— Отнюдь, Иван Владимирович, — отмахнулся собеседник. — Холод холодом, но общие интересы и выгода способны проломить любую взаимную неприязнь. Кстати, я помню, что у вас с Сергеем Константиновичем Легостаевым были какие-то неприятные отношения?

— Не знаю, кто вам об этом соврали, Венедикт Кириллович, — пожал плечами я. — Наши отношения можно охарактеризовать, как отсутствующие. Но я слышал, внук Леонида Викторовича добился успехов в армии и был награжден еще его императорским величеством. Так что, смею полагать, для будущего наследника рода Легостаевых такая мелкая сошка, как я — всего лишь незначительный эпизод.

Глава рода Солнцевых улыбнулся.

— Я бы так не сказал, Иван Владимирович, — произнес он. — Впрочем, у вас еще будет возможность пообщаться с ним. Константин Леонидович тоже здесь с супругой. Возможно, раз с детьми у вас не задалось, вы хотя бы с их родителями наладите общение?

И ему удалось меня заинтриговать. Не в том смысле, что мне нужно подружиться с Легостаевыми. А в том, зачем эта дружба самому Венедикту Кирилловичу. В том, что Солнцев затеял какую-то свою интригу, я даже не сомневался.

— А вот и Михаил Игоревич, кстати говоря, — глянув мне за спину, произнес глава рода Солнцевых.

Я обернулся и встретился взглядом с Завьяловым. Его супруги рядом не было, однако я был уверен, что Евгения Андреевна где-то поблизости. Вряд ли она упустила бы возможность показаться в свете.

— Венедикт Кириллович, Иван Владимирович, — поприветствовал нас Завьялов, поочередно пожимая руки. — Рад видеть вас вместе. Кровные узы, скрепленные общим делом, объединяют, не правда ли?

Я улыбнулся, припомнив предложение, которое он с супругой сделали мне за ужином. Не уловить намек на то, что оно все еще в силе, было трудно. Впрочем, мое мнение с тех пор не изменилось. Когда у меня появятся дети, я буду точно знать, что они, во-первых, мои, а во-вторых, сам о них позабочусь. Иначе зачем вообще становится родителем?

— Рад вас видеть, Михаил Игоревич, — первым на правах старшего отозвался Венедикт Кириллович. — Однако мне пора поговорить и с другими гостями. Кажется, до начала приема еще порядочно времени, успею засвидетельствовать свое почтение некоторым благородным семьям.

Он откланялся и оставил нас наедине. Завьялов проводил главу рода Солнцевых взглядом и заговорил, лишь когда Венедикт Кириллович отошел достаточно далеко.

— Солнцев переслал мне ваше сообщение, Иван Владимирович, — сразу же перешел к делу мужчина. — И признаюсь честно, у меня руки зачесались воспользоваться ситуацией.

— У вас есть проблемы с кем-то из правящего рода, Михаил Игоревич? — уточнил я, вскинув бровь.

Учитывая его должность в Министерстве иностранных дел это было бы крайне удивительно. Не держат на подобных позициях неблагонадежных людей. Какими бы там ни были заслуги предков, а враждебный правителям человек на высоком посту задержаться не сможет.

— Только с Николаем Александровичем и его детьми, Иван Владимирович, — легко отмахнулся Завьялов. — И на мое счастье, не ему быть будущим императором. Скажу вам по секрету, в наше министерство уже начали поступать портреты с будущим монархом.

— Вот как?

А Виктор Константинович даром времени не теряет. Что приятно осознавать. На самом-то деле мало кому понравится медлительный и нерешительный император. В нашей стране нужна крепкая рука и железная воля, иначе все пойдет совсем не туда, куда хочет ее правитель.

— Именно так, Иван Владимирович, — кивнул Михаил Игоревич. — Впрочем, вы ведь наверняка и сами уже в курсе. Вы ведь, насколько понимаю, лечили его дочь. Кстати, как вам Варвара Викторовна?

Я усмехнулся.

— Поправляется, если вы об этом, — ответил я, не собираясь включаться в обсуждение будущей наследницы.

Да, на троне желателен мужчина, однако в истории нашего государства уже не раз и не два правили императрицы. И иногда даже эффективнее мужчин, но это вопрос статистики — когда есть десятки монархов и пятерка правительниц, соотношение хорошего и плохого у них будет различаться.

