Впрочем, костерить почём зря рядовых работяг, не сумевших даже чуточку приблизиться к необычайному мастерству канувших в небытие легендарных строителей замка, занятие явно крайне неблагодарное; ведь это практически то же самое, что глумливо насмехаться над прилежным, старательным, но совершенно бездарным учеником, из раза в раз упорно пытающимся без соответствующих навыков, знаний и орудий труда, всего лишь с киркой и лопатой в мозолистых руках превзойти гения-учителя, не пожелавшего для «серой посредственности» хотя бы на мимолётное мгновение приподнять завесу тайны своего великого умения.

Однако Ратибор, конечно, о подобных высоких материях не размышлял, про себя объяснив разницу в классе строителей тем, что Пурагелис, по всей видимости, просто-напросто не владел зодческим мастерством древних умельцев. Руководствуясь же столь нехитрой догадкой, рыжекудрый великан логично предположил, что глава Роковой Длани повелел своим верным служкам соорудить незамысловатую, но зато надёжную кирпичную стену уже после того, как сам занял Мглистый дворец. И скорее всего, спустя энное количество лет после его возведения.

А вот силой занял аль хитростью, это уже был другой вопрос. Не знающий жалости приспешник Тьмы был способен много веков назад осуществить и насильственный захват приглянувшегося теремочка, вырезав при этом под корень всех его защитников. Впрочем, Пурагелис вполне мог прийти и в уже пустующее дивное строение, оставленное своими загадочными хозяевами по какой-то неведомой причине. Допустим, из-за наводнения, засухи, угрозы извне аль изнутри вроде смертельной пагубы. Ещё проще вариант: бывшие владельцы замка не ушли, а просто-напросто все до единого банально погибли от некой страшной неизлечимой болезни. Ратибор, будучи ещё несмышлёным мальцом, слыхивал от седовласых старцев про такие случавшиеся в древности жуткие случаи; будто Великий Мор порой выборочно опускался на некоторые человеческие селения и затем, словно невидимой вострой косой, без всякой жалости выкашивал всё их население подчистую. Дюжий ратник называл столь незавидную смерть «карой богов», ибо, по его разумению, лишь только вставший не с той ноги всемогущий небожитель мог подобным жестоким способом изничтожить чем-то не угодивших ему жалких людишек.

«Хотя чего я сразу богов приплёл? — с лёгкой досадой подумал про себя Ратибор. — Наслать губительный мор вполне ведь сдюжит и какой-нибудь мало-мальски могущественный колдун! Само собой, давно прогнивший душонкой! Например, один из владеющих волшбой приспешников Ахримана! По странному совпадению, к такому срамолизу я сейчас и топаю… Как там его величают?.. Пурдерьмолис? Да, вроде так… Впрочем, плевать мне на то, как ентого горбатого клопа зовут! Главное, чтобы с Марфушей всё было в порядке! Сколько уж деньков в Мглистой берлоге злобного шамана провела моя ненаглядная голубушка? Аль, может, седмиц? Похоже, в пути со счёта я сбился… Да и вообще в преступное смятение впал! И немудрено, ибо так ведь и умом тронуться недолго, причём нам обоим; мне от захлёстывающих ледяными волнами переживаний, а Марфе от тягостного заточения; в плену у поганого некроманта так много времени куковать да не свихнуться, енто же не каждый сможет!.. А моя русая красавица хоть и своенравна, да сильна душой и сердцем, но всё же не настолько, чтобы в одиночку выдюжить супротив чёрного колдовства…»

— Так! Стоять! Замерли все! Без крайней нужды не шевелимся!.. — властный рык откуда-то с верхотуры прервал сумбурные размышления чемпиона Кузгара, которого с раннего утра сегодня весь день грызла необъяснимая тоска.

Рыжебородый богатырь тут же мысленно укорил себя за так не к месту накатившее уныние, резко тряхнул огненной гривой, прогоняя прочь дурные раздумья, после чего поднял глаза на кирпичную трёхуровневую воротную башню; именно с её верхнего яруса, где сиротливо трепыхался на длинном древке стяг с изображением Ахримана, и раздался столь повелительный приказ. Послышавшийся же следом торопливый топот ног возвестил о том, что хозяин сего повелительного баса быстро спускается по башенной лестнице вниз.

