Барышня Ся беззащитна, молода и красива. А с женской красотой так же опасно находиться рядом, как с огнём — если второй сжигает физическую оболочку, то первая вредит духу.

У праведника, тем более заклинателя, тело должно находиться в движении, но ум всегда в покое, а душа быть прозрачной, словно горное озеро. Любое желание нарушает эту гармонию и не позволяет совершенствоваться.

— Пойдём, — он спрятал меч и решительно развернулся, чтобы продолжить путь.

— Куда, шифу? Я устала… — жалобно раздалось сзади. — А ещё… у меня сердце заныло.

— Не сердце, — ответил заклинатель, не оборачиваясь, — средний даньтянь. Это скоро пройдёт, Шучэн.

Жалоба ученицы нисколько не смутила Фан Синюня. Теперь он был уверен — жёлтый камень из небесного источника вновь запечатал демоническую ци, как до этого делал нефритовый браслет из Пэнлая. Первый дядя, несомненно, очень любил племянницу, если так позаботился о её духовном состоянии.

— Правда? — спросила Шучэн.

Фан Синюнь мимо воли улыбнулся. В голосе ученицы сквозило недоверие. Маленькая, глупая девочка! Если уж кто-то назвал тебя ученицей, разве оставит одну, лицом к лицу с бедой?

— Совершенная правда, — подтвердил он. — Как только доберемся до ближайшей почтовой станции, возьмём повозку. Потерпи.

Сзади разлилось настороженное молчание, но Фан Синюнь обрадовался — женские жалобы он не мог терпеть почти так же, как слёзы. Однако спокойствие продлилось недолго.

— Шифу… у тебя одежда в крови…

Она пока не видела запястья, сожженного заклинанием! Там, в отличие от спины, рана свежая. Фан Синюнь облизнул пересохшие губы и вновь улыбнулся, поражаясь тому, что может улыбаться. Он разучился делать это в тот самый день, когда их семью с позором изгнали из столицы.

— Шифу…

— Сосредоточься, Шучэн. До почтовой станции не меньше двадцати ли. А я не смогу понести на спине или оставить на дороге одну. Постарайся дойти сама.

[1 ли – 500 метров]

— Не беспокойся, шифу, дойду.

И барышня Ся сдержала обещание. Под вечер впереди показались тёмные постройки, окруженные невысоким забором из плетеного камыша. И будто услыхав его мольбы, сверху полился густой, освежающий дождь. Запрокинув голову к заметно осевшим к земле серым тучам, Фан Синюнь подставил лицо крупным каплям, стараясь словить ртом хотя бы малую часть из них. Ожёг на руке заставлял гореть всё тело, а язык выглядел усеянным мелким песком.

Но тут его плечо неловко задела подошедшая ближе Шучэн. Лицо её казалось таким же серым, как это неприветливое небо над головой.

— Устала?

Барышня Ся мотнула головой. Упрямая! Фан Синюнь улыбнулся, уже в третий раз за текущий день. Эта глупая дочь семьи Ся действует на него весьма странным образом, заставляя потихоньку таять, как толстый лёд на поверхности озера с наступлением первого весеннего тепла.

Жёлтый камень, символ жёлтого дракона, был стихией центра — землёй. И Фан Синюнь искренне надеялся, что тот не позволит демонической ци взять над Шучэн верх.

Заклинатель неожиданно для себя поправил мокрую прядь, упавшую ученице на лоб и поторопил её войти под защиту кровли:

— Не стой на месте, дождь усиливается.

От почтовой станции их отделяло не больше пятидесяти шагов. Мгновение поколебавшись, Фан Синюнь всё-таки взял ученицу за руку и повёл к низкому дому, огороженному с трёх сторон ветхим забором. Дева выглядела уставшей, что бы она не говорила ему в ответ и как бы не пыталась выглядеть бодрой. Дочь семьи Ся растили в роскоши и заботе, даже если не любили на самом деле. Таковы правила знатных домов.

А ещё... он виноват перед нею, хотя и делал вид, что провинилась она сама. От осознания собственной трусости заклинатель чувствовал неимоверную горечь. Признаться в таком сложно. Но ему на самом деле не хватало духа, чтобы покаяться. Ведь в подобных делах не бывает только одной стороны, совершившей грех.

Все дрожат перед близостью битвы,

- Здесь Мольба потеряла Надежду.

