Воздух зарябил, исчезли следы битвы с перевертышем, исчез ребенок – все казалось прежним, но одновременно стало другим. Навь изменилась – возможно, перебросила его в иное время. Может быть, теперь этой девчонке пятьдесят лет, а может, она еще вовсе не родилась.

Ведьмы были правы в одном: царство мертвых подошло очень близко к миру живых, настолько, что покойники могут коснуться Яви и тех, кто в ней обитает.

Если же схватка с перевертышем случилась в Яви, то дела там плохи. Конечно, каждый год в это время происходит много странных вещей. В дни Коляды даже Святой Полк выходит за стены Ясностана, чтобы охранять близлежащие городки и деревни. Иногда случались по-настоящему удивительные вещи, однажды исчезла целая деревня. Белые плащи по сей день вспоминали об этом с ужасом.

Оставалось надеяться, что в том времени, где живет девчонка, есть охотники, которые помогут ей и ее семье пережить Коляду.

Он понял, что заблудился, остановился и прислушался – ничего. Такое чувство, будто мир замер.

Попытался вспомнить, зачем пришел, но не сумел. Белый плащ, охота… Воспоминания потеряли четкость, он с трудом хватался за их обрывки, но они рассыпались в прах. Плащ, охота… Охота…

Он обнаружил себя стоящим в общей комнате избы. На нем не было рубахи, не было обуви, только штаны. За окном лето, в распахнутую дверь врывался ласковый теплый ветерок. Его распущенные волосы лежали на спине и спускались до самой поясницы.

Он вышел на крыльцо, солнце только встало. Впереди, на лугу, что-то происходило. Сердце тревожно забилось, он сорвался с места и кинулся туда, где в бушующем море высоких колосьев мелькали белые рубашки и сарафаны.

Сам не понял, почему сгреб в охапку двух мальчишек и прижал к груди. Они пахли домом, любовью и молоком. Светловолосые, сероглазые, красивые, словно агнцы.

– Покружи! – выкрикнул один из них. – Покружи, пап!

Он подхватил мальчишку под руки и закружил. Тот расхохотался, запрокинув голову, золотистые волосы растрепал ветер.

– Будет, будет!

На плечо легла рука, он обернулся и встретился взглядом с женщиной – высокой, круглолицей, с добрыми глазами. Волосы у нее цвета зрелой пшеницы, курносый нос, зубы крупные, улыбка широкая. Красивая, очень красивая. На руках она держит девчонку лет шести, та прищурила один глаз, заслонила личико от солнца ладошкой.

– Что с тобой? – Женщина перестала улыбаться. – На тебе лица нет.

Она опустила ребенка на землю, потрепала мальчишек по волосам и тихо спросила:

– Снова сны дурные?

Он неуверенно кивнул. Сны? Значит, не в первый раз его мучают кошмары? Он видел кровь и снег и так много незнакомых лиц…

– Все пройдет. – Она ласково погладила его по плечу. – Выпьем чаю, поговорим, все твои тревоги уйдут.

– А дети? – прохрипел он. Голос такой грубый, будто много дней молчал.

– Что с ними станется? Пусть бегают, крепче спать будут.

Взявшись за руки, они вернулись к дому. Она вошла внутрь, чтобы приготовить чай, а ему захотелось остаться на свежем воздухе. Он присел на ступеньку, обвел взглядом двор, поле, чистое небо и подумал, что никогда еще не чувствовал себя так хорошо.

Только тревога, навеянная снами, никак не уляжется внутри. Он потянулся к поясу, будто рассчитывал что-то найти там, но ничего, конечно же, не обнаружил.

Она протянула кружку и села рядом. Свят против своей воли засмотрелся на вздымающиеся груди под тканью простого сарафана. Кожа у нее была загорелая; когда он провел пальцами по ее раскрасневшейся щеке, она зарделась пуще прежнего.

– Перестань, вдруг дети заметят. – Говорит, но не отталкивает, наоборот, подсела поближе, ее бедро прижимается к его ноге. – Все еще поверить не могу, что ты выбрал меня.

– Троих детей родила, а поверить не можешь? – усмехнулся он, глядя на резвящихся в траве мальчишек.

– Благодарю богов, что подарили нам их. – Женщина медленно кивнула. – Все в тебя, один краше другого.

Он попытался вспомнить, когда близнецы родились, но не смог. Хорош отец, ничего не скажешь.

День прошел в домашних хлопотах – вычистили коровник, отправили коз на выпас, потом пришлось поработать молотом и выковать пару серпов. Жена сказала, что деревенские давно просили, а он все откладывал, так почему бы не сегодня?

