Между тем к месту событий подоспел Козтрим. В диком исступлении откинув окровавленную тушу брата с обездвиженного Ратибора, последний из людоедов, в запале сам того не ведая, знатно подсобил князю Мирграда, фактически освободив «рыжего медведя» от придавившего его полутонного приматоподобного монстра. Но Козтрим, налитые кровью глаза которого застилала яростная пелена, уже мало что соображал, ибо в данный момент руководствовался лишь одним, поглотившим его с головой страстным желанием умертвить ненавистного варвара. Причём желательно как можно скорее. Потому пепельная горилла, не медля ни секунды, сложила в огромный замок две свои могучие лапы, затем подпрыгнула на месте и что есть силы опустила получившийся своеобразный мощный молот на грудь рыжекудрого исполина. Точнее, попыталась это сделать, ибо Ратибор успел в самый последний момент откатиться в сторону, и серошкурое чудовище умудрилось промазать по столь видной, казалось бы, цели, со всей дури засадив сложенными замком кулаками по мраморному полу.
Это оказалось больно и обидно, Козтрим мучительно взвыл от досады и разочарования. Впрочем, развернувшись, не на шутку взбешённый людоед тут же по новой бросился на успевшего подняться чемпиона Кузгара. В руках Ратибора сверкнул нож; меч дюжего ратника оказался в сей миг недосягаем, ибо крепко застрял в грудине Валлика. И вот рыжебородый богатырь и донельзя рассвирепевший хищник лоб в лоб сошлись в очередном знаковом противостоянии; Добро и Зло в который уж раз решили снова помериться силушкой.
Израненный Ратибор, порядком уставший, прилично измотанный сегодняшней нескончаемой многочасовой рубкой, попробовал с ходу вонзить нож в глотку лохматому оппоненту, но потерпел неудачу; лезвие тесака по касательной лишь слегка чиркнуло по жуткому оскаленному рылу успевшего уклониться свеженького, полного сил бугуза. В следующее мгновение Козтрим бросился на рыжекудрого гиганта, ловко схватил того одной лапой за правую руку с ножом, а другой за огненную гриву, после чего с нажимом отклонил Ратибору голову набок, обнажив незащищённую шею князя Мирграда. Затем пепельная обезьяна второпях примерилась и тут же попыталась вонзить клыки в горло рыжегривого витязя.
Дюжий ратник, превозмогая боль, лишь чудом успел слегка дёрнуться в сторону, тем самым подставив под вострые зубы людоеда вместо шеи своё правое плечо, в кое саблевидные клычищи дикой твари со смаком и впились. В то же время Ратибор, у которого в башке на долю секунды словно сноп искр засверкал от данного прикуса, шустро протянул вниз левую ладонь, перекинул в неё из правой руки нож и молниеносно всадил его под рёбра кровожадной горилле. Козтрим болезненно засопел, но клыков не разжал, только ещё пуще сжимая квадратные челюсти. Чемпион Кузгара же выдернул тесак и снова по рукоятку засадил его булатное, с человеческий локоть длиной лезвие свирепой обезьяне в правый бок, мгновенно покрывшийся липким багрянцем. А затем Ратибор ударил ещё, и ещё, и ещё, с каждым разом делая в шкуре бугуза на одну глубокую кровоточащую рану больше. Огневолосый исполин не считал, сколько ударов нанёс: десяток, два, может, даже все три, но вот серошкурый людоед ослабил хватку, следом разжал и мощные челюсти, после чего задрал страшное рыло к полной луне, замершей на небосводе, и от души завыл от накатывающей жгучими волнами адской боли. И в тот же миг рыжекудрый великан вогнал нож аккурат в правое ухо Козтрима, могучим ударом пронзив ему череп насквозь; окровавленный кончик лезвия вострого тесака показался у злобного страшилища из левого виска. Жалостно-болезненный вой бугуза тут же оборвался; ещё по инерции постояв с секунду-другую, пепельная горилла смачно грохнулась навзничь. Нож Ратибора так и остался торчать в голове у серошкурого чудовища.
