Тут нервишки у Лаврютия окончательно сдали; он быстро развернулся да рванул куда глаза глядят. Но пробежка шварийца закончилась крайне шустро; истошно заверещав от сильной боли в левой ягодице, он с диким криком, переходящим в надрывный плач, грохнулся на землю. Из его пятой точки торчал здоровенный нож Ратибора. Сбывались самые страшные кошмары Лаврютия, ораторский запал которого мгновенно улетучился вместе с хмелем. А на трезвую тыковку больше всего душегуб боялся чем-то прогневать «рыжего медведя» и после угодить в его косматые беспощадные лапы.

Между тем Ратибор спокойно подошёл к хныкающему верзиле и присел на корточках рядом.

— Ежели хочешь сдохнуть быренько, без мучений, ты ведь мне сейчас всё расскажешь, не так ли? — русич не спеша взялся за рукоять ножа да поелозил ею туда-сюда, вызвав душераздирающий болезненный вопль из глотки наёмника. — Так где, гутаришь, держат Аннику? Внимательно тебя слухаю.

Широкое лезвие тесака снова загуляло по глубокой ране, вызвав очередной истошный крик у несчастного Лаврютия, принявшегося сбивчиво выкладывать всё, что интересовало рыжебородого витязя. Швариец явно созрел для плодотворного сотрудничества.

Тем же вечером. Лагурин. Постоялый двор «Кот и Мыши». Комната на втором этаже с пленной Анникой

— Чего-то Лаврютий запропал кудась… — Гулрим хмуро взглянул на Хасвана, то и дело нервно зыркающего в окошко опочивальни. — Похоже, прикончил могучий рус шварийца.

— Да и хрен бы с ним! Никогда мне не нравился ентот вредный индюк! — атаман пренебрежительно дёрнул плечами. — Вечно Лаврик оспаривал мои приказы, а также брюзжал да перечил по поводу и без!..

— Я так и кумекал, что ты неспроста отправил именно его к Ратибору, — Гулрим понимающе хмыкнул. — Одним плевком двух тараканов пришпилил к стенке: и весть передал, и от неугодного ватажника избавился. Умно!..

— Умно-то умно, да вот только неясно, чем дело-то кончилось? Успел всё-таки весточку этот осёл рыжему медведю проорать аль нет? Как узнать точно? — Хасван зло выругался. — Может, русич его сгоряча прихлопнул, до конца не дослушав?

— Может, и так, — согласно икнул Гулрим. — Варвар норовист и вспыльчив, ентого не отнять.

— С чего вы решили, что он вообще придёт сюда? — в разговор двух лиходеев вмешался показанно-равнодушный голос Анники. Очнувшуюся варяжку, начавшую задыхаться от тряпки во рту, ещё днём освободили от кляпа, взяв с неё обещание не верещать на всю таверну, но так и оставили связанной по рукам и ногам, не позволив ей даже по-человечески сходить в уборную. Более-менее придя в себя и кое-как облокотившись спиной о стенку комнаты, воительница вопросительно обежала взглядом атамана и его ближайшего помощника. — Да к тому же безоружный и с кубышкой дукатов! Ратибор отнюдь не глуп и наверняка разумеет, что это верная смерть.

— Если Лаврютий полностью донёс послание, то дикарь прикандыбает как миленький, — убеждённо проворковал Хасван. — Не того пошиба русич, чтоб оставить свою обожаемую зазнобушку в беде. А ты ведь в беде, Мурчалка, и в очень большой, — вожак многообещающе неприятно уставился на деву щита. — Тоже мне всегда как заноза в заднице была! Ещё похлеще шварийца! Ну ничего! Скоро я и от тебя избавлюсь. Как и от варвара! А то чаво-та слишком много вокруг меня личностей неприятных крутиться стало! Дерзят, понимаешь, да дерзят! Как ента утомительно, кто бы ведал!..

— Разреши, атаман? — внезапно раздался резкий стук в дверь. Затем в комнату, где помимо пленницы, Хасвана и Гулрима никого более не было, заглянула неопрятная башка Ахмуса, после недавнего знакомства с локтем Ратибора знатно зашепелявившего; выбитые давеча дюжим ратником зубы давали о себе знать.

— Чего тебе? — недовольно буркнул вожак Хмельных бродяг.

