— Ты понимаешь, что означает брошенная накидка? — не унималась Цяньяо. — Эта… эта мерзавка… связалась с демонами!

Ханьюнь поморщился, отпуская уцелевших при нападении слуг едва заметным кивком. Цяньяо никогда не держала язык за зубами, когда рассуждала о дочери.

— Мэймэй будь тише, прошу! — с укором произнес он, гладя сестру по спине. — Какой толк исходить желчью от гнева?

— Ты прав… — неожиданно согласилась Цяньяо. — Говорить больше не о чем! Пошли людей найти Шучэн.

— Мэймэй, ты же знаешь — раненых слишком много…

— Предлагаешь призвать сюда слуг гуна Дицю?

Сестра редко называла супруга по имени. Старые обиды не давали ей покоя. А теперь добавилась ещё одна — молоденькая наложница, родившая наследника. Ханьюнь тяжело вздохнул. Неужели во всём виноват только он, толкнувший родную сестру в объятия не любящего её мужчины?

— Успокойся, мэймэй. Я пошлю людей.

— Пойду вместе с ними, — оживилась Цяньяо. — Как бы мерзавка не проявила истинную сущность…

— Не переживай, мэймэй, на ней защитный амулет острова Пэнлай. А-Чэнь никогда в этом не ошибался, — как можно спокойнее ответил Се Ханьюнь.

Сестра уважала старшего брата, куда больше его самого. И обычно это не вызывало ничего, кроме раздражения. Однако сейчас имя Чэня было необходимостью. Произнеся его вслух, Ханьюнь словно произнёс заклинание — Цяньяо выдохнула с облегчением, а в её глазах затеплилась слабая надежда.

Самый большой страх семьи Се и одновременно их проклятие — единственная дочь Цяньяо. Она вполне справедливо желала смерти Шучэн. Но тогда, много лет назад, он не позволил сестре убить дочь. Как бы теперь не пожалеть об этом.

Эти пышные травы равнины!

Сгинув, вновь оживают они...

(Бо Цзюйи)

Они уходили слишком быстро. Шучэн едва поспевала за бывшей пленницей — та перескакивала через попадающиеся по дороге камни и с ловкостью оставляла за собой по три чи моста при каждом прыжке.

[чи — 33 и 1/3 см]

«Совсем не похоже на измученную побоями деву!»

В том, что пленницу били, она не сомневалась. Худенькое лицо у той покрывали синяки, хорошо различимые в неясном предрассветном мороке. Только это не помешало оставаться сильной. Дева, казалось, совсем не уставала. А вот тело Шучэн начало капризничать. Не выдержав пробежки по очередному подвесному мосту, она попыталась освободить ладонь из чужих пальцев. Однако хватка у хрупкой на вид пленницы больше походила на капкан — не вывернуться.

— По…подожди… — выдавив из себя просьбу вперемешку с сиплым дыханием, Шучэн закашлялась и… проглядела возникший под ногами камень — поместье Се не зря звалось высокогорным!

Правая коленка «поцеловалась» с этим неожиданным препятствием, норовящим грубо схватить за мягкие войлочные туфли. И Шучэн не удержалась от жалобного вскрика. Только теперь спутница обратила на неё внимание — замедлила шаг и оглянулась. В её раскосых глазах отразилось искреннее удивление.

— Что с тобой?

— Кх…кх… со мной?

Она что, слепая? Поморщившись, Шучэн поднялась с колена и, задрав порванный камнем подол платья, с досадой рассмотрела на нижних штанах темно-красное пятно. Ещё одна рана… Сколько можно!

— Вот! — с торжествующим видом Шучэн указала на кровь. — Я больше не могу так быстро идти.

— Хм… — отозвалась сбежавшая с её помощью дева, хмуря высокий лоб. — Тогда… я понесу тебя.

— Великие умы сходятся! — не моргнув глазом, съязвила Шучэн.

[великие умы сходятся — о людях с похожими способностями, опытом, взглядами, мнением, и т. п.]

К её удивлению бывшая пленница подошла ближе и, присев, крепко охватила руками чуть ниже колен.

— Ты… ты шуток не понимаешь? Я пошутила! Не нужно меня нести. Лучше оставь здесь.

