– И давно ты знала, что мы придем к тебе? – спросила Радомила.

– С тех пор, как малец твой закричал в избе повитухи. И его нить судьбы я видела, связана она с моей была во-от таким узлом. – Старуха показала кулак. – Так что отказать тебе – все равно что в лицо Доле плюнуть, а мы с ней дружбу давно водим, нехорошо это было бы. Возвращайтесь сюда с мальчишкой, да только запомните мои слова: прежде чем пойти за ним, сколотите клетку из осины. Добротную, крепкую, чтобы он вырваться не смог.

– Кто? Дарий? – Радомила едва не лишилась дара речи. – Зачем же нам его в клетку сажать?!

– Затем, что он попробует кровь девчонки и не успокоится, пока не доберется до ее горла. Другой пищи принимать не будет, превратится в упыря настоящего, но вы его не бойтесь, зажгите ладан, бросьте в комнату, в которой его запрут, а когда он обмякнет, засуньте в клетку и везите ко мне, да поскорее, не то они оба умрут.

– Откуда ты все это знаешь? – Ждан хмуро посмотрел на старуху, а та знай себе улыбается.

– Говорю же, видела судьбу свою! У мужа твоего в голове пусто, вот что скажу тебе, – проворчала Ольга.

– Как мы тебя найдем? – Радомила огляделась. – Здесь нет ни деревни, ни…

– Я сама вас найду. Зря, что ли, вы мой суп съели? Теперь я всегда буду знать, где вы находитесь. Супчик, кстати, на плоти белых людей сварен, на… Да что вы так на меня смотрите?

Ждан отбежал, и его вырвало. Радомила снова прижала ладонь ко рту и попыталась удержать варево в себе. Раз так нужно, она и это вытерпит.

– Видела ты их, да? Белых-то людей, – тихо спросила Ольга. – Они тут жили, пока ведьм в эти края не загнали. Хворь одолела и их, и место это, превратила их в тварей неразумных. Знай себе теперь бегают, как собаки, на всех четырех конечностях, ничем от дичи не отличаются.

– Не продолжай, – попросила Радомила.

– Ладно, ладно, – махнула рукой бабка. – Оставайтесь здесь, если захотите, еще супа поедите, а я пойду, дела у меня. И не тяните: если опоздаете, мальчишка сгинет, помрет, а если не сделаете, как я велела, еще и вас загрызет.

Опираясь на палку, Ольга зашаркала прочь из рощицы. Ждан вернулся было к костру, но от одного взгляда на варево ему снова стало плохо.

Радомила сняла котел и оттащила его в кусты. Ей самой стало легче, когда он пропал из виду.

– Заночуем здесь, а утром обратно отправимся, – сказала она. – Нам ведь Дария еще найти надо будет.

От переживаний за сына ей долго не спалось, а когда сон все же сморил ее, Радомила видела в нем белых людей, кружащих вокруг их костра. Страшные, лысые, они смотрели на них своими черными глазами и жалобно поскуливали.

Ждан разбудил ее перед рассветом и протянул едва живого ворона. Она приняла его, погладила по черным перьям и положила на землю. Долго же ему пришлось искать их в этой глуши.

– Он прилетел из безымянных земель. – Ждан присел на корточки и показал ей записку. – Мертвецы идут на Ясностан, Варна отправила птиц всем знакомым охотникам и просит собраться их в Белом Граде.

– И Дарий с ней?

– Куда ж ему деваться. – Ждан встал. – Пора ехать, нужно нагнать их до того, как он обратится.

– Если птица выживет, отправь ее Мишке, столяру. – Радомила накинула плащ. – Напиши, что нам нужна клетка из осины.

Злата он чуть не убил. Не разними их одна из святых сестер, Свят бы задушил брата голыми руками.

Смотреть на него было невыносимо – он словно точная копия его самого, но гнилая, с брешами, наполненными тьмой. Быть может, в нем самом дремлет та же сила? Что, если они с братом совершенно одинаковы и он тоже состоит из зла и дурных мыслей?

Свят был готов убить Дария, пожертвовал его душой ради собственной выгоды, согласился на сделку с ведьмами и ведет Святой Полк, следуя указаниям Зверя. Чем он лучше Злата?

