Теор чуть поморщился. Строго говоря, это было прямое нарушение этики менталистов. Но в случае опасности для третьих лиц подобные воздействия… Допускались, скажем так.

— Не в первый раз.

В бытность Гончей этим приходилось заниматься. И Теор никогда не был в восторге от подобной работы.

— И этот де Вилль еще может соображать?

— Разумеется. И — да, он знает, что ре Кар сможет почувствовать слом печати. Но Антуан все равно собирался на острова. Да, он не пойдет в обвинители, но его воспоминания у меня есть, пусть и косвенные. Сокрытые — верхушка Организации. И они — Охотники. Участие в Охоте и было платой за услуги ре Кара и займ. Де Вилль был в ужасе, но смирился с такой перспективой, уговаривая себя тем, что если не он поможет, так кто-то другой. Уговаривал он до тех пор, пока не узнал о Пришедшей на собственном факультете и не понял, что она и будет следующей жертвой. Поэтому воспользовался отпечатком подписи начальницы, которую получил от все того же ре Кара еще раньше и использовал до того для мелких махинаций, собрал вещи — и сбежал. Сначала на квартиру в пригороде, где пил, расхрабрился, оставив хвастливую записку, когда понял, что прямо сейчас его не ищут, а потом и вовсе покинул столицу и королевство, — Теор поморщился. Найди он де Вилля раньше — много можно было избежать. И продолжил: — Это — железные доказательства замешанности ре Кара в заговоре. Да, я не фанат Лионеля, но дело не в личных отношениях. На него указывает слишком многое. Уильям де Грей — его протеже. Именно с Лионелем ре Каром работал де Вилль. Лионель — точно участвует в сборищах по четвергам и, вполне возможно, — один из Сокрытых, ничто не мешает одному и тому же человеку быть один раз в маске, а в другой — без нее.

Архимаг Данн сложила руки на груди.

— Но, как ты считаешь, не ре Кар участвовал в истории с балом.

— Нет. Через него шли артефакты — и только. Он менталист, и он бы действовал… Не так топорно. Я думаю что на балу был сам лич. На это указывает и характер слов, и то, какое воздействие и как он применял. Без контакта сознаний — иначе раскрыл бы себя. Очень косвенно, и оттого очень большой вокальный компонент. Я долго обсчитывал — это не ре Кар. Но Лионель что-то знает. И если его не прижать, то погибнет кто-то еще.

Данн хмыкнула.

— В том числе и эта умная девочка. Ты за этим ее привел ведь, верно?

Теор мрачно посмотрел на архимага.

— Я привел ее по договоренности и потому что знал человека, способного ответить на заданный вопрос, на которого у меня ответа нет.

Несколько секунду они молча смотрел друг на друга.

— Ладно, — наконец отвела взгляд архимаг. — Я заведу проверку этики на ре Кара, и, думаю, ты сможешь его допросить. Но — сразу предупреждаю — до этого дойдет не через одну неделю.

— Я понимаю.

— И я очень надеюсь, что это будет того стоить. А пока — покажи мне все. В особенности ту часть, где ты снимал печать.

Теор кивнул, выстраивая взаимодействия и изменяя собственную защиту. От такого объема передаваемой информации голова будет болеть, к тому же архимаг наверняка будет читать сама, не доверяя передаче. Но если удастся выйти на лича — оно того будет стоить.

На удивление, почти два месяца нового семестра мало чем отличались от семестра предыдущего. Занятия, задания, библиотека, тренировки… Свободного времени было очень мало, но Альа ничего не имело против. Она привыкла к этому ритму и получала от него искреннее удовольствие, осваивая новые, пусть и простые чары вроде левитации сразу двух предметов или диагностического целительского заклинания.

