Через четыре дня после нападения на Караим

Полдень только-только наступил, а таверна «Йотунхейм» была уже практически битком. Заправлял ею Радислав, средних лет улыбчивый, полноватый мужичок, с аккуратными, коротко стриженными русой шевелюрой да бородкой. Был он личным поваром князя Святослава, а по совместительству взвалили на него обязанность и трактиром местным заведовать. После нападения йотунов остался он без своего верного помощника Гаврония; того свирепые турсы благополучно разорвали на части одним из первых. Поэтому Святослав отрядил Радиславу племяша Емельяна в качестве какой-никакой, а замены: уж блюдо с едой и вином донести до страждущего путника — дело нехитрое! По крайней мере, так всегда думается тем, кто никогда этим сам не занимался. На самом же деле ловко лавировать между столиками, неся полный поднос с питьём да кушаньем, и ничего при этом не уронить или не разлить — то ещё искусство, которому за день-два не обучаются. Тут практика нужна, причём регулярная. Потому Емельян, пребывавший явно не в восторге от своей новой должности, но переступив через гордыню, вот уже четвёртые сутки передвигался черепашьим шагом по залу харчевни, медленно и неуклюже разнося еду да напитки отдыхающим витязям; так как все знали, что занятие это новое для княжьего племянника, то и не торопил его никто.

Кабак был под завязку. Оно и понятно: после событий четырёхдневной давности, когда стая йотунов напала на Караим, Святослав строго-настрого запретил воинам покидать селение без острой на то необходимости, если только это был не многочисленный, хорошо вооружённый отряд, состоящий не менее чем из пятнадцати-двадцати человек. Потому и не было где яблоку упасть в «Йотунхейме»; скучающие бойцы стекались в трактир, чтобы посудачить да скрасить медленно тянущиеся, тоскливые будни за кружечкой-другой вина с медовухой, запасы которых из-за этого, к вящему неудовольствию Емельяна, стремительно сокращались. Ну и конечно, не терпелось витязям отведать и нового экзотичного блюда в таверне, — жаркого из мяса йотуна, которое оказалось по вкусу очень даже ничего и чем-то отдалённо напоминало курятину. Правда, далеко не все решились на подобный эксперимент; в частности, Ратибор, брезгливо поморщившись, заявил, что тому, кто предложит ему подобную стряпню, он засунет секиру туда, где звёзды не сияют.

В первый же день после нападения по верху частокола крепости протянули крепкую бечеву с привязанными к ней всевозможными бутылками, склянками да банками, издававшими мелодичный перезвон в случае, если кто заденет ненароком сие немудрёное охранное приспособление. Также были усилены караульные наряды; ратники на возведённом ранее настиле по периметру крепости стояли в прямой видимости друг от друга и менялись каждые три часа, регулярно перекликаясь. Четверо суток прошло с момента нападения. Йотуны больше не приходили.

— … Двадцать три погибших, двадцать три! — возмущённо вещал Милован, обращаясь к сидящим с ним за одним столом воинам, отхлёбывая при этом из кувшина с вином. — И с полсотни раненных той или иной степени тяжести! Есть совсем плохие! Борисвет, вон, при смерти: не сегодня-завтра к Сварогу отправится на пир — у него кишки до сих пор вываливаются наружу! Горидол живой, но лучше бы ему погибнуть в бою было, ибо без глаз остался да ноги одной! У Вышеслава руки вырвали с корнем, он теперь даже на нужник сходить сам не в состоянии!.. В общем, восемнадцать человек тяжёлых, кто не боец более! Итого, вместе с погибшими, минус… Сколько там выходит?

— Сорок один, — подсказал ему восседавший рядом Драгорад, прикладываясь при этом к стоящей перед ним кружке с медовухой.

— Да, верно! Итого минус сорок один витязь за одно утро! Остаётся, значит, боеспособных у нас… — Милован опять задумался. — Было сто двадцать ратников, когда вышли в поход. Минус сорок один, минус Белогор, минус Велибор и Гремислав… С Мирославом что?

