«Большевизм… втянул русский народ в кровавую войну за чужие интересы». Власов призывал «очистить СССР от «коммунистической чумы»{179}.
Власов, приступил к созданию Русской освободительной армии (РОА), поставив перед ней следующие задачи:
«Свержение Сталина и евреев; создание в союзе с германским и другими народами Европы новой, по-настоящему свободной России без колхозов и насильственного труда в лагерях НКВД; возрождение торговли, ремесел и предоставление возможностей частной инициативы в экономической жизни страны; гарантия национальной свободы, обеспечение жизненного минимума инвалидам войны и их семьям»{180}.
Весной 1943 г. в Дабендорфе и Вальхайде под Берлином открываются школы добровольцев РОА. Под руководством майора Зыкова и бывшего заместителя главного редактора «Известий» Н. И. Бухарина для бойцов и командиров армии дважды в неделю выходят газеты «Доброволец» и «Заря».
В 1944 г. генерал-полковник Власов[41] имел две укомплектованные дивизии РОА. В начале 1945 г. РОА составила 50 тыс. человек, а весной того же года эта цифра возросла до 100 тыс. человек (согласно другим данным, от 600 тыс. до 1 млн.). Официальное назначение на должность главнокомандующего РОА Власов[42], являющийся к тому времени руководителем правительства России — Комитета освобождения народов россии (КОНР), получил 28 января 1945 г.
Личный состав РОА, пройдя военную подготовку, принимал присягу. Текст ее был таким:
«Я клянусь перед Богом этой святой клятвой, что в борьбе против большевистских врагов моей родины буду беспрекословно подчиняться Верховному Главнокомандующему всеми вооруженными силами Адольфу Гитлеру и как храбрый солдат в любое время готов отдать свою жизнь за эту клятву»{181}.
Следует отметить, что мобилизация в армию Власова проводилась и в шталагах округа. Офицеры-вербовщики, посещая лагеря, увозили из них пополнение. Однако, говоря о «добровольном» переходе на сторону нацистов пленных красноармейцев, следует иметь в виду следующее: в большинстве случаев речь шла о выборе между жизнью и смертью. Причем смертью в неволе от непосильного труда, голода и болезней. У тех, кто противился, шансов на пощаду не оставалось.
«В связи с отказом от вступления в РОА, — напишет много лет спустя после войны бывший военнопленный М. Б. Кун (его воспоминания хранятся в Барановичском краеведческом музее), — в лагере 337 была применена «душегубка» и в течение августа 1942 г. были умерщвлены 720 человек»{182}.
Впрочем, в других местах от добровольцев не было отбоя, и тогда события приняли самый драматический оборот. О том, что бойцы и командиры Красной Армии, находящиеся в плену, массово уходят под знамена Власова, доложили Сталину. И вопрос стал ребром: ни один бывший советский военнослужащий не должен служить под знаменами Власова. Приказ, отданный «вождем», поразил своей нечеловеческой жестокостью: стереть с лица земли шталаги. Согласитесь, принятое решение (об уничтожении лагерей) действительно и без всяких колебаний можно назвать одним из самых драматичных моментов Второй мировой войны.
Но произошел и такой случай: летчик — славный «сталинский сокол» — отказался бомбить лагерь! Вместо этого, подняв боевую машину в воздух и едва проскочив линию фронта, совершил посадку и, сдавшись в плен, поведал миру о приказе Кремля. Ничего не добавляя от себя, приведем один документ — протокол допроса контрразведчиками 2-го Белорусского фронта сдавшегося летчика, чье предательство заключалось в том, что он отказался уничтожить лагерь военнопленных в Кричеве. Впервые этот факт был обнародован в 1996 г., когда журнал «Нёман» опубликовал роман белорусского писателя Ивана Чигринова «Не все мы сгинем». Цитируем этот документ:
«Следователь: Когда вы пришли к мысли о предательстве?
Ответ: Я не хотел, чтобы мои действия были квалифицированы подобным образом.
Следователь: Иначе их назвать нельзя. Вы человек военный, давали присягу. Так что извините, но тут не богадельня, тут трибунал, который сам решает вопрос о квалификации. Итак, когда вы пришли к этой постыдной мысли?
Ответ: Имею ли я право не отвечать на вопрос в связи с тем, что не согласен с предложенной квалификацией?
Следователь: Нет, не имеете, вы обязаны отвечать на вопросы в любом случае.
Ответ: Не бомбить лагеря я уже решил на подлете к городу. Но с заданием был не согласен еще на аэродроме.
Следователь: Почему?
Ответ: Очень просто, гражданин следователь. Здесь, в лагере, были наши люди. Поэтому приказ командования я счел античеловечным.
Следователь: Но вам, давая задание, не могли не объяснить, что в лагере находились власовские эмиссары, которые вербовали военнопленных в так называемую Русскую освободительную армию.
Ответ: В то время это происходило не только в Кричеве. Вербовка шла по всем лагерям, в том числе и в тех, что размещались на территории Польши, Германии.
Следователь: Но в Кричевском лагере добровольцев находилось больше, чем в других.
Ответ: Мне сейчас трудно судить. К тому же это обстоятельство меня не очень-то занимало. Главное, что я сразу понял: задание было человеконенавистническим. Поэтому я не стал бомбить лагерь, предпочел посадить самолет.
Следователь: Как вас принимал генерал Власов?
Ответ: Генерал поблагодарил за поступок, достойный русского человека. Конечно, меня преподносили как героя. Возили повсюду. Бывшие комиссары, секретари обкомов и райкомов, принявшие сторону Власова, глушили в поездках коньяк, обжирались семгой, икрой. Немцы морщились от всего этого, но первыми садились за стол. Вы спросите, не раскаиваюсь ли я: нет, не раскаиваюсь. А считаю ли себя героем? Нет, ни в малейшей степени. Просто во время последнего задания я сделал то, что должен был сделать всякий порядочный человек»{183}.
Что было дальше с летчиком, мы пока не знаем. Живых свидетелей нет, его приговор, надежно скрытый в архивах КГБ, еще не найден, а стены камер, где он провел последние часы, молчат.
Скорее всего его расстреляли, — такие свидетели были опасны.
Необходимо отметить, что довольно интересным источником, изобличающим руководителей СССР в принятии решения о предании смерти своих соотечественников — солдат и офицеров, находящихся в германском плену, являются свидетельства командования вермахта. Как отмечал генерал Гальдер в своем дневнике от 12.07.1941 г., выдержки из которого цитирует в своей книге «По следам Второй мировой войны» историк Ю. Веселковский, советы сознательно бомбили лагеря пленных (в Орле и Новгороде), где содержалось по 40 тыс. пленных, и сбрасывали листовки, в которых говорилось:
«Так будет со всеми, кто изменяет делу Ленина и Сталина»{184}.
То, что предпринял Сталин, можно называть по-разному. Предусмотрительностью, коварством, психологическим ходом — как угодно. Мы же считаем — речь в данном случае идет о преступлении против человечества.
Активность Власова здорово напугала Кремль. Принимается решение о ликвидации генерала-предателя. Задача эта возлагается на группу капитана госбезопасности С. И. Казанцева[43]. Глава Русской освободительной армии, или Кабан, как называли Власова военные разведчики, должен был быть устранен в Минске. В противном случае люди Казанцева должны были завербовать находившихся в городе офицеров РОА, чтобы потом с их помощью осуществить теракт против генерала в Берлине. В отчете на имя Пономаренко, составленном в Минске 2 августа 1944 г., Казанцев сообщал, что он завербовал
