С трудом выбравшись из постели, первым делом осушил кувшин воды. Закончив с утренними делами, нашёл на улице Борга, тренирующего солдат.

— Борг!

Он обернулся и в ту же секунду побежал ко мне.

— Да, господин Эйдан?

— Что отец велел вам делать после моего отъезда?

— Сказал немедля возвращаться.

— На лошадях?

— Да, господин.

— Из солдат кто-нибудь в столице остаться не хочет?

— Как «остаться»?

— В моём доме, — ответил я, ткнув большим пальцем за спину.

— Сложно сказать, — развёл руками Борг. — Разве что Мурин и Тобан.

— Мурин и Тобан, значит…

Я посмотрел на двух молодых бойцов, увлечённо боровшихся друг с другом. На вид им было лет восемнадцать от силы.

— Они в банке сами деньги по распоряжению получают?

— Сами, господин, не маленькие уже.

— В общем, слушай. Пусть они остаются, если хотят, а вы отправитесь в Навир. До Ортонга доберётесь на эволисках, а там уж своим ходом. Сегодня пойдёте со мной в летучий двор, и я за ваш полёт заплачу. Так что потихоньку собирайтесь.

— Так вы тоже с нами, господин? — уточнил Борг.

— Я полечу на границу с Юви.

— Как? — опешил он.

— Наказание за стычку с Ганнером.

— Да как они… За обычную драку?

— Потому что набил морду Бьерду, — усмехнулся я.

— И надолго вас туда, господин?

— На два года.

— Да чтоб от них солнце отвернулось! Как же так?

— Вот так, Борг. Решение судьи.

— А отец ваш что теперь скажет? — встревожился он. — Как же мы без вас?..

— Я ещё одно письмо ему напишу, не волнуйся. В случившемся вашей вины нет.

— Так, может, мы с вами господин Эйдан?

— Не надо, Борг. Возвращайтесь к семьям и службе. Тащить вас на край Оикхелда я не стану.

Он с благодарностью склонил голову.

— Поговори с остальными и разузнай точно, кто хочет остаться.

— Будет сделано, господин.

Оставалось лишь обсудить всё с Сарзоном. Обидно, конечно, потратить два года невесть на что, но куда больше меня тревожило другое: папа был уверен, что рано или поздно Оикхелд объявит войну Юви. И если я окажусь в эпицентре грядущих событий, мне придётся несладко.

«Поживём — увидим», — вздохнул я.

Иного выбора всё равно не было.

За окном бушевала непогода. Небо то и дело озарялось вспышками молний, а раскаты грома, казалось, готовы были расколоть землю надвое.

Внезапно раздался громкий стук в дверь.

— Слушаю, — напряжённо произнёс Ганнер.

— Господин, вас желает видеть у себя господин Рогнер, — почтительно доложил слуга.

— Хорошо.

Ганнер старался не попадаться лишний раз на глаза отцу. При каждой встрече с ним он вынужден был терпеть бесконечные нотации и чувствовал себя униженным. Отец замечал лишь его неудачи и промахи, не желая видеть достижений.

Ганнер встал перед зеркалом и в который раз за день тщательно осмотрел своё лицо. От синяков почти не осталось и следа, а о былом переломе носа сейчас напоминала лишь едва заметная маленькая горбинка. Не идеальный результат, но вполне терпимый.

Он поправил воротник, аккуратно зачесал волосы и решительно вышел из комнаты. Пройдя к кабинету, Ганнер замер перед дверью на несколько секунд, собираясь с духом, а затем нерешительно постучал:

— Отец, это я.

— Войди, — раздался его властный голос.

Он глубоко вздохнул, отворил тяжёлую дверь и шагнул внутрь. Здесь, к его удивлению, оказался и Дэн — любимчик родителей. Лучший во владении мечом, лучший в скачках, лучший стихийник своего курса. Лучший во всём.

— Поприветствуй брата, — холодно бросил отец. — Вы не виделись год.

— Здравствуй, Дэн, — выдавил из себя Ганнер, тихонько закрыв за собой дверь.

— Доброй ночи, брат. Как учёба?

— Хорошо.

Что-то в облике старшего брата неуловимо напоминало отца — то ли уверенность в собственном превосходстве, то ли привычка смотреть на других свысока. От его взгляда Ганнеру всегда становилось не по себе.

— Сядь, — скомандовал отец, и Ганнер послушно занял кресло. — Мы обсуждали твои успехи. Не хочешь рассказать о них сам?

