Тем часом незваных гостей уже вовсю встречали; когда Ратибор ступил на причал с пришвартовавшегося кнорра, к «рыжему медведю» тут же устремились с два десятка викингов, настроенных, мягко говоря, не очень дружелюбно. Видно, буревестник на парусах прибывших кораблей порядком раздражал верных своему конунгу воителей.

— Как вы посмели заявиться сюда в открытую, под птичьим стягом⁈ Паруса бы хоть сменили аль приспустили для приличия, нахалюги!.. — перед Ратибором возникла, брызжа слюной, смутно знакомая обросшая рожа. Хозяин сего обрюзгшего рыла, весьма крупного сложения рыхлый норманн, шепеляво голосивший на всю пристань, вдруг резко, в шоке замолк, похоже, также признав огромного великана.

— Кхы, замараха срамная, ты, что ль? — могучий русич удивлённо хмыкнул. — Вижу, не сдох ещё. Как там тебя обзывают с рождения, уж не упомню… Конь? Ишак? Горный тюлень? Чего-то вертится на языке некое поганое имечко…

— Жеребцом меня кличут. А зовут Гисли… — старый знакомец Ратибора по походу за золотом Великого каравана Ослямбии ошарашенно вылупился на рыжебородого исполина, с трудом подавив в себе навязчивое желание развернуться и немедля дать дёру куда глаза глядят. Ведь до сих пор, пусть уже и довольно редко, являлся дану в страшных снах этот «рыжий медведь»; их вынужденное общение в Мирграде, когда ватага Олафа пожаловала в гости, прямо скажем, не задалось для Гисли.

— Во дела! Так ента ж тот самый здоровый рус из Мирградского княжества! — раздалось за спиной у Жеребца. Ратибора явно узнали. — Он ещё Чернобровому носяру сломал в долине, в этой, как её… В Долине Злых Духов, во! А Кубальду — тяпку покорёжил! Перед самым отплытием из Дубкино. Жаль, наш силач ещё не вернулся с набега на поморские деревушки русичей! Мечта его — поквитаться за то давнишнее унижение!..

— Он со дня на день должен прибыть! — радостно вторили из толпы викингов, недобро уставившихся на неожиданного пришельца. — Успеют, поди, пообщаться «по-дружески», хе-хе!

— Да наш конунг и без Кубальда, уверен, будет рад представившейся возможности сполна рассчитаться с рыжим косолапычем за проявленное «гостеприимство»! Долг платежом красен! — загоготал третий глас. — Зря ты, рус, заявился к нам в одно жало! Ох, зря… для тебя в первую очередь! Олаф злопамятный — страсть!

Скопище данов оживлённо затараторило, перебивая друг друга. Периодически варяги тыкали пальцами в презрительно на них взирающего Ратибора, который возвышался минимум на полторы головы над столь неприветливо встречающей его толпой. Впрочем, караваев с пивом он и не ждал.

— Обождите, обождите!.. — возбуждённый гомон собратьев перекрыло противное взвизгивание Гисли, в конце концов захлопнувшего свою беззубую варежку, всё это время раскрытую от охватившего его потрясения. — Я сейчас не понял, ты чаво, медвежара, говоришь от имени буревестников⁈

— Именно!.. Озарило, наконец-то, лаптем Сварога тебе по хрюкальнику, отвратная рожа. Посланник ярла Вальгарда я. К Олафу, с заманчивым предложением, — Ратибор извлёк из-за пазухи деревянный тубус, запечатанный восковой печатью с изображением ширококрылой птицы. — Эй, эй!.. — осадил могучий исполин парочку особо рьяных норманнов, полезших было на один из причаливших кнорров. — Куда вскарабкались, лошадиные морды? Брысь с бортов! Дары я притаранил не вам, раззявам, а Олафу! Вручить велено лично! Так что не про вашу честь эти пожитки!

— Мы хоть шапочно глянуть обязаны, чего привезли! Совсем без проверки никак!.. Да не боись, не умыкнём! Воровать из-под носа конунга себе дороже!.. — нетерпеливо раздалось в ответ. — Чавось там? Меха, медовуха и воск? Ясно… Ого, шелка даже есть! Отлично! — проверяющие, забравшиеся на каждую из торговых посудин, бегло, с верхотуры осмотрели располагавшийся по центру палубы открытый грузовой отсек, доверху заполненный подарками Чернобровому. — А чего не разгружаетесь⁈

— Будем ли мы разгружаться или нет, зависит от того, что я услышу от Олафа в ответ на послание Вальгарда Крылатого! — раздражённо рявкнул Ратибор. — Так что убрали тяпки свои загребущие! Не своё — не лапать!