Во втором семестре расписание было похожим на первый. Место ритуалогии, чей продвинутый курс предполагалось изучать позже, заняли «Основы длительных плетений», которые читала декан де Мар. Основы менталистики, единственный из всех предметов-потенциальных специализаций изучавшийся один семестр, сменились практикой общей магии, во время которой они в специальном зале отрабатывали пройденные заклинания под присмотром кого-то из преподавателей. Ну и история, чей крайне краткий курс Вар Вранн с листка уже зачитал, исчезла. Заменена она была сразу двумя парами, шедшими неделя через неделю: магической этикой и основы магической безопасности. Первую читал менталист Теор, вторую — вроде бы тоже, хотя одно из трех прошедших занятий проводила декан, рассказывая общие методы выявления действия на себя длительных плетений. Альба подозревала, что вела магистр Мар то занятие потому что вынуждена была на той же неделе своей собственной парой ради каких-то дел факультета. Ну или так задумано было — сложно разобрать.

Новые предметы Альбе скорее нравились не меньше старых. Она и ритуалогию бы дальше изучала с удовольствием, но разбираться с проклятиями не менее интересно, к тому же там как раз применялись очень многие особенности именно ритуального построения плетений. После того, как Альба поучаствовала в накладывании равновесного сглаза, попробовав, так сказать, эту область магии на собственном опыте, осмысливать все, что живо рассказывала декан, было вдвойне занимательно. И немного пугающе. Одно дело, конечно, прочитать как за прошедшее для тебя хорошо колдовство иные расплачивались, скажем, собственными силами, и совсем другое — конспектировать стадии и варианты откатов, ответной реакции магии на длительное и сложное по своей сути воздействие. Конечно, почти всегда это было самое банальное истощение, усиливающееся или ослабевавшее в зависимости от того, чью защиту приходилось преодолевать сглазу. Но были варианты и похуже, чье наступление сложно было предсказать. А некоторые проклятия, вроде равновесных или посмертных, и вовсе при невыполнении весьма смутных граничных условий вроде «причинить несправедливость» или «жить как мертвец», с весьма туманными последствиями просто били по самому заклинателю или тому, кто вместе с ним участвовал в наложении таких чар.

Вообще Альба так и не могла понять подхода волшебников к градации «опасности» той или иной магии для изучения студентами. Например, менталистика считалась крайне опасной в неопытных руках, — в этом она сама убедилась, — и изучалась только в начале первого курса для ознакомления с этим видом магии, и то только на общем факультете, а на старших курсах — только в виде специализации, через факультативы. Логично. Если учесть что едва обученный менталист может запросто что-то понавнушать лишнего… Хотя вон, Альба потихоньку двусторонний щит тренировала, и постепенно училась не только следить за тем, что она в плетениях делает, но и вообще за собственными эмоциями, не давая им выплескиваться наружу. Ну, не всегда давая, по крайней мере. То есть при определенной практике не так это все и опасно было, но практики этой нужно было много.

Что ж, какая-то логика в подходе к менталистике была — если упразднили факультеты, где начинающих магов разума бы плотно обучали, то не стоит учить ничему стоящему вообще.

Но, например — те же самые проклятия. Конечно, много делалось для того чтобы сами первокурсники могли понимать, чем опасна такая магия, могли распознать сглаз, наложенный на себя или товарища, могли, если наложение оставило следы, попытаться хотя бы понять, в чем дело и что с этим делать… Но. Но — сглазы накладывались только на разумных. И чего-то поддерживающего, позитивного в них не было. Хотя бы потому что такая магия, единожды пробив защиту, начинала медленно питаться энергией жертвы, которая, даже если и была неволшебником и доступа к творению плетений не имела, все равно деградировала под ее влиянием. Медленно, верно — но деградировала. Соматические заболевания, психические заболевания, да хоть тоже невезение в любви или бесплодные попытки зачать ребенка — все это часто было следствием вот таких вот сглазов, действовавших подобно магической… радиации, почему бы не сравнить? И, определенно, проклятия были априори злонамеренным воздействием. И, тем не менее, их изучали. Или та же огненная магия, которую они пробовали в первом семестре на стихиях. Да, простое плетение, простой образ. Но — так человека можно в факел превратить! Сейчас они на стихиях изучали ветер, и плетения там были сложнее и менее разрушительные, но в комбинации с тем же огнем…