Менталист покачал головой.

Финальным испытанием было почти детское развлечение «поймал пчелу в сачок». Только пчела была магической, и ловить ее надо было гоняя туда-сюда с помощью магии, тогда как сачок висел неподвижно. К тому же «пчелка» при любой попытке что магического, что физического влияния улетала в случайную сторону вместо того чтобы подчиняться законам физики. Чтобы с ней сладить, нужно было разгадать два простеньких ритуала, чьи следы остались на земле. Пять участников должны были дернуть разом за нужные нити, распустить плетение, после чего «пчелу» достаточно было загнать в сачок простейшей левитацией.

Здесь Вагнер не стал ничего пояснять, и в итоге Алан и София, лидеры теоретиков и практиков соответственно, сцепились не на шутку. Блондин не намеревался уступать два раза подряд, началась перепалка… Худо-бедно испытание первокурсники прошли, но будь это реальный вламаг — их бы уже сняли из-за превышения максимального лимита времени.

У сталийских магистрантов возникли похожие проблемы. Их испытания были сложнее, и насколько быстро они проходили этапы, где можно было действовать независимо, настолько долго задерживались на тех, которые требовали слаженности. Герберт Ланцо в итоге не удержался и использовал внушение, за что на выходе с полигона был взят в оборот Теором, оттеснившим сталийца от остальных.

— Я что говорил насчет внушений? — холодно осведомился менталист.

— Это для общего блага! Они не соглашались, и…

— И вы нарушили закон страны пребывания и правила места пребывания, не говоря уже о моем требовании.

— Но, магистр, так эффективнее! Мы бы спорили еще долго. В экстренной ситуации этика разрешает…

Теор едва не зарычал, давя желание еще раз разнести защиту идиота.

— В экстренной ситуации, а не на игровом полигоне! Я думал, до вас дошло, как направлять свои амбиции в мирное русло. Видимо, зря.

Сталиец мрачно смотрел на него.

— И что дальше?

— Дальше я свяжусь с инициаторами обмена и подниму вопрос о вашем возвращении на родину, — успокоившись продолжил менталист. — Думаю, в вашей Академии найдутся не менее достойные, но куда более обучаемые студенты. Две недели — небольшой срок, и новый участник догонит нашу программу без труда.

Герберт побледнел.

— Думаю, мы могли бы обойтись без… столь радикальных мер.

Теор хмыкнул про себя. Ну разумеется… Быть с позором выгнанным из чужого университета Ланцо не хотел.

— В реальной жизни, Герберт Ланцо, один-единственный дурной поступок способен разрушить все, — у Теора возникла одна идея. — Думаю, я могу не предавать дело огласке. Но только в том случае, если получу гарантии того, что этого больше не повториться.

— Я обещаю.

— Обещание — лишь слова, — криво усмехнулся менталист. — Важно понимание. Посмотрите на меня. Я не намерен с вами воевать, но хочу кое-что показать.

Ланцо замер, укрепив защиту.

— Или так — или вы отправляетесь домой, — нажал Теор. — Имейте смелость отвечать за свои поступки.

Сталиец через паузу все же пересилил себя и встретился взглядом с магистром-менталистом.

Теор не любил накладывать ложную память. Он вообще не слишком любил вмешиваться в чужие воспоминания вне экстренных ситуаций… Но все же некоторые вещи надо почувствовать на своей шкуре. Щиты у магистранта были хорошими, в том числе и от подобных воздействий, но для магистра-менталиста обойти их проблемой не стало, как и внедрить в чужой разум цепочку образов.

Вот Герберт бросает внушение, призывая одну из девушек молчать. Они идут дальше, и эта девушка отстает. Никто не замечает, как она разевает рот в немом крике, неспособная рассказать о боли в груди, неспособная указать на то, что жизнь покидает тело, не справившееся с нагрузкой. Вот Герберт находит уже неподвижную соотечественницу, вот целитель сожалеет, что она никому ничего не сказала — и упущенные секунды стоили ей жизни…

Ланцо вздрогнул, понимая, что все это натворил он сам.

