– Обещай, что рисковать не будешь. – Лука потянул завязки под горлом. – Обещай мне!

– На крови поклясться, что ли? Или подобные обряды претят вашему святому велич…

– Да.

Лука достал из-за пояса кинжал и без раздумий разрезал ладонь. Протянул окровавленное лезвие Владлену и выжидающе уставился на него.

Делать нечего, пришлось принять оружие и наградить себя еще одним шрамом. Острое лезвие легко разрезало кожу, неприятно ужасно, но пасовать перед этим хмурым мальчишкой Владлен не стал бы даже под страхом смерти.

– И что теперь дел…

Ожидал чего угодно – крепкого рукопожатия, ритуального смешения крови на перекрестке, но Светозарный снова сумел удивить.

Лука схватил его за руку, раскрыл разрезанную ладонь и склонился над ней. Его язык собрал алые капли, выступившие на порезе, стало щекотно и почему-то стыдно. Лука слизал все, отшатнулся, прижал руку к горлу и хрипло выдохнул.

Владлен посмотрел на ладонь – края пореза начали затягиваться, рана зачесалась.

– Все еще хочешь продолжить? – Лука стер с губ потемневшую кровь.

– Этому вас в Ясностане учат? – Владлен попытался скрыть страх за бравадой. – Давай руку, не тяни время.

Предательски дрожали пальцы, но это ничего. Всего-то и нужно испить чужой крови, принять участие в незнакомом обряде и увести от беглеца одного из самых опасных членов Святого Полка.

Кровь на вкус оказалась неприятной, сравнивать Владлену было не с чем, но отдавало железом и смертью. Облизывать чьи-то руки ему еще не приходилось, вот это повернулась судьба, ничего не скажешь. Сдерживая тошноту, он собрал все до капли, по ощущениям весь позеленел, но все-таки проглотил кровь. Горло начало жечь огнем, он закашлялся, чуть не распрощался с содержимым желудка, но все же сумел удержать его внутри.

– Какие варварские обычаи, – прохрипел Владлен.

Не успел он придумать еще какую-нибудь неуместную шуточку, как Светозарный рывком притянул его к себе и крепко поцеловал в лоб. Что-то внутри ярко вспыхнуло, обожгло и тут же погасло.

– Клятва закреплена. – Лука снял плащ. – Отныне мы связаны кровью.

– Я сейчас упаду, – сказал Владлен и в самом деле рухнул в снег. Мышцы свело так, что каждое движение отдавалось болью. Лука сел рядом и положил его голову себе на колени.

– Сейчас пройдет, – пообещал он.

Не проходило довольно долго, горло словно сжала невидимая рука. Изо рта не вырвалось ни единого звука, хотя кричать Владлену хотелось неистово. Отпустило мгновенно – тело расслабилось, зубы перестали стучать. Светозарный осторожно вытер его лоб краем плаща и спросил:

– Лучше?

– Будто ничего и не было, – удивленно ответил Владлен.

– Нужно поторапливаться.

Лука помог ему подняться, сам стащил с него черный плащ и накинул на плечи свой. Носить белое Владлену не приходилось – он свинья та еще, к вечеру уделается так, что мама родная не узнает. Но тут сам виноват, полез со своими предложениями. Если б знал, чем все закончится… Ай, да кого он обманывает, все равно бы предложил то же самое.

– Ну, если повезет, больше не свидимся. – Лука вздохнул. – Будь осторожен и не рискуй понапрасну.

– Мне… я… – Владлен все слова забыл, родной язык будто чужим стал. – И ты тоже.

Светозарный ни разу не обернулся, бегом кинулся прочь, в лес, туда, где верхом не проедешь. Мудрое решение, хоть так заставит преследователей замедлиться. Умен он, этот парень, очень умен.

Святая Книга стращает грешников пеклом, обещает страшные муки и бесконечную боль. Но старые боги, по велению которых появилась Навь, пошли дальше – они создали место, блуждать в котором можно бесконечно, постепенно теряя надежду на спасение.

Время от времени они касались Яви – воздух шел рябью, появлялись очертания домов и люди. Начинало казаться, что достаточно протянуть руку – и граница сломается под натиском, пропустит их, позволит вернуться. Но еще ни разу Свят не сумел прорвать ткань миров.

