— Итак, как вы все знаете, сейчас состоится казнь! Первые восемь преступников, это бунтовщики, кои мало того что не пожелали склониться пред великим Ахриманом, так ещё и поносили его самыми непотребными словесами почём зря! За это их ждёт справедливая кара: сожжение на костре во славу подземного властителя!

Горибор прищурился, передохнул секунду-другую, набрал в рот побольше воздуху и взялся тарахтеть с удвоенной энергией:

— Ну а вторую кучку заговорщиков поставили к столбам за то, что поминали добрым словом бывшего князя Мирграда Святослава, а также Ратибора, его лучшего витязя! Только зря вы на них молитесь; первый давно сдох, а второй — жалкий трусишка! Как гутарят, хоть и воротился на Русь, но засел в безопасности в Орёлграде и не кажет клюва наружу, из теремка тамошнего государишки! Так что ежели вы рассчитываете, олухи, что Ратибор придёт да спасёт Мирград, так ента зря! Хотел бы — давненько уже тутова объявился! Но вы все можете дружным хором поблагодарить рыжего гиганта за то, что с его именем на устах в жутких мучениях гибнут ваши жёны, мужья, братья аль сёстры! Ведь вина Ратибора очевидна: в то время, как его народ истребляют, он сам отсиживается за высокими стенами, сытно жрёт, сладко пьёт да крепко спит! И совесть егошняя, похоже, дрыхнет вместе с ним!

Горибор выдохся и прокашлялся. Впрочем, речь была закончена. Очень довольный собой, волк обежал взглядом оживлённо зашушукавшихся в толпе людей, из раза в раз повторявших: «Ратибор жив! Рыжий медведь уже на Руси! Значит, это правда!..»

Данные шепотки пришлись очень не по душе «левой руке» нынешней княгини. Мгновенно обозлясь, Горибор, срываясь на противный визг, истошно заголосил на всю округу:

— А ну, заткнулись все! Сейчас спалю этих шестнадцать недотёп и буду жечь по столько же каждый день до тех пор, покудова ентот рыжезадый шатун не явится пред мои тёмные очи! Ну а ежели у кого-то есть возражения, пусть взойдёт на помост и выскажет мне их в лицо! Что притихли, растяпы⁈ Возражений нет? Ха-ха, я так и кумекал! Тогдась приступим!

Горибор сцапал протянутый одним из шалмахов факел и подошёл к первому столбу. К нему была привязана пухлая торговка Мияза, схваченная как раз с полчаса назад, ибо банально попалась под руку одному из патрулей ослямов, срочно искавших новых жертв для своего кровавого бога. Надо отдать должное дородной лавочнице: несмотря на испуг и охватившее её отчаяние, она не стушевалась и смело плюнула прямо в рожу своему палачу. Тот поспешно утёрся тыльной стороной ладони, затем неприятно осклабился и собрался уж было запалить первый костерок под ногами отважной барышни, как вдруг сильнейший рык пронёсся над сонмищем людей:

— Стой, пёсий сын! Возражения — есть!

Горибор сначала замер, а после резко развернулся, выискивая ошарашенным взглядом хозяина данного громоподобного рёва. Впрочем, поиски сии длились недолго; словно ладья по пенным морским волнам, сквозь радостно выдохнувшую толпу расступающихся перед ним людей к жуткому подиуму уверенно шёл могучий рыжеволосый витязь. Был он необычайно высок и широкоплеч; сброшенный за миг до этого плащ обнажил голый мощный торс, испещрённый всевозможными шрамами, старыми и не очень.

Горибор, с событий в Проклятой долине не лицезревший «рыжего медведя», тем не менее сразу узнал того, кто направлялся к нему на помост.

— Пропустить! — зло процедил сквозь зубы серый отступник осам, окружавшим место казни. Впрочем, те и без приказа не особо думали препятствовать проходу на эшафот Ратибора, ибо весь его внешний вид, а также горящие ярким синим пламенем глаза не вызывали ни у одного из аскеров хоть какого-то желания встать на пути у этого разгневанного исполина.

