В думной комнате установилась гнетущая тишина. Брови князя грозно сошлись к переносице, а на лице отразилась работа могучего государственного ума.

— Черномору я, выходит, дань плачу, да еще его указов слушаюсь?! — грозно взревел Красно Солнышко, вскочив с трона. — Взять их, стража, да в темницу, связанных! Мне писцов сюда, да всех, по ком написано, похватать и под замок разбойников! Да ко мне всех княжьих дознавателей… Как же так?! Прошляпили! Прохлопали!!! Об измене, о крамоле тайныя узнаю уже от супротивника!

В зале заседаний началась беготня, вопли. В кулуарах кого-то вязали, куда-то вели. У княжьего трона неожиданно сменился караул, а старый был уведен под конвоем. В отдалении завыли трубы. Кощей, глядя на эту картину, торжествующе ухмылялся.

— Ну теперь-то что ты скажешь, князюшка?

— Удружил ты мне, весьма признателен, — выдохнул князь, плюхаясь в кресло. Взялся за кубок, чтобы хлебнуть вина, но потом, подумав, сунул этот кубок под нос кравчему. — На. Сам сперва испробуй.

Кравчий растерянно принял кубок. Потом, поняв, в чем его подозревают, переменился в лице. Сам, как на готовую ужалить змею посмотрел на кубок с вином и, собравшись с духом, выпил его в один мах. С замиранием сердца прислушался к себе. Раскраснелся и довольно крякнул:

— Не извольте, князь Владимир, гневаться. Зелье в кубке было наилучшее, без отравы, даже и без горечи.

— Болван! Я велел тебе испробовать, а не все выпить, — незлобиво махнул рукой князь.

— Ну так что, Владимир стольно-киевский, примешь ли теперь мое влияние? — подступил к нему Кощей.

— Что ж, коль это слово тебе нравится, я согласен. Только дани-выхода никому я не плачу по-прежнему, и тебе по-прежнему не кланяюсь, — и, видя кислое лицо Кощея, князь подсластил пилюлю. — Оттого тебе пусть будет радостно, что и Черномор сюда не вступится. А мои ребятки дознаватели прочитают все твои бумажечки, всех, на ком найдут крамолу, выпорют, да изымут для казны убыточек.

— Ну, хорошо, — сдвинул брови Кощей. — Только предупреждаю тебя. Черномор этого так не оставит. Он ведь, коли хитростью не одолел, войско на тебя пришлет. А коли ты мне дани платить не будешь и в ножки, как повелителю не поклонишься, то не видать тебе от меня помощи!

— Ты, Кощей, уж сильно не печалуйся, — прервал его Владимир, доверительно положив руку Бессмертному на плечо. — Коль мы сами с ворогом не справимся, тотчас же к тебе пошлем за помощью.

— Тьфу на вас и на упрямство русское! — Кощей в сердцах махнул рукой с пультом и оказался снова в своем аудиенц-зале. Нажав на кнопку, тут же выключил зеркало. — Всё, конец концерта. Хватит пялиться.

Богатыри и Алена дружно поднялись с гостевых кресел.

— Ну, так мы поехали? На войну с Черномором? — уточнил, для верности, Добрыня Никитич.

— Езжайте, езжайте, — махнул рукой расстроенный Кощей.

— А когда мне выдадут меч-кладенец? — поинтересовался Илья. — Мы ж прямо отсюда на войну и поедем.

— Какой меч? — зарычал Кощей. — Вы же своими глазами видели, как ваш князь отказался от моей помощи!

— Но мы-то не отказались, — обезоруживающе улыбнулся Добрыня. — Мы-то хотели с Вашей помощью Черномора без бороды оставить… Но раз такое дело, без меча… Может нам тогда лучше не на границу, а в Киев, к князю смотаться? Объясним ему, что мол погорячился ты, Красно Солнышко. Он, князь-то наш, отходчивый. Посерчает денек, да и обратно с Черномором замирится.

— Вы это… Тут… — Кощей нервно задергал челюстью. — Ну, значит так… Только чтобы без бороды его, урода. И головой мне за меч отвечаете! — в его руках, откуда ни возьмись, сверкнул двуручный черненый клинок с золотым навершием в виде черепа.

Кощей передал меч Илье и тут же опасливо отступил от него на шаг. Илья уверенной рукой взялся за рукоять меча и, приноравливаясь к его весу, сделал несколько взмахов. Блеснула золотом половинка Кольца Сил, закрепленная у самого перекрестья, и нестерпимо ярко вспыхнуло на мгновение лезвие клинка. Илья, удовлетворенно хмыкнув, завернул меч в припасенную заранее дерюгу. Кощей внимательно посмотрел на Алену и с угрозой произнес:

— А если что нехорошее с мечом приключится, то знай: я тебя хоть из-под земли, хоть со дна морского достану.