— Даже так!.. — скопище данов издевательски заулюлюкало. Проверяльщики, ещё раз подозрительно, но поверхностно обозрев палубы, груз и молчаливо взирающие на них команды кнорров, на берег сходить и не подумавшие, спрыгнули на причал и вернулись к своим, охотно присоединившись к общему веселью. — То есть гостинцы планируешь вручить только в случае положительного отклика нашего конунга на весточку пернатых⁈ Ха-ха, первый раз слышу про такую наглость!

— Ты поэтому один сполз на бережок? — Гисли ядовито осклабился. — Мол, ежели догутариться не получится, эти три пухлых корыта снимутся с якоря да отчалят до дому⁈ Вместе со всем добром? Гы-гы, твои сизокрылые дружки чего там, с горных шпилей все попадали⁈ Так дела не делаются! Ента, вообще-то, оскорбление! Да и кто вам позволит из залива выйти⁈ По крайней мере, гружёными? Всё, что к нашему побережью пристало, хода взад не имеет!..

— Чего забубнили, аки бабки на завалинке? Не вам решать по итогу!.. — рыкнул Ратибор на пол-Хеддинберга, легко перекрывая едкое лопотание разошедшейся толпы. — Ведите уже к Олафу! Пущай прочтёт грамотку Вальгарда, а там уж видно будет, как всё обернётся!..

— Ну пошлёпали, коли так! — Гисли с издевательским смешком поклонился рыжекудрому богатырю, пропуская его вперёд. — Уж извиняй, вестник, что без хлеба с солью, как у вас принято! Как вы к нам, так и мы в ответочку…

— В задницу себе засунь и краюху, и солонку, — буркнул ему недобро Ратибор, стремительно направившись в окружении двух десятков варягов в Хеддинберг.

— А с чего ты вообще заделался посланником птичек? — не преминул поинтересоваться припустивший следом Жеребец. — И как вообще оказался у Крылатого бородача на побегушках?

— На побегушках ента ты у своего конунга, — угрюмо бросил дюжий ратник. — А я хочу Чернобровому в глаза посмотреть. Посему и взялся за енто дело. Доставили буревестники до вашего атамана со всеми удобствами, что меня более чем устраивает. Ну а передать весточку в благодарность за оказанную услугу мне не сложно. Баш на баш, как говорится. Впрочем, всё это мелочи; главное, ента исполнение долгожданного, заветного желания, то бишь появившийся шанс воззриться в харю здешнему вождю.

— Понимаю. Подставил он Мирград знатно… Ну что ж, возможность зыркнуть в очи Олафа у тебя, конечно, будет! Только последний зуб даю, сильно ты пожалеешь об ентом своём визите!.. И очень скоренько! — Гисли многообещающе ощерился. — Прямо сейчас в медовом доме конунг принимает ярла Торстейна, собирающегося после пира присягнуть в верности нашему правителю. Вот там при всех и изложишь своё послание! Но не боясь ошибиться, напророчу: Олаф обрадуется тебе, ты не представляешь как! Большую ошибку совершил седой Вальгард, отправив именно тебя к нам засланцем! Ибо ты распоследний человек на свете, с кем властитель пожелает о чём-либо договариваться! Скорее, он тебя в котле живьём сварит, ха-ха! Ты ведь убил в Забытых пустошах его родного брата! Не знал? Гы-гы-гы, теперь ведаешь! Так что молись своим богам, русич! Тебе их помощь нонче ох как понадобится!

Спустя двадцать минут после прибытия Ратибора в Хеддинберг

Новый медовый дом Олафа Чернобрового, отстроенный им совсем недавно благодаря золотишку, добытому при нападении на караван шалмахов, впечатлял своими размерами. Это было внушительное одноэтажное деревянное строение шириной в девять метров и длиной не менее пятидесяти пяти. Окон в нём не имелось; пол был земляным. Добротная двухскатная крыша, покрытая дёрном, держалась на внешних стенах и столбах, расположенных по периметру и внутри здания. Перегородок как таковых в богато украшенном заморскими гобеленами, оружием, щитами и шкурами животных бражном зале, занимавшем фактически всё внутреннее пространство пиршественного дома, не было. По бокам обширной трапезной шли длинные столы с лавками; по центру же располагались обложенные каменьями продольные очаги, на которых коптились оленьи, поросячьи и бараньи тушки. Дым от костровищ выходил наружу через специально прорубленные для этого отверстия в кровле. Очаги, наряду с факелами, служили единственными источниками света в царившем в безоконном помещении полумраке.