— Сколько годков-то тебе стукнуло, длинный клюв? — плюхнувшись рядом с Плавудиром, степенно пробасил Ратибор. — И чего натворил такого, что добрые люди морковку твою отчекрыжили? Сопливился сильно? Хм… Знаю я одного конопатого тунеядца, у него с собой обычно куча носовых платков имеется… Мог бы я его уболтать в дар преподнести по случаю твоего вылупления на свет белый один из своих слюнявчиков, да кажись, тебе уже поздновато сопли вытирать…

За столами Ночного Братства мгновенно настала мёртвая тишина. Полтора десятка воров, грабителей и душегубов во все глаза уставились на наглого незнакомца, посмевшего с такими непочтительными речами заявиться к ним на празднество. Плавудир же весь покраснел от гнева, но, надо отдать ему должное, сдержал свой первоначальный порыв вскочить на ноги да немедля поквитаться за оскорбление, лишь процедив сквозь зубы в ответ:

— Я знаю тебя, воин. Но, похоже, ты не ведаешь, с кем так дерзко лопочешь! Мы из Ночного Братства!..

— Да что ты хрюкаешь! Как неожиданно… — Ратибор презрительно усмехнулся, ненароком хрустнув костяшками пальцев. — Только плевать я хотел на тебя и на свору вашу! Единственное, всё забываю поинтересоваться, откель названьице такое паршивое? Ну, у стаи твоей? «Ночное Братство», м‑дя уж!.. И придумал же какой-то олух… С нужника, что ль, по ночам всей оравой не слазите, дерьмоеды, аль хороводы вокруг горшка замарашного водите? Тогда надо срочно вас, личинок протухших, переименовать в «Братство Ночной Вазы»…

— Иди отсюда по-хорошему, — злобно проблеял насупившийся «длинный клюв», аж затрясшийся от негодования, — пока рыжее мясное рагу не сварганили на ужин в «Тихой заводи»…

Плавудиру на вид было лет сорок, не больше. Росточком чуть выше среднего, довольно широкоплечий, с копной тёмных всклокоченных волос и точно такой же по пояс бородищей, он вполне мог бы пользоваться популярностью у женского пола, кабы не отрубленный практически под корешок нос, жутко обезображивавший всё его лицо.

— С удовольствием покину я это логово ослиное, но только после того, как ты мне сообщишь, поганка бледная, кто заказал голову Благаны! Ну и пообещаешь оставить старую ведунью в покое. Вот тогда усё у нас пройдёт тихо да мирно… Раз знаешь, кто я, то полагаю, сообразил уже, что покудова я не получу своё, отсюда не упелёхаю! — Ратибор недобро хмыкнул. — Советую начинать вспоминать имена…

— Ну ты и наглец! — возмущённо прокудахтал сидящий напротив мордатый разбойник с подбитым в какой-то недавней драке глазом, поднимаясь со скамьи. За ним, кровожадно ощерившись, начали вскакивать и его приятели.

— М-де-е-е… — протянул притворно-досадливо рыжеволосый исполин. — Похоже, по-хорошему не получится…

— Ты сам в этом виноват, — злорадно оскалился также попытавшийся встать Плавудир. — Осторожнее только, — бросил он своим товарищам, — это сам Ратибор!..

Договорить он не успел, ибо дюжий ратник протянул руку, сграбастал безносого за бороду да с силой дёрнул вниз. Плавудир смачно влетел физиономией прямо в свою же миску с говяжьей похлёбкой и, закатив глаза, безмолвно сполз на пол, под лавку. Похоже, сознание на время покинуло ночного братика. Треснувшая от такого удара деревянная плошка, расплёскивая ароматное варево по сторонам, красиво подлетела в воздух, после чего глухо опустилась на пол. Шум от её падения был хорошо слышен всем присутствующим, ибо, как выяснилось, в заведении давно стояла мёртвая тишина: завсегдатаи «Тихой заводи» с праздным любопытством взирали на происходящее, лишь отодвинувшись подальше от эпицентра событий.

— Не стой за хребтиной, испражнение захворавшего козлёнка, — грозно пророкотал между тем до сих пор сидящий Ратибор уже обозначившемуся за его спиной лиходею с тонким, иглообразным стилетом, оружием воров да убийц. — Не люблю, когда пониже копчика дышат!

— Сейчас я тебя заткну, наглая рыжая псина! — с секунду покумекав, изрёк замерший позади долговязый лиходей, с истеричным воплем широко замахнувшийся своим продолговатым шилом. — Запарил вещать!..