— Да ента, нанятые головотяпы внизу волнуются; ночь уж близко, а никто в гости к нам не пелёхает! — смущённо проблеял косой разбойник. — Три десятка рыл набрали; люди горят желанием потрудиться с помощью ножа да топора, только ведь ты им практически ничего не заплатишь, коли они сиднем, без дела прокукуют до рассвета! Ибо за потраченное впустую времечко лихие ребятишки получат всего лишь несколько медяков на харю, что в корне их не устраивает!..

— Чхать мне, чего там устраивает, а чавось нет каких-то голозадых забулдыг! Пущай радуются, что хоть на пиво с похлёбкой себе заработают, ибо их время вообще ни шишки не стоит! —раздражённо взвился Хасван, хотевший уж было разразиться отборной бранью, но в этот миг на улице раздался сначала короткий, а затем длинный пронзительный свист: условный сигнал, возвещающий о том, что рыжекудрый гость пусть и припозднился, но таки заявился на долгожданное рандеву.

— Оп-па! — Гулрим аж элем поперхнулся, пролив на себя полкружки, а после вскочил как ошпаренный. — Кажись, завертелось! Кажись, понеслось! Иие-ее-хха-аа, да!

— Гы-гы, ну наконец-то! Совсем скоро я поквитаюсь! — радостно осклабился Ахмус, выдернув одноручный колун из-за пояса. — Русич вышиб мне зубы; взамен я повешу его клыки себе на шею в качестве ожерелки!..

— Так, отставить пустой трёп! Действуем по плану! — мгновенно встрепенувшийся глава Хмельных бродяг снова прильнул к окну, пытаясь при свете парочки слабо чадящих на входе в «Кота и Мышей» факелов разобрать, что внизу происходит. Но спустившийся на город ночной мрак надёжно укутал окрестности таверны. — Двоих ко мне сюда, с арбалетами! Живо! Остальным — встречать русича на первом этаже! Если пришёл безоружным, без крайней нужды не убивать! Сперва глянем, при нём ли наши денежки!..

— А ежели при нём? Или он с палашом пришлёпал? — не преминул уточнить в дверях метнувшийся было вниз Ахмус.

— Нашпигуйте тогдась его доброй сталью, чаво поделать! — рявкнул Хасван. — С Ратибором шутки плохи; не будем рисковать! Награды за его башку, что теперича наверняка стрясём с Ослямбии, нам с лихвой хватит! Хотя… — атаман резко обернулся к побледневшей Аннике. — Есть ведь у меня козырь в рукаве. Грех не использовать!.. Но ента на крайний случай, коли пойдёт что не по-нашему.

— Ничего не поменялось? Действуем, как договаривались, атаман? — Гулрим деловито подцепил лежавший рядом на табурете арбалет. — Значится, ежели дикарь до нашей каморки доберётся, используем девку в качестве рычага давления и щита: ты прикрываешься ей да грозишься прирезать, ну а когда русич застынет и бросит меч, я тут же всаживаю варвару в рожу арбалетный болт!

— Ага, так и сработаем! Я довеском тоже сделаю в его тулове пару лишних дырок, хе-хе! Уж с такого расстояния промазать по здоровенной туше руса, ента даже слепому старцу не под силу, — Хасван в лихорадочном предвкушении скорой битвы и ожидающегося после значительного увеличения личного благосостояния беспокойно потеребил потёртые рукояти торчащих за поясом двух ножей, кои швырял мастерски. Ладошки у аскера от волнения давно уже вспотели. — Всё у нас должно получиться, Ахриман свидетель!

Тем временем на улице раздался приглушённый вскрик, сменившийся душераздирающим воплем боли, впрочем, быстро прервавшимся. Затем наступило зловещее затишье.

— Ну что там, что там? Где варвар? И где Бузиг? Он же свистнул дважды? И чьи ента поросячьи визги сейчас снаружи раздались?

Тем часом на первом этаже «КиМа» царило нездоровое возбуждение. Три десятка головорезов, все как один, повскакивали на ноги и, держа наготове ножи, дубины да топоры, составлявшие основную часть вооружения наёмников, напряжённо уставились на входную дверь таверны. Несколько лиходеев натянули прихваченные с собой короткие дакийские луки.

В этот миг одно из окон трапезного зала «Кота и Мышей» разлетелось вдребезги; что-то тяжёлое, округлое и лохматое, словно запущенное из пращи, легко разбило запотевшее стекло, смачно грохнулось на один из столов, разметав стоявшие на нём полупустые жбаны с кружками, а затем по инерции, с чавкающим звуком медленно скатилось на пол, оставляя после себя склизкий кровавый след.