василия Рагулю и Четырко. Каждый новый следователь продолжал допрос и требовал снова и снова повторить рассказ о моем возвращении из немецкого плена. С каждым новым гебистом напряжение нарастало, и я стал терять сознание. Разъяренный следователь ударил меня два раза по лицу, а затем приставил к моему виску пистолет и сказал, что моя жизнь будет стоить семь копеек, если я не подпишу бумаги о сотрудничестве с НКВД. Я потерял сознание и проснулся уже в камере, находясь возле бочки с фекалиями и мочой. Возле меня сидел пожилой человек с добрыми голубыми глазами и приятной улыбкой. Он сказал, что я плохо выгляжу, и предложил мне воды и немного своего хлеба. Я был тронут внимательным отношением этого немолодого человека, и мы разговорились. Я рассказал ему всю правду о своем возвращении из Польши и подробно о предложении польского крестьянина вернуться в Польшу, чтобы затем вместе с немцами освободить Беларусь от Советов. Вскоре меня отвезли в Минск, где на первом же допросе я прочитал о себе все то, что рассказал в камере пожилому человеку с голубыми глазами и приятной улыбкой{127}.
Кроме рассказанного мною в этом листе значилось, что
«в Налибокской пуще я хранил склад с оружием и что мой дядя Василь Рагуля и Четырко являются немецкими шпионами. В этом доносе утверждалось, что мы готовили восстание против Советской власти…»[13]
Теперь о том, что из себя представляли сами партийцы. Как это принято сейчас говорить, для членов партии и комсомольской организации существовала иерархия привилегий. Они пользовались строго дифференцированными благами. Так, члены партии имели определенные преимущества по сравнению с беспартийными при занятии должностей, при поступлении в учебное заведение и т. д. Руководитель, в свою очередь, был на ступеньку выше простого члена партии — он вселялся в просторный особняк или квартиру, одевался и питался, как правило, за казенный счет, получал значительное вознаграждение за участие в различных акциях, мог претендовать на более высокие посты.
Сама власть, как свидетельствуют документы, зиждилась на привилегиях. Для избранных — партийных и советских функционеров — работали столовые, склады-магазины, больницы. Знакомясь с протоколами областного исполнительного комитета, с горечью убеждаешься: нет почти ни одного совещания этого органа, где бы не рассматривались вопросы присвоения льгот сталинским чиновникам за счет общества. Сам характер этих документов весьма красноречив:
«1. В целях улучшения бытового обслуживания Советского Партийного актива открыть для Советского Партийного актива столовую на 150–200 человек{128};
2. Учитывая, что большинство РИК и РК КП(б)Б не имеют автотранспорта и средств передвижения, изъять их у населения»{129}.
Коммунисты, порождая эти государственные документы, поощряли социальный произвол, морально развращали людей, подталкивали белорусов к организованному сопротивлению, зажигали местные факелы гражданской войны, которые сольются скоро в один страшный пожар.
Как уже отмечалось, в результате «социальной» политики Москвы в Барановичскую область хлынул поток специалистов с Востока. И, что важно, они не скрывали своих истинных целей. Например, комсомолец В. Плимак, подавший заявление в райком комсомола г. Минска с просьбой направить его на работу в Западную Беларусь, на вопрос, почему он раньше боялся туда ехать, ответил:
«Во-первых, я получу в Западной Беларуси квартиру, а во-вторых, — там все дешево и все есть. Я хорошо приоденусь, а потом, когда будет жить тяжело и небезопасно, — приеду назад»{130}.
Архивные материалы свидетельствуют, что «сотрудники, которые командировались на работу в Западную Беларусь, злоупотребляли своим положением»{131}. И это еще слишком мягко сказано. Они, прикрываясь красивым термином «освободительный поход», действовали, как бандиты — грабили население. Пришлые считали своим долгом делать все, что им нравится, приговаривая при этом: «западники недобитые». Так, в Национальном архиве Республики Беларусь, в фонде Центрального Комитета Коммунистической партии, хранятся документы из секретного архива особого сектора ЦК КПБ. Они вдумчивому читателю расскажут о многом:
• Начальник Главного дорожного управления при СНК БССР Капустин В. П. два раза ездил в Западную Беларусь и оттуда привез полностью загруженные машины с различными промтоварами, такими, как шубы, пальто и др.
• Наркомздрав тов. Новиков и его заместитель тов. Энштейн 25 сентября под видом выполнения специального задания выезжали в Западную Беларусь закупать промтовары.
• Наркомюст тов. Лодысев в командировке в Волковыске сделал своей жене различные покупки и, кроме этого, специально командировал в Западную Беларусь своего сотрудника Коржиневского купить для Лодысева мотоцикл.
• Тов. Соловейчик, который откомандирован ЦК КП(б)Б на работу в Западную Беларусь на должность начальника Новогрудского управления связи, вместо того, чтобы по-большевистски наводить порядок в работе связи, занимался скупкой промтоваров, часть из них направлял в Минск через сотрудника уполномоченного Наркомата связи СССР по БССР Кацовича.