Лишенный чувства голода, необходимости спать и отдыхать, он потерял счет времени. Если Коляда закончилась, они останутся здесь навсегда. Целый год сопротивляться влиянию Нави не выйдет, он забудет себя и растворится в бесконечном потоке мертвецов.

Иногда Свят останавливался и садился на землю просто потому, что хотел снова почувствовать себя человеком. По привычке, наверное, другого объяснения не было.

Дух Дария время от времени обретал форму, и его глаза не выражали ничего, кроме жалости. Он-то знал, что такое быть запертым здесь. Как ему удалось сохранить себя, сберечь воспоминания и волю?

Тело Злата окрепло, он почти догнал Свята по возрасту, но все равно казался ребенком – взгляд испуганный, брови всегда нахмурены. Не было в его облике ничего мужского, только мальчишеская неловкость и робость. Когда он хватался за его руку, Свят чувствовал нечто такое, чего еще никогда не испытывал, – смесь безусловной любви и боли, тоску, пронзающую тело насквозь.

Мысленно Свят сравнивал себя с Дарием – тот тоже лишен эмоций и чувств, им обоим приходится изображать кого-то, чтобы не отпугивать окружающих. Но воин обрел ту самую недостающую часть себя, в которой заключено все человеческое, а Дарию это только предстоит. Если они выберутся отсюда.

К смене пейзажа Свят привык – вот они шли по мрачному лесу, а вот он исчез, превратившись в бескрайнее поле. Иногда их забрасывало в деревни, даже города, ему казалось, что он видел знакомые улочки Ясностана. Одно оставалось неизменным – серость, затянувшая все вокруг.

Злат присел и склонился к земле. Свят подошел к нему и удивленно уставился на крошечную ромашку, которую брат осторожно поглаживал указательным пальцем.

«Не сорвал».

Первый детский порыв – причинить боль. Дети редко понимают, что это такое, поэтому часто таскают за хвост кошку или обижают тех, кто слабее. Злат не стал уничтожать красоту, только прикоснулся к ней, запачкал кончик пальца пыльцой и удивленно показал брату желтое пятно.

«Откуда она здесь?»

Дарий звякнул и повернул направо. Его переливчатый звон звал за собой. За это время они научились понимать друг друга, поэтому Свят без раздумий пошел за духом. Злат нагнал его и провел пальцем по рукаву – на ткани остался след.

«Пытается познавать мир».

Голые деревья исчезли, перед ними появились густые заросли и вход в пещеру, затянутый плющом. Свят расчистил проход, пропустил брата вперед и пошел за ним.

Потолок в пещере был низким, ему пришлось пригнуться. Впереди маячил Дарий, а перед ним находился какой-то источник света. Свят уже не помнил, когда в последний раз видел…

«Солнце!»

Удивительно, но они вышли из прохода в горе и оказались перед огромным цветущим полем. Солнце стояло высоко, не такое яркое, как в Яви, но все равно почти настоящее. Ветер был ласковым, теплым, пахло костром. Море ромашек, иван-чай – у Злата глаза на лоб полезли от такой красоты.

Дарий звякнул, мол, безопасно, Свят кивнул брату, и тот побежал вперед, нырнул в колышущееся поле и, если бы мог, наверняка вскрикнул бы от радости. Его светлые волосы искрились на солнце, он был так похож на настоящего человека, что стало страшно. Красивый, юный и наконец-то счастливый.

Свят увидел одинокое дерево и направился к нему. Пусть он не устал, пусть ноги не гудят от долгой ходьбы, но хотелось присесть, насладиться безмятежностью и покоем.

Всю жизнь Свят размышлял о своем проклятии. Придумывал небылицы, убеждал себя, что все его ненавидят, устал от жизни еще в детстве, а теперь вдруг понял, что хочет жить, да так, что готов драться с самим Зверем за возможность провести хотя бы несколько лет в их странном, мрачном мире.

Он сел на землю, прижался спиной к стволу и поднял взгляд к небу. Сквозь листву проглядывали голубые и лиловые разводы, облака странного цвета, они переливались, меняли границы, но это все равно было лучше, чем бесконечный безликий лес и мертвые деревни, наполненные безмолвными душами.