«Надо же, задумался о своём и не заметил, как приковыляли, — с лёгкой досадой укоризненно проворчал про себя дюжий ратник, при этом с внимательным прищуром рассматривая полукруглую массивную туру, по всей видимости, возведённую теми же рукодельцами, что в своё время построили и незамысловатую стену вокруг замка. — Но кто ента там сейчас так властно прокашлял? Никак, местный воевода обозначился? Надо будет ему первому купол пробить, чтоб более воздух не портил в округе. А то вроде и каркнул чавось, но такое ощущение, словно нафунял с три короба…»

Тем часом двухстворчатые башенные врата широко отворились, выпуская наружу главу личной гвардии правителя Вельберии. Его сопровождали четыре охранника, вооружённые одноручными мечами и круглыми деревянными щитами. От той поспешности, с которой Алласан спускался с башни, не осталось и следа; начальник охраны, явно ощущая себя хозяином положения, вышел из ворот вальяжно, вразвалочку, всем своим внешним видом стараясь показать, что прибывший отряд интересует его ненамного больше, чем пробегающий по старому нужнику таракан.

— Ну что тут у нас? — показушно позёвывая, лениво протянул Алласан, обращаясь к Догурату. — Кого привели?

— Того, кого и требовалось, — командир отряда кивнул в сторону Ратибора. — А именно рыжегривого русича, как и было приказано!

— Ну надо же! — Алласан изобразил притворное удивление, словно только что увидел стоящего напротив Ратибора. — Весьма шустренько, сотник! Молодец… Я вот лишь одного не пойму: почему пленник вооружён⁈

— Потому что он не пленник, — Догурат несколько смутился. — Вы же велели…

— Я прекрасно помню, что велел! — резко осадил подчинённого глава стражей. — А именно притащить рыжего дикаря ко мне! Cамо собой, без палаша на ляжке да топоров с ножом на поясе! Енто же очевидно, или я должен тебе разжёвывать такие простецкие вещи⁈

— Никак нет, тысячник! — Догурат, отлично знавший про вздорный нрав своего непосредственного начальника, решил более с ним не препираться. — Виноват! Исправлюсь!

— То-то же! — зычно рявкнул Алласан, явно довольный сообразительностью и покладистостью нижестоящего по званию воителя. Затем глава элитных гвардейцев не спеша обошёл всё это время молчащего Ратибора, который был занят тем, что в уме прикидывал, как ему вскорости не стать похожим на ежа, ведь замершие на стенах арбалетчики числом не менее десяти физиономий взяли на прицел рыжебородого богатыря сразу, как только тот замаячил у ворот.

Алласан же замер напротив Ратибора и задумчиво прогундосил:

— Здоровый, конечно, бегемотик уродился!.. Да ещё и рыжезадый! Но всё же я никак в толк не возьму: и чего такого опасного наш владыка в тебе разглядел? Да мы сейчас твою объёмную тушку на раз-два выпотрошим, только прикажи!

Ратибор перевёл взгляд на стоящего напротив плечистого вельберийца и, с нехорошим прищуром посмотрев на него сверху вниз, презрительно вопросил: — Мы, енто кто? Ты, толоконный лоб, да жалкая свора твоих косорылых шакалов?

— Ого, рыжий огузок заблеял!.. А я уж думал, что он немой!.. — злобно захохотал Алласан, обращаясь к своим подчинённым. Тут же грянуло дружное ржание. И четыре охранника позади своего командира, и конвой из пятидесяти воинов, всё так же трущихся по обе руки от Ратибора, и арбалетчики на стене с готовностью подхватили сардонический гогот начальника гвардейцев.

Алласан же встал на цыпочки и, заглянув в отдающие стужей холодные глаза Ратибора, гаркнул: — Дерзкий, да⁈ Но сдаётся мне, девка-то твоя, пожалуй, посильнее тебя… была!..

— Что ты сейчас сказал?.. — рыжебородый богатырь, внутри которого всё разом онемело, в упор уставился на лысого вельберийца. — Что значит «была»⁈

Догурат быстрым шагом подошёл к Алласану и, наклонившись, торопливо зашептал ему на ухо:

— Атаман, ты бы поосторожнее с этим могутным чужаком! Он сегодня убил самого Тауригла!.. И енто не сказки: я лично видел отрубленную башку морского змея! А ещё у варвара странный амулет на шее болтается! Вроде и деревянный, а периодически на солнце сверкает, словно бы он из серебра аль золота!..