«Не рано ли? Неужели уже начинается торжество? Господи, надо же платье найти, ведь я подружка невесты!» — запаниковала она, едва успевая за шустрым дворецким.

— Ну и как это понимать, милая моя? — неласково встретил ее Морской Царь.

— Что понимать? — удивленно распахнула глаза Алена.

— Саботаж и подстрекательство! Тебя подружкой на свадьбу пригласили, а ты, сталбыть, решила все мероприятие сорвать? Где я гусляра за три часа до свадьбы возьму? Они, чай, косяками по морю не плавают! А без музыки, что за свадьба? Тоска одна. И ты в этом виновата! Зачем Садко подучила бастовать?!

— Да с таким настроением, какое сейчас у Садко, ему в пору не свадебные песни петь, а погребальные! — возмутилась Алена. — Как вы можете? Он же человек творческий. Столько времени в плену его держать… Да это просто свинство!

— Да ты, девка, совсем сдурела? Что ж мне его, отпустить что ли?

— Отпустить. У вас просто другого выхода нет. Он же в своем праве. Хочет петь — поет. Не хочет — не поет. А если вам так уж нужен музыкант, так заинтересовать Садко надо, а не томить в плену.

— Прекрати мне выкать! Я не Кощей какой-нибудь, — раздраженно махнул рукой Царь. — И вообще, думай, что говоришь-то. Как же я его сейчас отпущу? Кто тогда на свадьбе петь будет?

— А ты пообещай ему, что отпустишь, если он сыграет на свадьбе.

— Ишь, чего удумала, — покачал головой Морской. — Пообещаю, так выполнять же придется. Я не Черномор. Обещанное всегда выполняю.

— Вот и прекрасно. Отпустишь его после свадьбы…

— А сам что же, без придворного музыканта останусь? — возмутился Царь.

— Будет лучше, если еще через год он тут у вас умрет от тоски по дому? — сквозь зубы спросила Алена.

— Заболеет — вылечу, заскучает — развеселю, а помрет, так могу и воскресить! Я все могу! — Царь лихо взмахнул рукой. Потом, поправив корону, продолжил. — Почти все. Играть вот на гуслях, как Садко, не умею. Коли мог, так не стал бы томить человека от дома вдали. Я ведь тоже не зверь дикий. Все вижу, все понимаю. Но что делать, если без музыки мне тоска смертная!

— А ты заключи с ним договор, — не уступала Алена. — Ты же умный, Царь. Придумай что-нибудь. Садко же купец. Предложи ему выгодную сделку.

— Ох, и хитрая ты девка, — Царь погрозил ей пальцем. — Ты хитрая, да и я не дурак… Будет он петь на свадьбе моей любимой доченьки! Все. Ступай теперь прочь. Не сержусь на тебя более… Эй, стража! Привести сюда Садко! Да кандалы с него снять не забудьте.

— Горько! — провозгласил Морской Царь.

— Горько! — завопили Добрыня с Ильей.

— Горько! — подхватила Алена, а следом за ней и сорок восемь незамужних дочерей Морского.

— Горько! — взревели во все свои тридцать три луженые глотки чешуйчатые богатыри.

— Горько! — забулькали рыбы, крабы, осьминоги и прочая подводная живность.

— Горько… — чуть слышно произнес Кощей, недобро глянув на богатырей и Алену.

Алеша и Лебедь целовались запоем. Дорогое южное вино, добытое с затонувших кораблей, рекой лилось из бурдюков в золотые и серебряные кубки. Юркие русалки, плавая над головами пирующих, разносили подносы с яствами. Над дворцом полился задушевный гусельный наигрыш — счастливый, что его отпустят после свадьбы домой, Садко был в ударе.

Алена, как подружка невесты, сидела по левую руку от молодоженов. Лебедь оказалась довольно искусной мастерицей в плане одежного чародейства. За каких-то полтора часа она успела наколдовать себе из полупрозрачных морских материалов оригинальное свадебное платье, строгое, но очень эротичное. Алене она создала расшитый жемчугом и перламутром сарафан. И теперь Алена чувствовала, что выглядит рядом со сверкающей от счастья и нацепленных драгоценностей Лебедью, весьма достойно.

Сидевший справа от молодоженов Царь смахнул со щеки счастливую слезу.