Конечно, Свят бы никогда не тронул Марью. Ему и в голову не могло прийти обидеть ее или причинить ей боль. А Злату пришло, и он за это поплатился.

Лучше бы Свят оставил его гнить в Нави.

Он сделал выпад и разрубил воображаемого противника.

Все последние дни Свят проводил на площадке. Сидеть в рабочей комнате ему обрыдло, мысли, что не давали покоя, отступали только тогда, когда он брал в руки меч. Свят был создан, чтобы сражаться, и не знал ничего другого.

В комнату он вернулся поздним вечером. Повесив плащ на спинку стула, Свят остановился у окна и долго смотрел на город. Этот вид ему надоел. Как было бы славно послать к чертям Рославу и ее замысел и просто вырваться отсюда, вскочить на коня и сбежать, уйти туда, где никто его не найдет, и хотя бы ненадолго забыть о происходящем.

Дверь за его спиной открылась. Вернулась Марья? Она куда-то пропадала на несколько дней, и на его столе скопилась целая куча непрочитанных посланий и доносов.

– Возьми стул и разберись с письмами, – не оглядываясь, сказал он.

Дверь закрылась, раздались шаги, и вдруг в отражении Свят увидел человека, которого не могло здесь быть. Он моргнул, пытаясь прогнать морок, но лицо не исчезло. Она стояла прямо за его спиной.

– Что ты здесь делаешь? – Он не узнал собственный голос.

– Я приехала за тобой.

Он ожидал какого угодно ответа, но не этого.

Медленно развернувшись, Свят посмотрел в ее темные глаза и сглотнул. Неужели она действительно здесь?

– Тебя не должны здесь видеть.

– Я была осторожна.

Обычно уверенная, сейчас Варна выглядела растерянной. Она будто сама не понимала, как оказалась здесь.

Он приблизился к ней, и она не отступила. Ее ресницы подрагивали в такт биению сердца, а глаза лихорадочно блестели. Волосы, растрепанные после долгой дороги, были покрыты пылью. Она никогда не выглядела красивее.

Обхватив ладонями скуластое лицо, он прижался лбом к ее лбу. Она накрыла его руки своими и сжала их.

Это сон? Морок? Очередная попытка Рославы сломать его?

– Покажи свои раны, – тихо попросила Варна.

Он покачал головой. Нет, нет, только не их. Как же ему стыдно. Никто не должен видеть его слабости, никто…

Она осторожно задрала рукав его рубахи и обнажила едва затянувшиеся рубцы. Ее огрубевшие пальцы казались необычайно мягкими, она старалась не причинять ему боли, но не знала, что самую страшную боль он испытал совсем в другой момент.

Ее губы коснулись шрамов. Он вздрогнул и едва не отступил.

Это не Варна. Не та Варна, которую он знает. Она никогда бы не стала…

– Прости меня.

Ее глаза потемнели и стали почти черными. Она все еще держала его за руку и гладила исполосованную кинжалом кожу.

– Не нужно.

Он попытался отстраниться, но она снова притянула его к себе. Что происходит? Зачем она здесь? Чтобы снова уйти?

– Ты была с ним, – выдохнул Свят.

Ее глаза расширились от удивления, но она тут же взяла себя в руки. Он увидел знакомое упрямство, и ему стало спокойнее.

– Да. – Она не отвела взгляда. – Теперь ты не примешь меня?

Он примет ее любую. Что бы она ни сделала, как бы больно его ни ранила, он все равно будет принимать ее снова и снова, пока от него самого ничего не останется. Ведьмы, предательство церкви, что угодно – он всегда готов подставить ей плечо и разделить с ней ее ношу.

– Отныне ты мой. – Она вцепилась в его рубаху и притянула его к себе.

Странно, но ему захотелось рассмеяться от облегчения.

Не «я люблю тебя», не «я хочу быть с тобой», нет, это была бы не Варна, скажи она подобную глупость. О любви она знала не больше, чем он сам.

– Я твой. – Он наклонился к ней. – Я твой уже много лет.

Он поцеловал ее, а она не оттолкнула его, наоборот, прильнула к груди, прижалась так крепко, что между ними не осталось ничего, кроме ее плаща и его рубахи. Он обхватил руками ее лицо и принялся покрывать его поцелуями.