Огромное багряное солнце только-только застыло в зените, безжалостно простирая свои бесчисленные палящие лучики над водной гладью, когда по пояс голый Ратибор, страсть как не любивший удушливую жару, в одних лёгких шароварах да сапогах нехотя поднялся из более-менее прохладного трюма на обжигаемую безжалостным светилом палубу, хмуро зыркнул на уверенно отбивающего ритм тощего барабанщика, а затем прошёл к носу галеры и встал рядом с Аблаимом, пристально всматривающимся вдаль. Проследив за его взором, «рыжий медведь» прищурился, после чего поднёс сложенную лодочкой руку к очам и, в свою очередь, сам внимательно пригляделся к медленно, но верно приближающемуся побережью Чёрного континента.
— Около версты ещё до Южного материка. С гаком, — на глаз быстро прикинул расстояние Ратибор. — Мы точно на месте?
— Точнее не бывает, — согласно кивнул Аблаим. — Родные берега я всегда узнаю, не сомневайся!
Бывший ристальщик на миг замолчал, а после повернулся к правителю Мирграда и с неподдельным уважением произнёс:
— Знаешь, я ведь очень хорошо помню наш первый разговор. Как будто бы он вчера состоялся! Ты тогда сказал, что спросишь с ослямов за все злодеяния! И ведь спросил, да ещё как! Никогда не думал, что своими моргашками увижу стремительно превращающийся в прах Нурязим, ентот прогнивший насквозь, но такой, казалось, непотопляемый городище! Тебе удалось невозможное, северный владыка; ты вдрызг разбил самую сильную державу Запада! Прими же мои искренние признание, восхищение и почтение! Ента было великолепно!..
— Что ты знаешь о Пурагелисе? — поправив висящий на поясе меч, мрачно перебил Аблаима Ратибор, сроду не любивший каких бы то ни было восхвалений в свой адрес.
— То, что этот могущественный колдун, по слухам, умеющий принимать облик любой змеюки, на протяжении как минимум нескольких крайних столетий является бессменным властителем Вельберии, хоть и не самой большой, но зато точно самой влиятельной империи Южного материка, — сразу понизив голос, без особой охоты зашептал Стальное Копьё. — А также, полагаю, и всего нашего Чёрного континента. Кстати, к вельберийской столице, а именно к Кросмареку, мы скоро и пристанем. Крупнейший морской порт по эту сторону Внутреннего моря!
— Ты сам-то не вельбериец, случаем? — походя поинтересовался Ратибор.
— Ха-ха, да что ты! Нет, конечно! — засверкал белоснежной улыбкой Аблаим. — Вельберы смуглокожие, высокорослые и в большинстве своём худощавые. А также сплошь бритые; с малых лет состригают волосню с башки согласно своим религиозным верованиям. По крайней мере, мужчины. Мол, Ахриман хоть и с рогами, но лысый! В общем, на своего бога хотят похожими быть. Вон, на капитана галеры глянь: типичный вельбериец. Хотя лично я подозреваю, всё дело в том, что у смугляшей, по странной, какой-то наследственной предрасположенности, поголовно начинают вылазить вихры ещё по молодости, и повальным состригом они банально маскируют свои некрасивые плешки! Но вот Пурагелис, правда, исключение; могучий чародей хоть и тоже вроде как из вельберов родом, ан нет, не стрижётся. Уж почему, не ведаю; может, потому что и не лысеет? Могущественный волшебник как-никак; поди, нашёл противоядие для своих проплешин. Или же всё-таки он не вельбериец… Но в любом случае нам остаётся лишь гадать; простым смертным, как, впрочем, и не простым, сам понимаешь, тёмный маг не докладывает… Он вообще на людей чхать хотел, — Аблаим говорил всё тише и тише, так, что Ратибор его уже еле слышал. — Ну а я же из гордого племени казилаков; у нас светлозадых да лысых днём с огнём не сыщешь!
— Чего ты еле-еле стрекочешь, гордый казилак, коль речь заходит об ентом упыре⁈ — недовольно рыкнул дюжий ратник, машинально теребя пальцами свой амулет в виде молота Сварога, всё так же покоящийся у него на груди. — Гутарь громче, бубнила, а то твои бормотушки вскоре слышны станут лишь тебе одному!