Это было последнее, что изрёк в своей жизни длинный головорез. Могучий витязь со скоростью молнии поднялся, моментально разворачиваясь. Одновременно с этим по широкой дуге прошелестел выхваченный из ножен здоровенный тесак рыжебородого гиганта. Только на первый взгляд какому-нибудь неискушённому в ратных делах зрителю могло показаться, что выброшенный наотмашь удар попал в цель случайно. Более же или менее опытному воину представлялось совершенно очевидным, что лезвие ножа угодило точно туда, куда и метил его хозяин, то есть аккурат под подбородок, одним махом добро вспоров глотку неудачливому головотяпу. Страшно хрипя, тот выронил кинжал и, схватившись за окровавленное горло обеими руками, с грохотом завалился на пол. Ещё несколько раз судорожно дёрнувшись, нескладный детина, наконец, затих навсегда.

— Ты покойник, тварь рыжая! — зловеще проревел стоящий напротив мордатый душегуб с фингалом под глазом, вынимая из-за пояса широкий топорик прямоугольной формы, который обычно используют повара на кухне для отделения мяса от костей. — Да я тебя сейчас!..

Договорить ему Ратибор также не дал, обратным взмахом метнув нож практически в упор в грудину возмущённого ночного брата. Никто толком даже не понял, что произошло, с такой скоростью всё было проделано. Бросок вышел что надо; нож почти по рукоятку вонзился точно в сердце ошарашенного бойца, медленно опустившегося назад, на лавку и откинувшегося к стене. Алое пятно вокруг лезвия тесака стремительно увеличивалось.

— Чего вы застыли, полудурки⁈ — пропищал с пола зашевелившийся Плавудир. — Убейте этого рыжего шатуна! Немедленно!

Оставшиеся ночные братушки, изрыгая проклятия, подоставали из-за поясов да голенищ сапог чеканы с ножами и скопом бросились на довольно улыбнувшегося уголками губ Ратибора, выхватившего два своих одноручных колуна. Ведь пригорюнился в печали без доброй зарубы наш рыжебородый витязь, ох, пригорюнился.

Первому, вскочившему на стол душегубу могучий русич всадил один колун в стопу, другим спустя мгновение пригвоздил рухнувшего перед ним на спину, истошно подвывающего от боли лиходея, тем самым прервав его поросячий визг. Второй бандит словил чекан в висок, мигом лишившись полчерепа. Третьему прилетело прямо в лоб, аккурат между глаз. Ошарашенно закатив вверх осоловевшие зыркули, тот рухнул навзничь, аки мешок с экскрементами. Четвёртый громила лишился головы, так и не успев понять, каким образом лезвие топора оппонента просвистело под его бородой. Ночные братья слыли умелыми, матёрыми убийцами, но одно дело умерщвлять неожиданным ударом иглообразного кинжала в спину свою беспомощную жертву аль сладить с женщинами да детишками, и совсем другое, попробовать завалить, пусть и толпой, воина экстра-класса, коим, без сомнения, Ратибор и являлся.

Рыжеволосый витязь дрался молча, лишь насмешливо скалясь в ответ на стоны, ругань и проклятия, сыплющиеся на его рыжую макушку. Один за другим оседали на пол члены Ночного Братства, так ничего и не сподобившиеся противопоставить холодной ярости могучего исполина. Сеча близилась к завершению; вот последний лиходей с грохотом завалился на соседний столик, выпучив глаза на торчащий у него из живота чекан. Неуклюже вцепившись в его рукоять, душегуб резко выдернул топорик из тела, и, как быстро выяснилось, сделал это совершенно напрасно, вытащив заодно с лезвием колуна наружу и свои кишки. Испустив последний вздох, павший разбойник подвёл черту под скоротечной схваткой: вся ячейка мирградского Ночного Братства полегла под топорами Ратибора в «Тихой заводи». Или почти вся…

— Вот ведь дерьмо Чернобога! — прорычал взбешённо молодой богатырь оглядываясь. — Где этот гнилой потрох Плавудир⁈ — Ратибор никак не мог обнаружить цель своего визита в кабак. — Неужель улизнул, добрую палицу ему в пасть по набалдашник…

— Угу, — согласно крякнул один из расположившихся недалече постояльцев, с удовольствием потягивая при этом пиво весьма паршивого качества. — Сначала пополз, а опосля стрелой вылетел наружу так, как будто его за задницу кто-то тяпнул да не отпускал ни на мгновение…