— Вот ведь как все вышло замечательно! А какого парня Лебедь выбрала! Красавец, храбрец! — он засмотрелся на счастливую парочку. — Долго она, бедняжка, мучилась, пусть теперь порадуется. Я для них еще одно крыло ко дворцу пристрою. Гектара эдак на три. Надо же молодым как-то свой быт обустраивать… Правильно, доченька?

Лебедь рассеянно кивнула.

— Да чего там, — махнул рукой растроганный Царь. — Новое крыло — это как-то мелковато. Для любимой дочери я новый дворец отгрохаю! Вон те, восточные скалы снесу, — Морской щелкнул пальцами и все стены дворца, что справа от него, стали абсолютно прозрачными. Сквозь них стала хорошо различима плотная толпа морских жителей, вьющихся возле уставленных яствами столов. Проступила в отдалении гряда вздымающихся до самой поверхности серых скал. — Что-то последние сто лет они меня стали раздражать. А вместо них поставим дворец. Гектар на пять, из белого мрамора.

— Розовый цвет теплее, папочка, — обронила Лебедь, не отрывая взгляда от Алеши.

— А что? И правда. Дворец из розового мрамора — тоже неплохо. Этажа эдак в три. Дюжину парадных залов для балов и приемов. Потом пару сотен комнат, для самых дорогих гостей, — Морской стал загибать пальцы.

— Обязательно сад. Лучше два. Один, на северной стороне, в английском стиле. Такой, чтобы все там подстрижено, ухожено. Ровненько так, по линеечке, — мечтательно закатила глаза царевна. — На восточной стороне сад камней, в восточном силе. Чтобы обязательно песчаные тропинки, беседки, сакура…

— Сакура не растет под водой, — напомнил ей отец.

— Да? Ну ладно. Поставим хрустальную, с золотыми цветочками, чтобы настроение создавала. А третий сад…

— Милая, — перебил ее Алеша. — Ты же говорила, два сада?

— А, садом больше, садом меньше, — рассеянно махнула она рукой. — Не в этом счастье, милый. А в том, что все это для нас с тобой! — и она обвила руками его могучую шею.

— Для нас? — округлил глаза Алеша. — А зачем оно нам?

— То есть как? — Лебедь, засмеялась и игриво щелкнула богатыря по носу. — Глупенький!

Алеша захлопнул рот и промычал что-то неопределенное. Илья и Добрыня озабоченно переглянулись.

«Ну и запросы у нее, — подумала Алена. — Кажется, сказка заканчивается. Сейчас их захлестнет быт, пусть пестро-сказочный, но, тем не менее, быт. Одно дело любить друг друга и спасать из беды. И совсем другое — жить вместе. Как-то уживутся дочь Морского Царя и былинный богатырь? Станут „жить поживать и добра наживать“? Ох не верится».

Алена вздрогнула, заметив вдруг, как недобро посмотрел на нее Кощей.

«Мда-а… А ведь он обещал с меня спросить, если что с мечом случится. Конечно, с формальной точки зрения, никто договора не нарушал. Ну, а с неформальной — вряд ли он осмелится что-то предпринять против нас здесь, во владениях Морского Царя», — и Алена снова стала прислушиваться, о чем беседуют Лебедь и Царь.

— … а еще, надо чтобы были фонтаны в одном из внутренних двориков, — соловьем заливалась Лебедь.

— Постой, родная. Ты ничего не перепутала? — перебил ее Алеша. — Какие, к лешему, фонтаны под водой? Тут же и так воды этой…

— Как какие? — она удивленно захлопала ресницами. — Контрастные. В одном углу холодный, в другом горячий, а посередке ма-аленький такой фонтанчик с прохладной минеральной водой, чтобы бил не выше второго этажа. А холодный с горячим его сверху струями так и накрывают. И все это перемешивается, перемешивается!

Илья и Добрыня прихлебывали разбавленное морской водой вино и все больше мрачнели.

— А лестницы и перекрытия в парадных залах сделаем из чистого хрусталя, чтобы с одного этажа можно было видеть, что делается на другом, — продолжал строить планы Морской.

— Да! И по углам пару-тройку хрустальных башен, да не таких, как «Поднебесье»… Что-нибудь стройное, в готическом стиле…

— О, боже! — Алеша Попович схватился за голову. Потом жалобно посмотрел на Лебедь. — Солнышко, объясни… Для чего все это нам?

— Как для чего? — всплеснула она руками. — А где, по твоему, мы будем жить?

— В доме, — ответил, чуть помедлив, Алеша.