— Не наговаривай на себя, Лавр, не наговаривай, — глава Хмельных бродяг явно всё уже решил. — Верю, ты справишься! Всего-то надобно подойти к опушке леса да несколько раз проорать с безопасного расстояния, что ждём дикаря сегодня вечером в «Коте и Мышах», безоружного и с нашими цацками! Ну и добавишь: коли не придёт, мы его деваху, то бишь белокурую валькирию, разложим прямо на столе всей ватагой, как распоследнюю блудницу! А дальше на том же самом столе разделаем на мясо да скормим опосля свиньям! Прокукарекаешь сие послание и сразу же сделаешь ноги шустренько! Что может быть проще? Ребёнок справится!

— Вот дитё какое-нибудь и зашли гонцом!.. — злобно огрызнулся Лаврютий, которому, без сомнения, не улыбалось переться соло к Багряным топям и верещать столь дерзкие речи могучему русичу. «Не приведи Ахриман, ещё услышит», — про себя судорожно покумекал покрывшийся липким потом разбойник и затем уже вслух продолжил: — А у меня, между прочим, чегой-та живот с утречка прихватило! Только сейчас вспомнил! Трактирщик, плут, несвежий телячий огузок вчера подсунул. Расщеколда такая! У-у-ух я ему, сейчас спущусь, покажу!.. Он у меня кровью харкать будет!..

— Вопрос решён. К топям идёшь ты. Как моё самое доверенное рыло, — Хасван остановился напротив Лаврютия и холодно вперился тому прямо в глаза. Очи аскера при этом хищно сверкнули. — В случае же отказа не получишь более и медяка при делёжке дальнейшей добычи, а она будет огромной, ибо с русича мы вскоре выжмем все возможные и невозможные соки. Собственно, можешь быть вообще свободен, как в поле ветерок, коли не желаешь подчиняться приказу. Мне бунтари в дружине не нужны!

— Да ладно, не горячись, атаман! Я так, для виду кочевряжусь… — тут же пошёл на попятную жадный швариец, страсть как не хотевший упустить свой кусок лакомого пирога.

— Да не боись ты! — не выдержал всё это время молчавший себе в тряпочку Гулрим. Тут же громогласно рыгнув сивушным выхлопом, он с ехидцей брякнул: — Никто же не заставляет тебя лично в лапы медведю письмишко какое всучить! За версту встанешь от чащи, погорланишь чутка да отвалишь!

— Я не боюсь!.. — угрюмо огрызнулся уныло опустивший плечи лиходей, осознавший, что отвертеться от столь не нравящегося ему задания не выйдет. — Ладно, ладно… Вы-то чего тут делать будете всё енто время? Ямы-ловушки прямо в дощатом полу таверны под шатуна колупать? — швариец нервно захихикал, стараясь показать, что и правда не боится. Это у него получилось из рук вон плохо. — Затея-то малость безумием отдаёт; добровольно пригласить в гости оного свирепого зверя, то бишь знаменитого уже на всю Ивропию чемпиона Кузгара! Пришлёпает ли он вообще!..

— Анника ему не безразлична, точно знаю. Посему, насколько я успел изучить русича, пришлёпает. Ну а мы тут ему горячий приём организуем, — Хасван зловеще ощерился. — Клич я пустил ещё вчера; набор головотяпов идёт полным ходом. Массой задавим рыжего вепря; ну ежели что, пригрожу перерезать девчонке глотку! Вмиг станет как шёлковый, вот увидите! Ну а далее усё просто: вяжем его, забираем кругляши, кои он притащит на горбу, а после сдаём руса Васланику и уже на законных основаниях выгребаем за варвара полную кубышку злата! Тут уж городничему да крохоборам из Дулмаса не отвертеться: заплатят как миленькие! Пущай приезжают, проверяют: на этот раз всё по-честному; словили именно того, кого нужно!..

— Да, ик! — Гулрим согласно икнул. — Отличный план! Котелок у нашего вождя варит знатно, ентого не отнять!

— Угу, я всегда это глаголил!.. — кисло поддакнул слегка приободрившийся Лаврютий, вяло засобиравшийся на выход. — Почапал я тогда, покамест ещё светло; а то в темноте мне как-то безрадостно визжать возле топей соловьём голосистым.

— Погодь, — Хасван кивнул на стол, указывая на два практически нетронутых кувшинчика с вином. — На, вон, тяпни для храбрости на дорожку.