Теор чувствовал отклик чужого разума, чувствовал, что Герберт умел сопереживать, ощущал вину…

Магистр-менталист свернул плетение, разрушил образовавшиеся ассоциации, и вышел из чужого поля, вешая на магистранта слабое успокоительное внушение.

— Этого не случилось, но могло бы. Идите, Герберт. Еще один проступок — и отправитесь в ГАРХ, но пока — идите.

Ланцо поспешил восвояси.

Теор же после короткого размышления направился в столовую. Сладкого хотелось неимоверно, его запасы подошли к концу, а у дредку всегда был хотя бы самый обычный сахар с хлебом. Менталист от такого лакомства, как-то продемонстрированного Альбой, остался не в восторге, но сейчас было не до жиру. Завтра надо купить конфет, а пока…

«Тео, нужна твоя помощь», — контакт от Айвор был резким, жестким и наполненным эмоциями. — «Сейчас!»

«Иду» — в сброшенных на него подругой образах место было указание места, да и на таком относительно небольшом расстоянии он чувствовал нужное направление.

Переданное заставило Теора перейти на бег.

На небольшой полянке, на которой когда-то проходил пикник после Посвящения, привалившись спиной к дереву, сидел Освальд Крейг. Пустые глаза парня смотрели в никуда, а рядом с расслабленной рукой лежал какой-то светящийся предмет.

Айвор и Вагнер находились рядом.

— Гибридное истощение, — мрачно бросила декан, окатив Теора новым ворохом образов, — Фаве в пути, но пока надо стащить с него амулеты, а они на ментальных замках.

Менталист выругался и, опустившись на колени, положил руки на виски парня.

Каким надо быть идиотом чтобы дать первокурснику амулеты мало того что слишком сильно пьющие его силы, так еще и которые нормально не снять⁈ А если бы рядом оказался кто-то, кто не сообразил бы в чем дело?..

Теор выругался еще раз, поняв, что оба, — а амулетов было два, — заклятых предмета были буквально сцеплены с ментальным полем, причем второй имел еще и дополнительную защиту сцепок. Кто-то очень не хотел, чтобы эти амулеты сняли с их владельца. Настолько не хотел, что обрек Освальда умирать…

С огромным удовольствием менталист бы остался дождаться профессионала, вот только местные целители с подобным не работали. С таким вообще мало кто работал, Теор-то сам научился у Гончих, когда несколько раз с Моро его Хамелеона снимал после того, как напарник оказывался недееспособен… Можно дождаться кого-то из изборских менталистов, Данн пришлет, но кто знает, не будет ли время упущено…

Теор принялся снимать сцепки с полем, отделяя от разума Крейга и от его магии опасные артефакты. Первый амулет снялся легко, его замки напоминали те, которым обладал амулет Хамелеона, а вот со вторым же пришлось возиться — этот артефакт не только впился в чужой разум, он этот разум еще и окутывал дополнительными щитами со многими отдельными сцепками, все из которых надо было снимать, и снимать быстро.

В итоге Теор выбрался из рабочего транса с дрожащими руками и вспотевшей спиной. Мир нехорошо расплывался, а голова раскалывалась, сообщая, что столь жесткая концентрация и столь поспешная ментальная работа до добра не доводят.

— Тео! — Айвор приблизилась и схватила за руку, передавая энергию.

Один вдох, три, десять… Наконец, прямая передача прояснила разум достаточно, чтобы менталист смог нащупать на поясе флягу и отхлебнуть из нее, а потом достать небольшую склянку из кармана, и, не без труда отвинтив крышку, выпить и ее содержимое.

Увы, любое восстановление действовало не сразу, так что мир обретал четкость постепенно, и постепенно Теор понимал, что все еще сидит на поляне в ночном лесу, что под коленями все еще жесткие корни, что рядом Айвор, Вагнер, Фаве, и…

И совершенно незнакомый юноша на месте Освальда Крейга, чьи сброшенные амулеты лежали рядом, на промерзшей земле, около бледной руки, в которую магистр-целитель вводил какой-то препарат, сетуя на палящих себе энергетику адептов.

— Ну вот что ты хочешь тут найти? — раздался позади голос Сигурн.