— Я рад, что это так, и что вы понимаете, что рука Варвары Викторовны вам не достанется, — с улыбкой произнес Михаил Игоревич. — Некоторые не слишком далекие люди уже пустили слух, что вас тягают в Кремль на тайные свидания…

Я хмыкнул.

— Кто же эти самоубийцы?

— Я не могу сказать, Иван Владимирович, — развел руками Завьялов. — До меня дошли лишь слухи, и то от простых людей в нашем министерстве, а уж кто на самом деле их распускает, я не знаю.

— Благодарю за предупреждение, Михаил Игоревич, — кивнул я.

Он улыбнулся мне и, откланявшись, растворился в толпе. А я взял бокал с шампанским с ближайшего стола и двинулся по саду, на ходу кивая и приветствуя знакомых дворян, с которыми уже пересекался на приемах у Завьяловых.

Гости продолжали прибывать, я кружил по саду, ни о чем особо не задумываясь. А потом почувствовал, как задрожала магия.

Обернувшись в сторону центра сада, я магическим взором увидел раскрывающийся, подобно бутону под солнцем, плотный поток магии. Он разрастался, набирая силу, и грозя накрыть всех, кто оказался рядом. Уничтожить цвет дворянства, лояльного императорскому роду, одним ударом.

Гадать, что это такое, не приходилось. Мой бокал уже падал на землю, а я вскидывал руки, формируя защитный купол. Кто бы не нанес удар, я уже понял, узнал, чем его нанесли.

Артефакт правящего рода. Держава.

Облако магического взрыва разрасталось быстро. Мои печати одна за другой вспыхивали в воздухе, формируя защитные купола, но чудовищная мощь, созданная державой, продавливала их один за другим. Четырех узлов не хватало, чтобы перебороть готовящийся прорваться алый шторм.

Гости всполошились, кто-то хватал ближайших женщин и уводил, слуги разбежались, на их место спешили дружинники Герасимовых, на ходу активируя артефакты. Трое благородных чародеев присоединились ко мне, доказывая, что у них есть способ обнаружить чужие заклинания рядом.

— Держи, Моров! — услышал я чей-то возглас, но отвлекаться не стал.

А Герасимов, оказавшийся рядом, сплел пальцами печать рассеивания заклинаний. Мощную, практически на шестой узел.

Которого у старика не было. Хозяин приема расплачивался собственной жизненной эссенцией за чары, на которые был не способен.

Золотой свет вспыхнул посреди сада, мгновенно уменьшив вражескую магию вдвое. Но этого оказалось мало — волна магического взрыва, который усыпит всю территорию Герасимовых трупами и ошметками плоти, вновь набрала силу.

— По команде! — раздался с другой стороны растущего заклинания Легостаев. — Три!..

Константин Леонидович вместе с двумя другими чародеями сплел новый купол. Магия смерти, окруженная воздухом и огнем, рухнула на продолжающий формироваться алый шторм. Созданные артефактом чары замедлились. И в следующий миг наложенная чародеями защита с треском лопнула.

Магия крови устремилась наружу, сметая все на своем пути.

— Назад!

Я собрал магию в одну точку и, чувствуя, как рядом умирает Никодим Павлович, втянул в себя его жизненную эссенцию. Герасимова пытались оттащить его дружинники, но он отдал больше, чем мог себе позволить.

Прикрыв глаза и сделав короткий вздох, я шагнул в разрастающееся облако алого шторма. Кипящая со всех сторон магия столкнулась с динамическим щитом пиджака, растворяя его в пыль. С треском с меня сползла рубашка, и я перехватил падающие запонки. А потом вдохнул полной грудью, активируя печать.

Все заняло несколько мгновений, и вот я уже стоял посреди заклинания, на пальце пылал родовой перстень, грудь жег нательный крест, пытающийся перебороть магию крови. Мои чары закрутились в воздухе, всасывая в себя мощь чужих чар.

То, что я сделал для императорской семьи, теперь повторил со своим телом. На коже проступили выжженные узоры ритуала, сердце перестало биться, воздух покинул легкие. И вместо того, чтобы стереть меня в порошок, чары державы стали втягиваться в меня, образуя мощь — безумную, безграничную, выжигающую мою жизненную эссенцию.