«Рыжий медведь», мельком осмотрев прокушенное бугузом, обильно кровоточащее плечо, с облегчением про себя отметил, что правая рука не потеряла в подвижности и безвольной плетью не обвисла; значит, по счастливой случайности, сухожилия не повреждены. После чего Ратибор исподлобья уставился на молчаливо на него взирающего, поднявшегося с трона Пурагелиса и громогласно пророкотал на всю залу:
— Итак, я повторяю свой вопрос: где моя жена⁈
В этот миг глава Роковой Длани воздел руки кверху и быстро прошептал боевое заклинание. Спустя секунду на дюжего ратника прямо с небес обрушился огненный ураган, закруживший в залихватском дьявольском танце аккурат на пятачке, где и стоял «рыжий медведь». Любого другого человека такой пламенный вихрь мгновенно бы испепелил, но Ратибор не почувствовал вообще ничего, даже хоть какого-то тёплого дуновения. Похоже, метка лешего и правда работала. Причём на совесть, исправно оберегая своего хозяина от враждебной ему магии.
— Я должен был попробовать. Так сказать, лично убедиться, — разочарованно шмыгнул носом Пурагелис, затем щелчком пальцев заставляя вызванный им огненный торнадо раствориться в воздухе. — Эх, попытка не пытка…
Но договорить тёмному волшебнику не дали; Ратибор выхватил из-за пояса два своих чекана и в качестве ответной любезности метнул их в наглого оппонента. Впрочем, Пурагелис без видимых усилий взмахами рук отбил оба топора, словно это были не вострые колуны, а надоедливые мухи, после чего неторопливо сел назад на трон, колюче уставившись на чемпиона Кузгара. Ратибор, прищурившись, недобро воззрился на колдуна в ответ. Так они с десяток секунд и буравили друг друга крайне неприязненными взглядами.
Но вот глава Роковой Длани, в задумчивости рассматривающий рыжекудрого русича, извлёк откуда-то из-под полы небольшой закрытый глиняный горшочек и бережно поставил его себе на подлокотник трона. Затем прислужник Ахримана опустил на ничем внешне не примечательную крынку левую длань и с ленцой выбил на её крышке пальцами барабанную дробь, после чего со скрытым злорадством проскрипел:
— Что ж, я был готов к такому развитию событий, потому подстраховался!.. Ты, варвар, наверное, никак докумекать не можешь, каким нужно быть распоследним глупцом, чтобы пригласить к себе в гости заклятого ворога с меткой лешего на плече? Да, да, своенравный русич, конечно, я ведаю, что покудова на твоём тулове красуется сия пакостная отметина, то ничего не могу тебе с помощью магии сделать; моя тёмная волшба бессильна против носителя данной татуировки, оставленной одним из первородных существ. Тем не менее я рискнул ввязаться с тобой в открытое противостояние, ведь есть в этом мире силы куда более древние и могучие, чем медленно, но верно вымирающие лесовики. И с одним таким всевеликим божеством я тебя сейчас познакомлю. Но для начала позволь ответить на твой вопрос. Ты спрашивал, где твоя жена? Так вот же она, тутова уместилась! — Пурагелис под ошарашенным взглядом Ратибора с противным звуком поскрёб длинными жёлтыми ногтями по крышке неказистого горшочка, а затем с крайне желчным злорадством, явно смакуя каждое слово, ядовито прошипел: — Сжёг я твою зазнобу! Живьём! Во славу могущественного Ахримана! А в этом скромном сосуде прах её покоится; понимаешь ли, нужен он мне для одного очень, ну прям очень-очень тёмного колдовства!
Примерно на полминуты в зале повисла тягучая тишина, не нарушаемая даже порывами ветра. Потрясённый ужасной новостью Ратибор, в смятенном сознании коего страшная картина произошедшего всё никак не укладывалась, некоторое время молчаливо буравил вальяжно развалившегося на троне Пурагелиса, явно довольного как собой, так и произведённым на русича эффектом.
— Чавось ты сейчас тявкнул?.. — наконец хрипато выдавил из себя Ратибор. В синих глазах дюжего ратника принялось разгораться всесокрушающее яростное пламя, способное смести со своего пути кого угодно. «Рыжегривый вулкан» был готов вот-вот взорваться, выплеснув наружу весь свой, порой с таким трудом ещё практически с самого рождения сдерживаемый гнев. — Ну-ка, повтори!
— Как пожелаешь, — с наигранной безмятежностью хохотнул внутренне напрягшийся Пурагелис, про себя неприятно подивившись тому, какая невероятная мощь заплескалась в подёрнувшихся праведной яростью тёмно-лазуревых очах рыжебородого богатыря. — Сдохла твоя Марфуша! Поджарилась, как поросёнок на вертеле! А визжала-то как, а⁈ Я аж заслушался!..
