Я усмехнулся в ответ.

— Как и любой христианин, я не верю в судьбу, Мирослава Анатольевна. Господь даровал нам свободу воли, а это значит, что никакой предопределенности не существует, — ответил я. — Просто так складываются обстоятельства, это не смертельно, хотя и может немного испортить настроение.

Она печально вздохнула, но постаралась выдавить из себя улыбку.

— Что ж, Иван Владимирович, благодарю, что выслушали…

Герасимова предприняла попытку встать, но я остановил ее, взяв за руку. Мирослава Анатольевна тут же вернулась на сидение и с огромным вниманием стала следить за моим лицом. От меня не укрылось, как на ее щеках появился легкий румянец.

На ком-то другом это было бы незаметно, но не с внешностью Герасимовой.

— Однако кое в чем вы не правы, — улыбнулся я, продолжая держать ее руку в своей ладони. — Я помню о вашем дне рождения, Мирослава Анатольевна. И раз уж сам не могу вас посетить, постараюсь компенсировать это в другой раз. Что скажете, если мы с вами все-таки поужинаем, допустим, в пятницу?

Девушка зарделась, что с ее почти белым цветом волос выглядело довольно заметно. Не нужно быть гением, чтобы понять — я ей нравлюсь. Да и мне было с ней достаточно легко, так почему бы и не исправить небольшое недоразумение.

В прошлый раз Анатолий Никодимович был вынужден действовать быстро и эффективно. И хотя мог бы поставить меня в известность, но я прекрасно понимал, что глава рода руководствуется в первую очередь интересами семьи. А я хоть и достаточно лояльный благородный, но мое благополучие даже близко не стоит в списке приоритетов рядом с Герасимовыми.

Вины в отмене ужина со стороны Мирославы Анатольевны не было. Однако я пригласил ее в ресторан, и этого так и не произошло. Нужно исправлять ситуацию, ведь данное слово следует держать.

— Да, Иван Владимирович, я с радостью с вами поужинаю! — выдохнула она, стиснув свободной рукой подол платья.

— Надеюсь, в этот раз нам никто не помешает, — улыбнулся я, поднимаясь на ноги и подавая руку собеседнице. — Я обещал вам ужин и чувствую себя виноватым, что до сих пор не сдержал своего слова.

Вложив пальцы в мою ладонь, Мирослава Анатольевна не отрывала взгляда от моего лица. Ее глаза блестели от эмоций, но Герасимова старалась не показывать их. Несколько мгновений она, как завороженная, смотрела на меня, и я по ее подрагивающим пальцам ощутил, как бешено стучит девичье сердце.

Я потянул девушку на себя, помогая ей встать и, улыбнувшись, кивнул.

— Тогда так и поступим. Был рад с вами пообщаться, — произнес я. — Всего доброго, Мирослава Анатольевна. И передавайте привет отцу.

— Обязательно, Иван Владимирович, — услышал я едва различимый шепот.

Вернувшись к автомобилю, я забрался на заднее сидение. Сергей тут же захлопнул за мной дверь и направился к своему месту за рулем. Я же потратил это время, чтобы достать телефон.

— Здравствуйте, Иван Владимирович! — услышал я голос Завьяловой. — Так рада вашему звонку, вы просто не представляете насколько.

Я улыбнулся, прежде чем ответить.

— Добрый вечер, Евгения Андреевна, — заговорил я. — Не ожидал, что вы ответите по телефону супруга. Мой человек сообщил, что Михаил Игоревич будет ждать меня на ужин.

— Да, разумеется! — с готовностью подтвердила собеседница. — Через сколько вас ждать?

— Думаю, в течение часа я буду у вас, Евгения Андреевна, — прикинув по времени, ответил я.

— Превосходно, Иван Владимирович! Я буду с нетерпением ждать нашей встречи.

Энтузиазм Завьяловой заставлял меня улыбаться. Пожалуй, только у этой семьи меня всегда ждали с таким нетерпением. Вот уж кто точно не скрывал своего расположения, так это Евгения Андреевна.

— К Завьяловым, — кивнул я водителю, который смотрел на меня через зеркало заднего вида.

Сергей кивнул, и машина тронулась с места.

«Коршун» выкатился с парковки и, войдя в поток автомобилей, двинулся в сторону московского особняка Михаила Игоревича. А я в это время принялся за расчеты.

