— Чистый, надеюсь?

— К-кто чистый?

— Слюнявчик твой чистый, придурь, аль весь в козявках, поди?

— Д-д-да, к-конечно, наичистейший, не извольте в-волноваться! — сунул под нос Ратибору свой платок Емельян.

— А что, похоже, что я волнуюсь? Три давай!

Емельян быстро плеснул на ткань водицы и принялся судорожно драить столешницу, на которой только что покоились его босые ноги.

— Вы, пожалуйста, не серчайте так, я, как приехал, сразу помылся в крепости!

— Какой ты молодец, однако! После этого, значит, ты решил, что можно ноги на стол закидывать, находясь не в своей комнате? Мокрица ты неразумная, откель ты такой вылупился, а⁈

Тут в дверь постучали.

— Ну⁈

— Тысячник, ваш квас и окорок, как заказывали, — дверь тихо отворилась, и в комнату зашёл Горисвет, главный повар Первой заставы, неся на подносе два пузатых кувшина с квасом и блюдо с большим румяным окороком, источавшим бесподобный аромат на всю комнату.

— Благодарю, Горисвет. Ставь на стол.

Горисвет с плохо скрываемым любопытством посмотрел на сломанный стул, лежащий у стены, и на замершего с тряпкой в руках Емельяна, после чего подошёл и аккуратно поставил на ещё влажную от его уборки столешницу поднос с кушаньем.

— Приятного аппетита. Что-нибудь ещё, тысяцкий?

— Благодарю, пока нет. Свободен.

Горисвет вышел так же тихо, как зашёл. За ним тихонько потянулся и Емельян.

— А тебя я не отпускал.

Емельян мгновенно замер, пытаясь определиться, как ему лучше поступить: вернуться под гневные очи этого страшного рыжего исполина или всё же дать стрекача?

«Но куда бежать? Я же в этой цитадели, как в западне», — тоскливо подумал он.

— Не заставляй меня ещё раз повышать голос. Это может плохо для тебя закончиться.

— Да тут я! — Емельян обречённо развернулся.

Ратибор тем временем присел на единственный оставшийся целым в комнате стул, предварительно небрежно скинув висящий на его спинке камзол Емельяна на пол, и сделал несколько могучих глотков из кувшина с квасом. После чего довольно рыгнул и принялся уминать принесённый румяный окорок молодого поросёнка. Емельян всё это время стоял молча, ни жив ни мёртв, не смея потревожить трапезничающего великана.

— Ну, чего зря стоять? — наконец произнёс подобревший после кваса с окорочком Ратибор. — Вещай уж, кто ты такой и с какой целью припёрся на мою заставу.

И тут Емельяна озарило.

— Ратибор⁈ Ты ведь Ратибор, не так ли⁈ Воевода Первой заставы⁈

— Какой, однако, сообразительный!.. — хмыкнул рыжебородый исполин, догрызая свой окорок.

— А я слышал, тебя печенеги четвертовали!

— Не верь всему, что обо мне лялякают! Брешут, собаки…

В этот момент в дверь опять постучали и в комнату заглянула продолговатая физиономия знахаря Даромира.

— Можно, тысяцкий? Я быстро!

Ратибор кивнул, встал, сполоснул руки в рукомойнике, вытерев их одним из полотенец, что висели рядом, и сел назад. Вокруг него стал тут же суетиться Даромир, ловко накладывая на раны рыжего витязя лечебные повязки с травами да мазями. Всё это время Емельян терпеливо ждал, не без зависти про себя дивясь невероятной мощи сидевшего перед ним человека. Это был настоящий богатырь! Косая сажень в плечах, весь в многочисленных шрамах, с могучими мускулами и без грамма лишнего жира, он являлся олицетворением всего самого лучшего, что досталось ему по наследству от его далёких предков, которые привыкли отстаивать грубой физической силой своё право на существование в этом жестоком мире.

Наконец Даромир закончил свою работу, удовлетворённо кивнул и, сложив назад в мешок многочисленные склянки с травами да мазями, быстро удалился восвояси, бросив напоследок, что проведает Ратибора ещё раз с утреца.

— Ну ты и здоровый! — восхищённо брякнул вдруг Емельян.

— У меня в роду по мужской линии все такие… Были.

— Почему были? — ляпнул, не подумавши, Емельян, но тут же стушевался под мрачным взглядом Ратибора, поняв, какую глупость сейчас спросил. Были — это значит были…

— Итак, на чём мы остановились? А, ну да… Кто ты такой и чего забыл в моей крепости?