— О-о-о, благодарствую!.. Ента хорошая идея; как раз чего-то в горле пересохло. Я чуть-чуть пригублю и тут же укандыбаю!.. — Лаврютий, которого так же как и Гулрима, прилично потрясывало после ночной попойки, учинённой Хмельными бродягами в честь поимки Анники, жадно потянулся к одному из жбанов, спустя мгновение принявшись большими глотками вливать в своё чрево живительное пойло. Винишко обильно потекло у наёмника по бороде и груди. — Буквально чуточку, — оторвавшись на секунду-другую, дабы пару раз рыгнуть, швариец тут же по новой приложился к стремительно пустеющему жбанчику. — Ну ещё капельку, и я исчез! Перебирать нельзя мне ща с хмелем, ибо с рыжим варваром нужно держать ухо востро!.. Ик!

Спустя несколько часов. Полдень

— Ра-ти-боо-ор! Эге-ге-гей! Раа-ти-боо-орр! Покажись, подлый тру-ууссс-сс! — нараспев, издевательски орал вот уж примерно полчаса изрядно окосевший Лаврютий, выхлебавший в комнате у Хасвана оба кувшина с вином и не преминувший затем прикупить внизу, у трактирщика ещё парочку заветных бутылей в дорогу, кои и осушил по пути к Багряным топям. От выпитого у шварийца мигом выгнулась грудь колесом и море стало по колено; уперев руки в боки, расхрабрившийся сверх меры разбойник, изрыгая сивушные выхлопы, даже почувствовал некий азарт, сам с собой соревнуясь в злословии; как бы побольнее да позаковыристее облить словесными помоями никак не желавшего показываться на свет белый дикаря.

— Повторяю для тугоухих рыжих лосей! — справив малую нужду под ближайший кустик, продолжил верещать не совсем твёрдо стоявший на ногах громила. — Девка твоя — у нас! Посему ждём тебя сегодня вечером в «КиМе!» Одного, безоружного и с нашими денежками! Всё, что имеется, с собой тащи! И да, без глупостей давай! А то твоя светлокудрая пташка не доживёт до рассвета; мы ей крылышки-то подрежем… скопом, ха-ха-ха! — Лаврютий пьяно загоготал. — Не всё ж тебе одному с Анникой миловаться! Мы тоже хотим!.. Я о ней мечтаю, ежели что, с тех самых пор, как впервые увидел!.. Точнее, о её упругой заднице!

Лишь гуляющий над верхушками столетних исполинских деревьев ветер тихонько завывал в ответ на разудалые словоизвержения распалившегося душегуба. Да ещё вороньё как-то смешливо периодически каркало, казалось, с простодушным удивлением, на своём птичьем языке пытаясь выяснить друг у дружки, что надобно этому странному человечку, столь бесцеремонно нарушившему покой Багряных топей. В остальном же в округе царили тишь да гладь. Русич не показывался, что стало капитально раздражать Лаврютия, коему захотелось немедленного продолжения гульбы, то бишь добренько хлебануть ещё винишка.

— Ты чаво кумекаешь, остолоп рыжекудрый, что я тут с тобой до утра куковать буду? Больно надо! — гневно рявкнул совсем распоясавшийся лиходей, собираясь уходить. — Я всё прокудахтал, что хотел, и не раз! Засим мне пора; в «КиМе» всяко веселее, чем тутова! Ну а ежели ты меня так и не услышал, то ента уже твои проблемы, варвар; усё, что мне наказали, я выполнил!..

— Так где, балакаешь, её держат? — внезапно раздался за спиной Лаврютия знакомый, опасно вкрадчивый бас.

— Э-э-э, я вроде и не говорил где, — севшим голосом произнёс начавший стремительно трезветь лиходей. Кляня сам себя на чём свет стоит, швариец испуганно вжал голову в плечи и медленно развернулся; в десятке шагов за ним возвышался, недобро прищурившись, Ратибор. Сердце Лаврютия тут же ушло в пятки. Разбойник мигом понял, что влип по самое не балуйся.

Ратибор тем часом насмешливо хмыкнул: — Не говорил? Да неужели?..

— Агась… — тихо проблеял враз оробевший Лаврютий, пытаясь вспомнить, сколько же он дерьма вылил чуть ранее на стоявшего перед ним чемпиона Кузгара. Картина представлялась крайне безрадостной.

— Уверен? — продолжился между тем занимательный диалог.

— Абсолютно, варвар!..

— Ну так значит, у тебя всё ещё впереди!

— Думаешь?

— Конечно, Лаврюк!

— А если я убегу?

— Попробуй, хмырёныш.

— Можно, да?

— Можно. Попробовать.