Мирослава Анатольевна усомнилась, что я знаю о ее дне рождения. Но каждый преподаватель имеет доступ к документации своих студентов. Так что я заранее готовился: лучшие ученики получат от меня персональные памятные подарки. И Герасимова входила в их число.

Разумеется, это будут зачарованные презенты, и каждый из них должен быть индивидуальным. Иначе это будет уже не такой приятный подарок. О своей инициативе я пока никого из благородных студентов не предупреждал, а вот их родители были поставлены в известность.

Все-таки дарить магические вещи — это серьезное дело. Мало ли какой-нибудь глава рода сочтет, что я с помощью своего подарка смогу подслушивать, что происходит рядом с артефактом. Или влиять на сознание его детей.

Что поделать, не все дворяне достаточно образованы. К тому же здесь играет роль тот факт, что я могу сотворить такое зачарование, о котором в этом мире даже не слышали. А потому некоторые благородные всерьез считали, что я способен своими изделиями влезать в чужие головы.

В любом случае вопрос в теории был решен, и отказов я не получил. Но раз уж представился такой случай, подарком Мирославе Анатольевне я озадачился на днях. Теперь лишь завершал последние штрихи.

Герасимовы и так закупили у меня достаточно изделий, чтобы не беспокоиться о безопасности. Дочь Анатолия Никодимовича могла спокойно стоять на поле боя, не опасаясь за свою жизнь. Но боевые — как атакующие, так и защитные — чары в качестве подарка лучшим студентам не годились совершенно.

В идеале нужно было заложить такое зачарование, в котором каждому ученику придется разбираться самостоятельно. И он, во-первых, должен с этим справиться, а во-вторых, это должно быть нечто, с чем студент до сих пор либо не справлялся, либо еще не сталкивался. Таким образом, изучив мой подарок, каждый из учащихся у меня получит еще одну крупицу знаний.

— Подъезжаем, Иван Владимирович, — сообщил водитель, сворачивая на нужную улицу.

— Хорошо, — отозвался я, закрывая свои расчеты.

Файл тут же обновился в облаке, а я заблокировал телефон и убрал его в карман брюк.

Ворота особняка Завьяловых раскрылись, и «Коршун» въехал на территорию. Я заметил несколько вооруженных охранников по периметру забора — нападение на принца Сирии Михаил Игоревич не забыл и о безопасности позаботился.

Автомобиль замер у дорожки, ведущей к крыльцу, и я сам открыл себе дверь. Слуга Завьяловых, едва успевший убрать пальцы от ручки, отступил на пару шагов назад и низко поклонился.

— Добро пожаловать, Иван Владимирович, — произнес он, распрямляя спину. — Михаил Игоревич распорядился проводить вас в малую гостиную.

— Ведите, — кивнул я, после чего последовал за мужчиной.

Внутри обстановка особняка не изменилась с моего последнего посещения. Разве что количество людей, следящих за порядком в доме, серьезно выросло. Очевидно, чета Завьяловых готовилась принимать дорогих гостей, а потому слуги усиленно наводили лоск.

— Прошу вас подождать здесь, — открыв двустворчатые резные двери, произнес мой сопровождающий.

— Спасибо, — кивнул я, проходя в небольшую комнату, обставленную в английском классическом стиле.

Темное дерево, зеленое сукно повсюду, массивная мебель. Даже запах был соответствующий — нотки табака, виски и крепкого чая. Присмотрев себе удобное кресло, я опустился в него и, сложив руки на подлокотниках, приготовился ждать, когда явятся хозяева.

Однако не успел я окончательно принять удобную позу, как двери открылись. В гостиную впорхнула хозяйка особняка, одетая в темно-фиолетовое платье, перехваченное широким поясом, с открытыми плечами и глубоким вырезом декольте.

Я тут же поднялся и слегка ей поклонился.

— Добрый вечер, Евгения Андреевна, — произнес я, взяв руку женщины и поцеловав воздух над ее кистью. — Безмерно рад нашей встрече. Каждый раз, как мы встречаемся, вы становитесь все прекраснее.

Мои слова Завьяловой понравились, на ее губах появилась довольная улыбка. Она не спешила убирать свою ладонь из моих пальцев, свободной рукой отвела художественно выбившуюся из прически прядку волос.