— Семьдесят шесть бойцов, — снова посчитал за приятеля Драгорад. — А Мирослав очухался и уже ходит вовсю. Оклемался, в общем…

— Да, семьдесят шесть дружинников всего осталось! — Милован махом допил кувшин с вином и звонко жахнул им о столешницу. — Кто виноват и что делать, спрашиваю я вас, а⁈

— Мы их тоже нормально потрепали, — угрюмо буркнул отдыхающий недалече Годимир, высокий, статный воин, подвигая к себе очередной жбан с медовухой. — Половину-то уж точно вырезали этих тварей клыкастых, что под покровом тьмы к нам пожаловали! Да даже больше, ибо не более тринадцати, ну, четырнадцати этих образин волосатых к нам через забор перемахнуло…

— Верно! — поддержал товарища сидящий с ним за одним столом Белослав, ещё один ратник из княжьей дружины. — Ведь только Ратибор в одно лицо троих уложил минимум! Ещё двоих у амбара словили, одного зарубили у конюшни, другого — подле сторожевой вышки покромсали на ломтики…

— И последнего меж двух избушек угловых зажали, что ближе всего к сарайчику нашему стоят, — перебил друга Зареслав, расположившийся рядом со своими приятелями по княжьей службе.

— Не-а, это был не последний, а предпоследний! Крайнего же завалил Яромир, успев метнуть ему в косматую спину копьё, когда тот через частокол перелазил, дабы смыться по-шустрому, — вклинился в разговор примостившийся тут же Далебор. — Ну а опосля и мы подсобили малость, подлетев да изрубив эту раненую тварь в труху! То есть девятерых, в общей сложности, точно убили, а это, выходит, куда больше половины напавших будет! Да, явно не ожидали эти страшные гадины такой отпор получить!

— Это уж точно, друже! — согласно закивали находящиеся в корчме воители. — Но вы видели их, а⁈ Ну и невероятные же упыри! Здоровые, лохматые, сильно приплюснутый нос с низко посаженными ушами, больше напоминающими обрубки какие-то, глаза красные, злобные, а когти с клыками у них — ого-го!..

— Ратибор, может, и завалил троих, — противно пискнул вдруг Милован, которому явно не нравилось, куда скатывается разговор, — да только он их сюда, в крепость, и привёл, если что!

В таверне воцарилась тишина. Все молча смотрели на Милована, который лишь пожал плечами в ответ на укоризненные взгляды и зло бросил в зал: — Что⁈ Я разве не прав⁈

— Да, разве он не истину вещает? — развалившийся рядом Колояр одобрительно хмыкнул, за обе щёки уминая при этом добрый кусок жареного йотуна, как раз Ратибором и убитого.

Отдыхающие в трактире воины молчаливо переглядывались, обдумывая сказанное.

— Ты на его месте что бы сделал? — в конце концов хмуро молвил в ответ Зареслав. — Поди, бросил бы Мирослава помирать да один наутёк пустился⁈

— Да хотя бы и так! — с вызовом ответил Милован. — По крайней мере, запутал бы следы и не навёл этих лесных страшилищ на Караим, как наш рыжий медведь сделал! Эй, Емельян, вина тащи ещё! — крикнул он княжьему племяшу, маячившему недалече и мрачно прислушивающемуся к разговорам в кабаке.

— Он, рискуя жизнью, спасал воина и друга, — не согласился с Милованом сидящий рядом с Зареславом Далебор. — Это благородный поступок, я бы на его месте так же поступил! А эти твари мордатые и без Ратибора знали про Караим! Теперь ведь понятно, куда делись Огнеслав и его люди; явно не впервой наведались сюда эти хозяева леса… Поди, сожрали всех поселенцев йотуны-то, как мы теперь их самих тут едим… — при этих словах Колояр подавился куском мяса и громко закашлял. Драгораду даже пришлось привстать и пару раз от души приложиться тому по спине.

— Бу-бу-бу, — презрительно протянул Милован, — всё это — чушь высокопарная! «Спасал воина и друга», — ядовито передразнил он. — Да лучше бы этот рыжий обалдуй… — договорить Милован не смог, ибо подошедший Емельян с размаху плеснул ему в лицо кружку с вином.

— Ой, простите покорно, я случайно… Поскользнулся на соплях, что вы тут по полу размазали!.. — спокойно молвил Емельян враз взбесившемуся Миловану, что в ярости вскочил под ошарашенными взглядами сидящих витязей.