Эскадрон, согласно воспоминаниям лейтенанта БКО Н. Рулинского, эвакуировался из Новогрудка.
«Я ехал в одной машине с Б. Рагулей, на «Татре». Кроме нас, в ней была еще его будущая жена[5] и Василь Рагуля, бывший сенатор польского Сейма. Из города я выехал на мотоцикле, но меня увидел Рагуля: «Садись, — говорит, — у меня есть место». Так мы приехали в Гродно, перешли мост, и там нас встретил Родько. Направили нас в Варшаву»{15}.
А в это время, в пятницу, 30 июня 1944 г., в 5.00 железнодорожным транспортом из Барановичей были отправлены немецкие женщины. В комиссариате осталось только 4 дамы, которые еще были необходимы для поддержания деятельности учреждения.
Военная обстановка все больше накалялась, угроза нависла над северной и южной частями округа, а поэтому был отдан приказ об эвакуации в 3 этапа Столбцовского, Мирского и Ляховичского районов.
Суббота, 1 июля 1944 г. Настроение населения, оставшегося в городе, все время ухудшалось. Наблюдались случаи панического бегства. Причиной резкого ухудшения настроения было известие о том, что руководящая верхушка местного самоуправления (БЦР) покинула город и округ. Особенно подло при этом вел себя уполномоченный БЦР д-р Станкевич. Еще удалось помешать выехать из города бургомистру Русаку, который все же в понедельник, 3.07.1944 г., покинул город{16}.
Имеющиеся в нашем распоряжении документы позволяют со всей категоричностью утверждать: в отчете Барановичского окружного комиссара Вернера «Об эвакуации оккупационных учреждений в связи с наступлением Красной Армии» допущены неточности. Из них следует, что белорусские администраторы ушли из города последними. Об этом, в частности, оставил воспоминания офицер БКО Я. Сажич:
«Отступление на Запад. Наш был последний поезд, который уходил с центральной станции в Барановичах (станция Барановичи-Полесские уже была занята советскими войсками). Несколько дней перед этим были свидетелями больших колонн пеших и повозок отступающих белорусских крестьян и других. Многие подофицеры, например, Русак и солдаты, подходили ко мне, спрашивая, что делать. Советовал им, когда ничего не знают дома — где ты и когда сможешь спрятаться от советского террора, — оставаться. Мы едем неизвестно куда и когда вернемся. В последний момент присоединились к нам пару девушек в зеленой униформе (среди них Юзя Бречко)…»{17}
Вообще надо отметить, что оккупационные власти, спасаясь, бросили сотрудников-белорусов. Так было не только в Барановичской области, так было на всей территории страны.
«Я выехал в Лиду, — расскажет после 2-ой мировой войны Ф. Кушель, — где в это время должен был находиться Р. Островский и Готтберг. Президент со своим секретарем Невронским и адъютантами Родзевичем и Плескачевским выехали в Вильно, откуда планировали прибыть в Лиду, куда, по данным, которые он получал, должен был эвакуироваться штаб Готтберга. Транспорт БЦР достиг Лиды 2 июля. Первый вице-президент Шкелёнок и я по телеграфу связались с городом, но ни штаба Готтберга, ни Президента там не было»{18}.
А в это время в административной столице области, как следует из отчета Вернера, опасность все время нарастала. Грабежи складов, квартир и т. п., в которых, к сожалению, принимали участие и служащие вермахта, принимали массовый характер. При этом, замечает Вернер, части вермахта, проходившие в эти дни через город, в большей части разбитые солдаты и одиночные группы, вели себя недостойно немецкого солдата и только поступками немецких солдат объясняются грабежи. Несмотря на это, упреки в адрес гражданского управления со стороны вермахта не прекращались.
Вторник, 4 июня 1944 г. Перед обедом ответственные лица комиссариата старались и прилагали все усилия к тому, чтобы получить транспортные средства и рабочую силу, чтобы все же вывести из города материалы и ценное имущество.
В 11.00 гражданским учреждениям рекомендовано покинуть город.
Разрушениями зданий гражданские учреждения не занимались. Разрушение всех кирпичных зданий и предприятий в городе взял на себя вермахт, и план разрушений был конкретно согласован с офицером-сапером 52-й дивизии{19}.
В Барановичах и других городах области согласно «Акта Барановичской областной комиссии об истреблении и угоне советских граждан на каторгу, разрушении и ограблении народного хозяйства, учреждений культур и искусства немецко-фашистскими захватчиками на территории области в 1941–1944 гг.», захватчики разрушили 7 зданий государственных библиотек с десятками тысяч книг, разграбили и разрушили краеведческий музей в Слониме, разрушили 4 детских дома, сожгли и взорвали 192 школы, 1 театр, 9 кинотеатров, 110 зданий промышленного назначения, 4 здания детских учреждений, 52 мельницы, уворовали 213 текстильных станков, 12 электроагрегатов, 27 электромоторов, 1 передвижную электростанцию, уничтожили все больницы, поликлиники, амбулатории области… сожгли более 5 тыс. коммунальных домов, 14 бань и прачечных, 17 гостиниц, здание телефонно-телеграфной станции.{20}
Но есть факты, которые не упоминаются в советских источниках. Например, согласно рассказам очевидцев, «перед отступлением немцы организованно раздали населению запасы зерна». Правда, позже, когда произошла смена власти, «наши приказали все сдать»{21}.
Но вернемся к драме, разыгравшейся в Барановичской области. Как видно из отчета Вернера, 4 июля 1944 г. в 13.00 автоколонна, состоящая из 8 легковых и 2 грузовых автомашин, выехала со двора окружного комиссариата и двинулась в направлении Слонима. Незадолго до отъезда была отправлена следующая радиограмма:
«Генеральному комиссару в Лиде. По распоряжению генерала Невигера во вторник, 4.07.1944 г., в 13.00, оставили Барановичи. Подписал Вернер»{22}.
В 4.00 8.07.1944 г. город Барановичи был полностью очищен от немцев{23}.
«Вечером в тот же день, — напишет в своей книге «Свинцом и словом» партизанский журналист Г. Будай, — я был в Барановичах. Еще повсюду виднелись следы только что закончившегося сражения, полыхали пожары, дымились руины. Но люди ликовали, они дождались своих освободителей — героических воинов Красной Армии»{24}.
Сколько же восторженных жителей областного центра вышло на улицы встречать «освободителей»? В воспоминаниях восторженного партийного автора этот момент деликатно опущен. Наверное, потому, что на самом деле описываемого Г. Будаем массового восторга не могло быть в принципе. Поскольку, как следует из докладной записки майора Горбачева начальнику политического отдела 65-й армии полковнику Ганиеву о наведении порядка и положении дел в г. Барановичи от 13 июля 1944 г.:
«До войны в городе было 60 тыс. жителей. В первый день освобождения, т. е. 8 июля, в городе было не более 600–800 человек»{25}.
Впрочем, надо полагать, автор прекрасно знал, где подевалось остальное население Барановичей. Хотя бы потому, что именно он, еще в бытность редактором подпольной газеты, от имени областного комитета КП(б)Б подготовил в начале июля к печати специальную листовку, фрагменты которой мы приведем:
