Между тем Емельян, с интересом наблюдающий за идущей осадой с безопасного расстояния, толкнул в бок своего могучего приятеля, а после указал пальцем на осаждённый город и возбуждённо прострекотал:

— Ратиборушка, кажись, ента белый флаг!

Также отправившийся за море племяш Святослава упросил рыжекудрого витязя взять его с собой, ибо просто не мог пропустить столь знаменательное событие, как вторжение русичей в Ослямбию.

Ратибор, замерший рядом с непоседливым летописцем на довольно высоком пригорке, с коего отлично обозревались окрестности на несколько вёрст вокруг, поднёс ладонь-лодочку к бровям и, внимательно всматриваясь в какую-то белёсую тряпку, которой судорожно размахивали из окна на четвёртом этаже терема градоначальника, сумрачно произнёс:

— Да что ты гутаришь, Емеля! А мне кумекается, что ента просто кто-то исподники на ветру сушит!

— Ну Ратик!.. — начал возмущённо гундосить княжеский советник. — Не уподобляйся всякой нечисти! Они же сдаются, это очевидно! Не карай сложивших мечи почём зря!..

— Чего-то быстро сдулись! Странно… И подозрительно! — правитель Мирграда поразмыслил с минутку, а затем, чуть повернув рыжую гриву, проворчал:

— Любомир, труби атаку! Только смотри, оголтело вперёд не сигайте, что-то тут не так. И да… Коли осы и взаправду лапки кверху задрали, тогда сложивших оружие да не оказывающих сопротивления не убивать… По возможности!

Верный тысяцкий, замерший чуть позади, по левую руку от чемпиона Кузгара, без лишних слов приложился к висевшему у него через плечо бычьему рогу. Протяжный гул, спустя мгновение разнёсшийся над полем битвы, словно бы нехотя остановил катапульты с баллистами, планомерно стиравшие Амарак в труху.

Первыми с радостными воплями, неорганизованной толпой к городу помчались бывшие рабы, глаза коих горели неудержимым желанием поквитаться с ненавистными шалмахами. С гиком и гаканьем они, гонимые жаждой отмщения, значительно вырвались вперёд относительно никуда не летевших русичей, осторожно двинувшихся следом. И эта осторожность, продиктованная воинской интуицией Ратибора, спасла многим русам жизни; ибо неугомонившиеся ослямы подло обманули с белым флагом, хоть и беспорядочно, но ударив по нападавшим практически в упор довольно плотным облачком из стрел, арбалетных болтов и копий.

— Сдаются, значит, да⁈ — огневолосый гигант угрюмо покосился на конфузливо съёжившегося Емельяна, а затем снова рыкнул через плечо:

— Отставить атаку! Чую, треба порыхлить ентот гадюшник камнемётами ещё с часик-другой! А лучше цельную ночку! Покудова все крысы не передохнут!

И русичи с варягами, возмущённые подлой обманкой с белёсым стягом, с удвоенным энтузиазмом принялись утрамбовывать Амарак в землю, благо снарядов для катапульт и баллист было припасено с избытком самими же осами. Стоит ли говорить, что к утру полуразрушенный портовый град шалмахов, прекративший какое бы то ни было значимое сопротивление, оказался взят. Понеся значительные людские потери, Амарак пал всего за одни сутки.

Ратибор сидел в мягком бархатном кресле городничего и, не спеша потягивая привезённый с собой любимый квас из золочёного кубка, неприветливо взирал на стоящего на коленях пухлого полуголого Корсавата, периодически размазывавшего потными руками по одутловатым щекам кровь, обильно сочащуюся изо рта, носа и левого уха. Выбитые передние зубы и добрая затрещина в голову быстро сбили спесь с уже бывшего хозяина четырёхэтажного поместья, ибо в данном роскошном особняке правитель Мирграда и организовал себе временную резиденцию.

Помимо «рыжего медведя» и Корсавата, в богато обставленной комнате также присутствовали Мирослав с Емельяном, расположившиеся за столиком и с ленцой хлебавшие красное ялминское винцо из неприкосновенных запасников владельца теремочка. За дверями в коридоре замер на страже Любомир с двумя витязями, готовые ворваться внутрь по первому зову. Глава же стражей Мирграда Ладимир, принимающий активное участие в походе, был занят организацией патрулей по припортовым улочкам Амарака, дабы по приказу владыки Медвежьего царства пресечь лишнее насилие в граде, чинимое в первую очередь страстно желающими крови рабами. Те никак не могли утолить свою жажду мщения, принявшись врываться в домишки своих прежних господ. Десяток казней за совершённые с особой жестокостью убийства и надругательства, приведённые русичами в исполнение тут же, то есть на месте преступления, несколько остудили пыл бывших невольников. Но надолго ли? Ответ на этот непростой вопрос висел в воздухе тягучим смоляным сгустком.

— Ну? И кто тебя надоумил, гадина, так подличать? — между тем грозно рыкнул Ратибор, заставив при этом всхлипывающего кровавыми соплями посадника в испуге затрястись всеми своими жировыми отложениями. — Хошь, я щас велю ту белую тряпицу, которой ты, рыхлый негодник, давеча махал в окошко, тебе в задницу запихать? Ну а опосля, пожалуй, вытащим и уже в пасть твою забьём!..

— Не надо, прошу!.. Смилостивись, заморский государь! — жалостно захныкал дрожащий от ужаса Корсават. — Я и правда намеревался сдать град, ибо шустро уразумел, что нам не выстоять! Но эти безумцы на стенах меня не послушали!.. За что и поплатились!..

— Енто уж точно, — смурно хмыкнул чемпион Кузгара, вспоминая, какую бойню средь защитников крепости устроили что бывшие невольники, что норманны. — Такую неслыханную подлость с белёсым флагом ни варяги, ни рабы простить не смогли, с особой кровожадностью вырезав остатки тех легионов, что вы на нас собрали… Ещё-то воители у вас имеются, ась?

Посадник Амарака на секунду-другую задумался, а потом охотно принялся выкладывать, что знает:

— Из регулярных, пожалуй, только два полка элитных гвардейцев, стоящих на страже Нурязима. Ну и несколько отрядов отборных латников, охраняющих Кулхидор с императором. Ещё, конечно, в каждом городке имеется свой гарнизон, но обычно численность там смешная: от сотни до трёх. Вон, в том же Дулмасе, например…

— Стоп! С вояками Дулмаса я успел в своё время познакомиться довольно тесно, так что получше твоего ведаю, как там с ними обстоят дела, — с нехорошей ухмылкой перебил собеседника Ратибор. — Что ещё по ратникам настрекотать могёшь?

— Да ничего, — Корсават заискивающе улыбнулся и выразительно пожал плечами. — Ополчение ежели только набирать из черни. Все основные силы отправились на Русь! Ну а остатки вы сегодня… добили!.. — с тяжёлым вздохом закончил вещать бывший глава Амарака. — Остались ещё, конечно, вассалы, кои обязались по первому требованию нашего императора предоставлять свои войска, да только слыхивал я, будто нонче с этим некоторые затруднения возникли…

В этот миг в дверь покоев городничего, где и проходил допрос, постучали. В комнату заглянул Любомир и, поймав вопросительный взгляд Ратибора, произнёс:

— Тут, ента, миллириец Докрудж пришёл. Мальца какого-то грязного с собой привёл. Тот утверждает, что знает тебя, княже, и настойчиво просит о встрече!

— Ну так впусти! Обоих! — не без любопытства пророкотал рыжеволосый витязь. — Позыркаем, кто таков!

— Сейчас сделаем! — отчеканил Любомир, после чего скрылся за дверью. Через минуту в коридоре раздался приглушённый, но довольный мальчишеский возглас, и вот тысячник впустил в опочивальню сначала миллирийца, поставленного Ратибором главным у невольников, а следом за ним и кудрявого босоного мальчика лет десяти-двенадцати на вид.

— Прошу прощения, князь, что отвлекаю, — Докрудж не без удовольствия отметил про себя харкающего кровью посадника Амарака, — но тут к нам ентот гривастый мальчонка прибежал! Утверждает, что знает тебя! Мы было со смехом его прочь спровадить собрались, но он упрямо голосить принялся, что без встречи с тобой никуда не уйдёт, хоть палками его гони, хоть камнями! Верещит и верещит, как умалишённый, что важные сведения у него, которые наказали ему шепнуть тебе лично в ракушку! Я и подумал…

— Правильно подумал, Док, — согласно кивнул Ратибор, с оценивающим прищуром переведя взгляд на юного посетителя. И тут же правитель Мирграда не без лёгкого недоумения решил, что и правда где-то мельком уже видел этого немытого паренька. Но вот где, рыжебородый богатырь с ходу сказать затруднился.