— Нельзя громче! — неодобрительно замотал головой Стальное Копьё. — Иначе, громоподобно поминая всуе мглистого колдуна, можно накликать на свои задницы его любимую вторую ипостась, то бишь самого Тауригла, морского змея! Говорят, он все пересуды с упоминанием себя в здешних водах улавливает своим вострым магическим ухом! Посему иногда выползает из глубоководной бездны и топит проплывающие мимо галеры! Как балакают, карает лишь тех, кто замыслил недоброе против властителя Вельберии. А ты, чемпион Кузгара, явно к нему не затем путь держишь, дабы при встрече в ноги поклониться да каравай сдобного мякиша преломить за дружеской попойкой. Я слышал про твоё горюшко, и вот что кумекаю по сему поводу: приглянулась ему, похоже, твоя женщина, а Пурагелис всегда берёт что пожелает. Ты же послушай моего благоразумного совета, воин; смирись с трагической утратой, как бы тяжко на душе не было! Нас высади в порту, а сам найди быстроходную скорлупку, отчаливающую из Кросмарека, да немедля возвращайся назад. Без своей огромной рати не одолеть тебе древнего чародея, соответственно, и жену не спасти. Так зачем тогда гибнуть зазря вам обоим? Подумай хорошенько, поразмысли, покудова ещё не поздно. Ты пойми простую истину: девок всяких-разных, и вертлявых, и румяных, и щекастеньких, да каких хошь, в мире — тьма-тьмущая, а жизнь-то у тебя одна…
— Марфа тебе не какая-то девка. Она — мать моих детей. Ента помимо того, что до сих пор при взгляде на неё моё сердце начинает не в такт биться, — нарочито спокойным тоном произнёс Ратибор, внутри которого мигом забурлило праведное негодование от столь безнравственных речей. — Посему ещё хоть раз так её назовёшь, курчавенький, и твоё прозвище шустренько сменится на Ржавый Якорь. А всё потому, что на дно морское камнем пойдёшь! Уразумел, Стальное Копьё?
— Вполне, — Аблаим, уловив нешуточную угрозу в словах Ратибора, недоумённо пожал плечами, но спорить не стал, здраво решив, что перечить «рыжему медведю» не следует. Тем более когда тот на взводе.
«Ведь жизнь-то одна», — как мантру, повторил про себя чернокожий ристальщик. Затем Аблаим развернулся, собравшись от греха подальше оставить рыжекудрого исполина одного, но в этот момент откуда-то из тёмных глубин Внутреннего моря донёсся неясный гул, впрочем, с каждой долей секунды делавшийся всё отчётливее и отчётливее. Барабанщик сбился с ритма, остановился и озадаченно прислушался к непонятному звуку. Его примеру последовало подавляющее большинство находящихся на корабле мореплавателей.
Тем часом, спустя пару мгновений, странное гудение сменилось на яростный раскатистый рёв, стремительно приближающийся к судну откуда-то снизу. И вот в дно галеры с невероятной мощью врезалось что-то огромное. Или, скорее, кто-то огромный. Раздался оглушительный треск ломающегося дерева, палуба ладьи заходила ходуном. Собственно, как и сама посудина в целом. Людей на борту вместе с экипажем, пассажирами и гребцами насчитывалось под семь десятков человек; и тряхануло всех разом так сильно, что, казалось, у некоторых душа выпрыгнула из тулова. Что, впрочем, было не так уж и далеко от истины, ибо не всем свезло остаться на корабле; после столкновения с «неведомой зверюшкой» несколько несчастливцев не преминули бултыхнуться в море.
Однако с неведомой ли зверюшкой случилась у галеры «Дитя богов» сия нежеланная встреча? Или всё же с вполне известной среди опытных мореходов легендарной жуткой тварью, неясную тень которой многие из бывалых корабельщиков не раз лицезрели за время своих бесчисленных странствий. Правда, судачить о подобных неожиданных свиданиях мнительные моряки предпочитали лишь на суше, в припортовых тавернах за кружкой-другой крепкого эля. Морской люд всегда славился болезненной подозрительностью да глупыми суевериями. Так же, как и аборигены Чёрного континента. Впрочем, в свете молниеносно завертевшегося круговорота событий являлись ли эти суеверия на самом деле глупыми? Внезапное нападение на ладью загадочного чудовища только ещё больше укрепило с ранних лет насаждаемые поверья как находящихся на судне мореплавателей, так и сухопутных жителей Южного материка.