— Я, это… посол я, а звать меня Емельян, и мне нужен ты, Ратибор! — выпалил чуть ли не скороговоркой племянник Святослава.

— Да что ты говоришь⁈ А вот нужен ли ты мне — вот в чём вопрос…

Ратибора после сытного ужина немного клонило в сон. Начинала сказываться накопленная за день усталость. Даже у него был свой предел выносливости, пусть он намного и превосходил этот самый рубеж у обычного человека. «Но всё же надо сначала разобраться с этим босоногим недомерком…»

— Конечно, нужен!

— Сильно сомневаюсь…

— Я бы сказал, даже необходим!

— А ты что, гадишь золотом?

— Эм, вроде нет…

— Тогда на кой ты мне?

— У меня для тебя письмо! От самого князя!

— Сходи-ка ты с ним на нужник…

— От самого великого князя Святослава!

— Вот-вот, и с ним тоже…

В этот миг в дверь снова постучались и в комнату заглянул встревоженный Мирослав. Увидев живого и здорового Емельяна, он, облегчённо вздохнув, спросил:

— Не помешаю?

— Заходи, друже, что за глупые вопросы, — махнул ему рукой Ратибор. — Квас будешь?

— Почему нет? — Мирослав зашёл, быстро осмотрелся, отметив про себя лежащие у дальней стены обломки стула, и отхлебнул из второго кувшина, стоящего на столе.

— А можно мне тоже кваса? — поинтересовался жалостливо Емельян. — А то в горле что-то пересохло…

Ратибор мрачно уставился на княжьего племяша.

— Там, — указал он на шкафчик, — есть чарки. Открой, возьми и налей себе.

— Понял, благодарю! — Емельян оперативно метнулся к шкафу и, достав оттуда одну из здоровенных деревянных кружек, налил себе из жбана Мирослава.

— Смотри-ка, а ведь правильно говорит!.. — Ратибор, удивлённо буркнув, взглянул на своего старого приятеля.

— Угу, мы с батей тоже заметили.

— Видел Белогора недавно?

— Да, было дело. Шатуна одного надо было угомонить, а то совсем распоясался…

— Вы о чём, вообще, сейчас? — Емельян недоумённо переводил взгляд с Ратибора на Мирослава. — Что значит «правильно говорит»? Я уже это слышал недавно, в Залесье, от вас с отцом…

— Мирка, объясни ему, мне лень… — Ратибор откинулся на стуле и закрыл глаза, отдыхая после сытного ужина.

— Благодаришь ты правильно, не «спасибкаешь». Ибо когда ты говоришь «спасибо», фактически ты не благодарность выражаешь, а просишь помощи у богов. «Спаси Бог», смекаешь? Вряд ли это нравится Сварогу да Перуну с Велесом, когда по десять раз на дню их по ерунде всякой дёргают и постоянно просят о спасении, когда оно не требуется. Нельзя, в общем, так гутарить, ибо когда тебе действительно понадобится помощь богов, по-настоящему, они могут уже и не откликнуться, решив, что ты опять по пустякам к ним взываешь… А вот когда ты говоришь «благодарю», ты как бы «благо даришь» тому, к кому обращаешься. Это и есть настоящая, искренняя благодарность. Теперь понял? — Мирослав терпеливо разжевал озадаченному Емельяну прописные истины мироздания.

— Да, теперь я понял! Как всё просто, оказывается! А мне ещё дядя Святослав, правда, ничего не объясняя, сказал, что так балакать надо, вот я и стал… И знаете, ведь даже как-то полегчало, ей-ей! Велес свидетель, не вру!

— Ты чего, и вправду племянник Святослава? — Ратибор задумчиво из-под полуоткрытых век разглядывал Емельяна.

— Ну да, недавно к нему прибыл ума-разума набираться, так сказать! По дальней линии сын его двоюродного…

— Письмецо давай сюда, что там у тебя для меня припасено.

— Да, сейчас, сию секунду!.. — Емельян бросился к своему синему камзолу, что Ратибор, перед тем как сесть на стул, скинул на пол, и, достав из внутреннего кармана уже порядком помятый конверт с печатью в виде медвежьей головы, сжимающей в зубах секиру, протянул его рыжебородому великану. Тот лениво вскрыл печать, вытащил письмо и бегло просмотрел послание. После чего, обескураженно нахмурившись, прочитал ещё раз, уже медленнее.