Приятная тяжесть молота успокаивала. Бам, бам, бам – металл менялся по его воле. В кузнице ему спокойно, страхи отступают, он сосредоточен на работе, но то и дело улыбается: хорошо жизнь сложилась.

Кузня, трое детей и жена, много скота, большой двор. Он силен и красив, она – умна и хозяйственна. Близнецы похожи друг на друга словно две капли воды, а младшая – настоящее солнышко, голубоглазая, пухлощекая…

Отложив молот, он нахмурился. Потряс головой, вышел на улицу и глубоко вдохнул прохладный воздух, чтобы успокоиться.

Как ее зовут?

Образы зароились перед глазами – псы, оружие, люди, звери…

Он застонал, осел на траву, схватился за голову. Почти ослеп от боли, сжал зубы, чтобы не заорать. Что за чертовщина?!

На дрожащих ногах побежал к дому, промчался мимо детей и бросился в комнату. Распахнул сундук с одеждой, запустил в него руку и вытащил кожаный нарукавник. Зачем он здесь? Чье это?!

– Что ты делаешь? – Жена застыла в дверях. – Куда собрался?

– Поеду в деревню. – Неужели это его одежда?

– Нет! – вдруг сказала женщина. – Зачем? Разве не ты убедил нас уехать подальше?

– Я? – Он не помнит этого разговора, ничего не помнит.

Вдруг понял, что в мыслях называет жену «женщина». Как же так?

– Как зовут тебя? – тихо спросил он.

– Издеваться вздумал? – Она побледнела.

– Имя. – Он поднялся на ноги, сделал шаг к ней, а она – от него. – Имя!

– Ты рассудка лишился?! – прошипела женщина. – Прекрати пугать детей!

Стало стыдно, к лицу прилила кровь. Оттолкнул ее, вышел из дома, как зверь загнанный заметался по двору. Почему он ничего не помнит?!

– Батюшка?

Дочь стояла рядом, крошечная, но глаза серьезные, брови нахмурила. Она протянула ему кулачок, он подставил ладонь и почувствовал прохладу металла. Поднес подарок к лицу и понял, что это монета, да не местная, таких он прежде не встречал.

– Откуда она у тебя? – тихо спросил он.

– Не заплутай, – сказала девочка. – Только не заплутай.

И исчезла. Растворилась в воздухе.

– Эй! – выкрикнул он. – Где ты?!

Из дома вышла жена, а за ней – мальчишки. Один из них на ребенка непохож уже, лишь тень от него осталась. А второй побледнел, осунулся, взгляд стал затравленным, в серых глазах плескался страх.

– Кто вы? – Он попятился, уперся спиной в забор.

– Нам не выжить без тебя. – Женщина протянула к нему бледные руки. – Не уходи.

– Что за наваждение?! – в отчаянии закричал он.

– Останься с нами.

Этот голос походил на шелест. Тень сделала шаг вперед, заслонила собой перепуганного близнеца. У нее не было лица, но он знал, что она смотрит на него.

– Разве не этого ты хотел? Не покой ли искал, брат?

Брат?

Ребенок за спиной тени исчез, и воин вспомнил, куда и зачем пришел. Горло сдавили тиски, дыхание сбилось. Морок! Все это обман!

– Мы можем выбраться. – Говорить становилось все труднее. – Пойдем со мной!

– Зачем? – Тень замерцала, внутри нее заклубился мрак. – Матушка создаст все, что ты захочешь. Никаких страданий, никакой больше боли. Дай мне руку, брат. Воссоединись со мной в смерти.

Женщина, назвавшаяся его женой, изменилась. Посмертная гримаса изуродовала ее лицо, в глазах читалась невыразимая мука.

– Мама… – прохрипел он. – Ты наша мама.

– Останься. Проживи жизнь, которую достоин. Сотни жизней. – Она подходила все ближе. – Отринь прошлое.

– Я не могу.

– Ты никому не нужен. Кто ждет тебя за чертой? Тебе нет места среди живых.

– Он встанет рядом со мной! – с вызовом выкрикнул воин. – Зачем ты одурачила его? Это место – трясина, в которой он тонет! Уйдем вместе, Злат!

Тварь взревела, кинулась на него, но он успел отскочить в сторону. Морок больше не скрывал ее истинную сущность – покойница, страшная, холодная. Она снова попыталась напасть, но между ними встала тень. Мрак тонкими струйками поднимался к потемневшему небу, из-под него показалась златовласая макушка.