«Ну что ж. Когда Кощей лишится меча, придется мне возвращаться домой. На том и сказка закончится», — мысленно вздохнула она.

Через десять минут все четверо уже перескочили Огненную реку и тушили дымящиеся от жара сапоги, попоны и конские хвосты. А через пять минут они уже мчались, наперегонки с ветром, домой, на Русь.

Рассвет богатыри и Алена встретили в седлах. Из кощеевой земли путь неблизкий, а переходить на богатырский скок в ночной темноте не рискнул даже Алеша. Алена от усталости едва не падала с лошади.

— Ну, теперь-то осталось немножечко, — утешил ее Илья Муромец. — Тут дорожка есть прямоезжая: лес в четыре скока перескочится. От того вон края леса синего, от опушки, от дуба старого, разогнавшись прыгать нам надобно.

Они подъехали к дубу. На сухих ветвях сидела, нахохлившись, большая черная птица.

Добрыня недобро прищурился и полез в саадак за луком.

— Ох, какой же дурень ты, Добрынюшка, хоть своим умом и похваляешься, — возмущенно прокаркал ворон. — Припаси-ка лук до лучшего случая. Нынче меткость тебе будет надобна.

— Тьфу ты, это ворон, птица вещая, — махнул рукой Добрыня и вернул лук на место.

— Везут войну на чужой дворец, а что свой дом пылает, не ведают, — каркнула птица.

— Тьфу на тебя еще раз, — буркнул Добрыня. — Вечно какую-нибудь гадость предвещаешь.

Разогнавшись, путники разом хлестнули своих лошадей и синхронно взлетели над лесом. Пролетев по пологой дуге над деревьями, они опустились на широкую поляну. Лошади тут же снова взмыли вверх. Алене очень не понравились слова ворона. К общему волнению по поводу предстоящей битвы примешивалось теперь недоброе предчувствие.

— Смотрите, горит что-то! — закричала она, указывая на тянущиеся к небу клубы дыма.

Через несколько мгновений их глазам открылось пепелище. У Алены екнуло сердце: она видела раньше эту широкую поляну, проплывающую теперь справа внизу — поляну перед домом Бабы Яги. Многие колья страшного частокола были обломаны, а на некоторых не было черепов. На месте надворных построек тлели угольки. А вместо избушки на курьих ножках зияла глубокая воронка, над которой и поднимался столб дыма.

— Ну, Черномор, скотина… — прошептал Добрыня Никитич. — Это он что же, сестрицу свою родную молнией?!

«А наш-то дом как? — с беспокойством подумала Алена. — Что, если Черномор и его спалил?»

Они приземлились на широкую протоптанную дорогу, идущую поперек леса. Вдали показалось море. Дыма видно не было. Зато стали хорошо заметны стаи кружащихся над лесом ворон. У богатырей дружно вырвался вздох облегчения: дом стоял на месте, цел и невредим. Настроение портили только нагло летающие над самыми головами вороны. Добрыня с Алешей было снова потянулись за луками, но потом, оценив на взгляд количество птиц, дружно махнули руками.

— На всех стрел не напасешься.

Птицы, каркая, кружили над Ильей, который вез, перекинув через седло, кощеев меч. Потом, словно решив что-то, они поднялись наверх и, выстроившись клином, почти всей стаей подались на юг, за море.

«Ничего себе, дисциплина у Черномора! — поразилась Алена. — Никогда прежде не видела, чтобы эти бестолковые птицы летали клином. Может, они у него еще и строем ходить умеют?»

Дома все было по-прежнему. Богатыри, подкрепившись немного, отправились спать, дежурным оставив Алешу. Алена тоже попыталась заснуть, но, несмотря на усталость, сон к ней не шел. Сердце беспокойно билось, а перед глазами все стояло пепелище на поляне. Бабу Ягу было жалко до слез. Но ведь не может быть, чтобы она погибла? Нет, надо пойти к Бубе, узнать точно, что произошло в лесу.

Алена встала и принялась одеваться. Вдруг ее взгляд привлекло какое-то движение за окном. Она выглянула наружу и обомлела. Сверкая металлом, в лучах солнца из пенного прибоя густой цепью выходили дюжие молодцы в чешуйчатых латах.