— Я за подмогой!.. — почувствовав, что запахло жареным, суетливо пробормотал Кюбарт, а после торопливо сиганул с подмостков вниз, к своим воинам. Однако дальше дело не продвинулось; рисковать и пробиваться сквозь толпу к дворцу разодетый, аки павлин, военачальник осов так и не решился. «Не прошмыгну!.. Ежели только одёжку скинуть…» — со страхом пролопотал про себя командир шалмахов, когда увидел перед собой мрачные, полные решимости лица горожан. Тем более что при ближайшем рассмотрении выяснилось: не все из них были вооружены лишь палками да камнями, ох, не все; добрая сталь всё чаще и чаще мелькала среди русичей; кольцо из крепкого вида людей, предположительно воинов, всё увереннее сжималось вокруг места казни.

Не замечал этого только Горибор, с яростным, даже, можно сказать, безумным прищуром наблюдавший за неспешно поднимавшимся к нему на пьедестал мирградским богатырём. У серого волчары даже пена на губах выступила от охватившей его ненависти, ведь перед ним наконец-то предстал тот, кого он винил во всех своих бедах, в первую очередь в убийстве обожаемого Кулбаха, бывшего, давно уж покойного владыки Варграда. Справедливости ради стоит напомнить, что Ратибор и правда приложил лапу к его смерти, собственноручно отправив в чертог Перуна тогдашнего властителя Волчьего княжества.

И вот они, медведь и волк, встали лицом к лицу, впившись глазами друг в дружку. Ратибор на голову превосходил довольно высокого Горибора, посему с холодной неприязнью мог себе позволить сверху взирать на задравшего к нему физиономию одного из ближайших сподвижников Лютеги.

— Вот мы и встретились, медвежара! — первым сквозь зубы прошипел Горибор, в ярости брызжа слюной. — Ты не представляешь, как долго я жаждал нашей встречи!..

— Не могу сказать того же, пустолайка, — с лёгкой насмешкой хмыкнул Ратибор, — ибо что ты за пугало такое огородное, узнал лишь недавно. Зато я точно ведаю, чего желаю последние минут десять: страсть хочу услышать, как визжит, словно свинья, один серый волчок! Заодно треба выяснить, у кого же всё-таки из нас пятачок имеется… Надеюсь, ты не против такого развития событий, псина блохастая?

— Я только за, выродок!.. — в бешенстве ухнул Горибор, а затем с размаху, как дубиной, попытался ударить Ратибора в лицо увесистым факелом, который до сих пор держал в левой руке. Вместе с тем серый отступник практически одновременно выдернул из-за пояса одноручный боевой топорик и ничтоже сумняшеся саданул и им, также метя в голову рыжебородому витязю. Каково же было изумление Горибора, когда Ратибор правой лапой ловко поймал за основание факел, а левой дланью — чекан за топорище. Впрочем, удивление серого волчонка длилось недолго, быстро сменившись болезненным забвением, ибо мирградский богатырь тут же дёрнул вцепившегося мёртвой хваткой в факел с топором оппонента на себя, спустя миг всаживая свой широкий лоб в нос неприятелю. От могучей плюхи Горибор разжал руки и рухнул как подкошенный; из характерно хрустнувшего сломанного шнобеля упавшего воина обильно брызнула густая алая кровь.

Ратибор же, мельком обежав взглядом поверженного соперника, явно находящегося в состоянии грогги, презрительно хмыкнул, а потом шагнул к облегчённо вздохнувшей пленнице и одним ударом топора, выхваченного из безвольной ладони плашмя бухнувшегося Горибора, перерубил опутывавшие Миязу верёвки, оставив глубокую зазубрину на бревне, к коему спасённая была привязана.

— Накась, подержи чутка! — с этими словами дюжий ратник передал дрожащей пухлой торговке горящий факел, также оставшийся в его лапищах, после чего нагнулся, сграбастал пребывающего в полубессознательном состоянии Горибора за горло, поднял его и впечатал серого волчонка хребтиной в столб, к которому минуту назад была примотана Мияза. Далее Ратибор мощным ударом чекана в правое плечо пригвоздил тут же очнувшегося, взвывшего от боли противника к сему столбу, затем достал у Горибора из-за пояса нож и всадил его по рукоятку уже в левое предплечье оппонента, окончательно пришпилив жалобно заскулившего неприятеля к дереву. После чего рыжегривый великан вытащил у обездвиженного, харкающего кровавыми соплями врага из поясной петлицы второй его колун.

— Давай сюды! И освободи остальных! — Ратибор забрал факел у Миязы и передал ей только что добытый им топор. Радостная барышница тут же стремительно бросилась рубить путы враз воодушевившимся горемыкам, всё ещё не до конца верящим в своё счастливое спасение.