Ганнер едва сдержался, чтобы не поморщиться. Осенью план с медальоном казался ему идеальным… Никому не сказав, за немалые деньги он нашёл человека, который торговал серьёзными артефактами, — все называли этого торговца Быком.

Бык, как выяснилось, сам не был магом, поскольку не смог ответить даже на элементарные вопросы по артефакторике и ритуалистике, однако заказ выполнил вовремя. Ставар, который поверхностно проверил медальон, подтвердил, что вещица получилась серьёзная.

Поначалу казалось, что всё идёт чётко по плану. Ганнер смог отослать приготовленную шкатулку по нужному адресу и нигде не засветиться. Однако тупорылому Кастволку, как назло, повезло, и все старания пошли прахом.

Ганнер хотел закончить начатое и снова отправился к Быку за новым артефактом, но тот наотрез отказался брать заказ, потому что Служба розыска внезапно схватила какого-то Моряка.

— На кой мне светиться, когда тут службисты повсюду рыщут? — нагло заявил тогда Бык. — Так и головы лишиться недолго.

— И что, совсем никаких вариантов?

— Ну, если прям сильно припекло…

— Припекло.

— Могу дать адресок человечка, который эти артефакты для меня, собственно, и делает. Поговорите с ним, глядишь чего и придумаете. Только адресок, сам понимаешь, денег стоит…

— Сколько хочешь?

— Двести золотых.

— Мне не послышалось?

— А что? Я прибыльным делом, между прочим, рискую. Заказчика важного, считай, теряю. Да и кто знает, вдруг ты потом ещё с кем адресочком поделишься, а?

— Много хочешь.

— Я, конечно, твоего имени не знаю, да и морду ты свою прикрыл, но по повадкам вижу — человек ты явно не бедный. Так что либо выкладывай монеты, либо ищи другого умельца.

И Ганнер вынужденно согласился. Артефакторщиком оказался некий Санд Версет, живущий в уединении за городом. Ганнер отправился прямиком по записанному адресу и проторчал в безлюдной деревушке до самой ночи, поджидая хозяина невдалеке.

Санд удивился внезапному визиту незнакомца, но бежать не стал. Пришлось объяснить, кто дал адрес. Войдя в дом, Ганнер без лишний предисловий попросил срочно сделать ещё один артефакт. В ходе разговора Санд довольно быстро смекнул, что Ганнер был тем самым тайным покупателем злополучного медальона.

— Я не буду с тобой работать, — неожиданно сказал он в ту ночь.

— Тебе что, не нужны деньги?

— Не знаю, кто ты такой, но ты отправил медальон в академию. Думаешь, я не слышал об этом?

— Тебе-то какая разница, кто от твоего артефакта подохнет?

— Проваливай из моего дома!

— Я отдал Быку двести золотых только за один твой адрес, ублюдок! Не тебе здесь ставить условия, понял меня?

Когда Санд вдруг замер и зловеще умолк, Ганнер с пронзительной ясностью понял, что тот готовит какое-то серьёзное проклятие. Не дожидаясь, он напал первым. Санд, как оказалось, немного владел стихийной магией, и сумел частично подавить огонь. Они начали бороться в замкнутом пространстве дома, и Ганнер, пользуясь своим явным физическим преимуществом, разбил голову противника о дверной косяк.

Осознав, что натворил, Ганнер судорожно перетащил Санда в дальний угол и сжёг его, чтобы никто потом не смог опознать останки. Смысла в этом было мало, но тогда ему показалось, что это правильно.

Через несколько дней он решил, что нужно избавиться и от Быка, но тот просто исчез — видимо, навестил своего артефакторщика и, испугавшись, спрятался.

До самой весны всё было тихо, а потом в доме Санда побывали дотошные агенты Службы. И там они нашли перчатку с гербом Бьердов. Ту самую перчатку, которую Ганнер в спешке и волнении не должен был брать с собой, но по глупости прихватил. Он-то думал, что просто обронил её где-то городе, а всё оказалось гораздо, гораздо хуже.

Конечно, эта новость очень скоро дошла до отца. Под давлением ему пришлось во всём сознаться. В тот страшный день он в полной мере познал отцовский гнев и испытал настоящий ужас. И во всём этом позоре и унижении был виноват только один человек — проклятый Эйдан Кастволк, который, к тому же, посмел снова задеть его честь во время экзамена.