Вознося в поднебесье молитвы.

(Ли Бо)

Побеждает неторопливый, но как быть, если терпение на пределе? Хун Сянъюнь явился во дворец тестя без приглашения, чем несомненно нарушил закон о почтительности. Младший всегда отдаёт дань уважения старшим. Однако в его случае не всё так очевидно — глава клана Асюло и Бог войны Девяти Сфер намного старше родителей своей супруги.

Наверное, этим он и оправдал себя, врываясь в чужое жилище?

— Уважаемый Бог войны, ты можешь подождать здесь… — прислужник говорил торопливо, стараясь заступить дорогу. — Этот младший небожитель сейчас доложит…

— Не стоит! — немилосердно прервал его Хун Сянъюнь. — Госпожа Ши в саду?

Он слишком хорошо знал тёщу, чтобы ошибиться с местом её нахождения.

— Да, уважаемый…

— Прекрасно. Можешь не провожать. Я знаю, где расположен сад.

После таких слов прислужник не решился следовать за ним. Бедняга остался во внутреннем дворике, где тихо пели маленькие фонтаны, и выглядел расстроенным.

Генерал Ань строг по характеру. Что касалось небожительницы Ши, та выглядела мягче, но кто знает, насколько эта бессмертная требовательна к прислуге?

— Не бойся! Я поговорю с хозяйкой твоего дворца, — сжалился над ним Хун Сянъюнь, — она не станет ругать за нарушение правил.

Мать Ань Син, действительно, находилась в саду. Ловко орудуя ножницами, она подстригала розовые кусты. Заметив гостя, небожительница опустила садовый инструмент и вежливо поклонилась.

— Не нужно церемоний, матушка, — удержал её от избыточной вежливости Хун Сянъюнь. — Мой визит, скорее, семейный.

— Рада видеть уважаемого Бога войны в этом скромном дворце.

Не так он и скромен. Хун Сянъюнь окинул взглядом громаду из белого мрамора и нефрита, напоминающего топлёное сало барашка, накрытую листовым золотом. Это жилище небесного чиновника, а не скромного младшего небожителя, едва попавшего в Небесный город.

— Твой дворец, матушка, заслуживает восхищения, — с усмешкой возразил он, подходя ближе. — Не обесценивай труды строителей.

— Как будет угодно уважаемому Богу войны, — согласилась та. — Прошу!

Она указала на ближайшую к ним садовую беседку. Здесь на круглом столике из пятнистого мрамора стоял нефритовый кувшин.

Войдя под сень островерхой крыши, Хун Сянъюнь коснулся гладкой столешницы. В небесном городе редко встретишь чёрный цвет, а здесь он целой россыпью мелких пятен лежал на идеально-белом камне. Интересное оформление! Проследив за его взглядом, небожительница Ши пояснила:

— Этот камень генералу Ань тысячу лет назад подарил клан сяньли.

Хун Сянъюнь криво ухмыльнулся.

— Низшие демоны такие изворотливые… особенно кошки и лисы.

— Уважаемый Бог войны предпочитает слышать звук мечей вместо вкрадчивых речей низших демонов?

— Я предпочитаю мир и покой в Трёх мирах.

Он протянул руку к нефритовому кувшину, но хозяйка дворца успела первой — прозрачная жидкость наполнила одну из стоящих возле кувшина чаш. Хун Сянъюнь взял её и, поднеся к лицу, сделал глубокий вдох. Предложенный напиток пах персиками и не содержал хмельных нот. Утренняя роса?

— Моя служанка собрала росу с персиковых деревьев этим утром, — подтвердила его догадку небожительница Ши.

Хун Сянъюнь сделал маленький глоток и поднял глаза на мать супруги. Если та и волновалась, это никак не проявлялось внешне. В отличие от пока юной Ань Син, её матушка проявляла завидную выдержку и спокойствие.

— Матушка ты, наверное, уже догадалась, что я пришёл сюда не за утренней росой?

— Уважаемый Бог войны крайне занятой высший небожитель, было бы дерзостью с моей стороны заподозрить в нём бездельника. Чем эта небожительница может помочь?

Хун Сянъюнь ценил в ней именно это качество — умение балансировать между обтекаемыми речами и прямолинейностью. Небожительница Ши всегда знала, где можно высказаться без хитросплетения пустых слов.