— А я не шутила, — донесся снизу уверенный голос, и Шучэн испуганно взвизгнула — её перекинули через плечо, словно мешок с зерном.

Сделав это, худенькая дева с упрямством испуганного кролика понеслась вперёд. В глазах у Шучэн потемнело. Отчасти от того, что она оказалась вниз головой, а отчасти из-за неудобного положения — чужое плечо больно упиралось в живот, сбивая дыхание.

Подумать о незавидности собственного положения Шучэн не успела — где-то сбоку послышался истошный крик, полный ужаса и боли. Она уже слышала нечто похожее, когда без разрешения старших заглянула на задний двор отцовского поместья и угодила на казнь. Тогда на её глазах до смерти забили слугу, укравшего письмо из кабинета своего господина. И он кричал точно так же.

— Там…

Шучэн хотела сказать, что рядом кричали, но странная дева безо всякого страха перемахнула через зияющую чернотой пропасть, от чего у дочери гуна Дицю окончательно помутилось в голове и ей стало совсем не до чужих бед — самой бы выжить.

Пришла она в себя от невежливого похлопывания по щекам. Открыв глаза, Шучэн с укором посмотрела на вынесшую её из поместья деву.

— Мы даже не знакомы, а ты бьешь меня?

— Не бью… привожу в чувства, — неожиданно улыбнулась та, показывая белоснежные мелкие зубы. — Что касается нашего знакомства… Меня зовут Сюин. А тебя?

— Я Шучэн.

— Благодарю Шучэн за спасение жизни, — Сюин сложила руки перед собой и вежливо кивнула. — Сюин никогда не забудет об этом дне и отплатит тем же.

Приветствие в сидячем положении выглядело забавно. Как и слова о возвращении долга.

— Не нужно отплачивать тем же. Я не собираюсь в плен! Тьфу, тьфу, тьфу… — Шучэн сплюнула на землю, вдруг обнаружив, что её одежда в беспорядке — платье было задрано, а правая штанина закатана. — Ты зачем меня раздела?!

— Я? — Сюин ткнула себя пальцем в грудь. — Раздела? Ты посмотри внимательнее, барышня Шучэн. У тебя шла кровь с разбитой коленки.

Как неловко получилось! Коленка, на самом деле, перевязана. Чистым куском шелка, явно позаимствованном из её же платья. Шучэн смущенно улыбнулась. Несмотря на неловкость, находиться рядом с Сюин было интересно. Хрупкая дева словно пахла свободой.

Шучэн не могла понять, отчего ей так кажется? Ведь, на самом деле бывшая пленница источала тяжелый запах пота, грязи и… засохшей крови. То есть, от Сюин несло прокисшим рисовым вином, сырой глиной и чем-то, очень похожим на мокрую медь. От этого запаха её чуть не вывернуло наизнанку.

Схватившись за живот, Шучэн часто задышала, пытаясь справиться с тошнотой.

— Ты проголодалась? Живот болит — да?

Представив закуски, Шучэн зажмурилась и отчаянно замотала головой — никакой пищи! Завтрак сейчас хуже пытки.

— Хорошо. Тогда нам нужно идти. Совсем скоро доберёмся до моей семьи. Там тебя сытно накормят, обещаю.

Семьи? Шучэн приоткрыла один глаз, настороженно рассматривая Сюин. Не похожа эта оборванка на тех, у кого есть родственники. Кто бы позволил столь юной деве оказаться в руках людей из клана Се?

— Что, на бродяжку похожа? — безошибочно угадала её мысли Сюин и весело рассмеялась.

— Мне лучше вернуться…

Смех Сюин оборвался. Она окинула Шучэн внимательным взглядом и снова нахмурилась.

— Тебе нельзя возвращаться. Если судить по синякам на ногах, тебя там бьют. Представь, что они сделают за то, что меня отпустила?

В словах Сиюн прозвучала та самая болезненная для самолюбия правда, от которой хотелось закрыть уши. Она освободила пленницу наперекор старшим. Чтобы доказать, что… лучше них. Благороднее и праведнее. Только вот за такое самоволие её не простят. Особенно мать.

— Можно быть цветком, растущим по воле садовника, или же стать залитой солнцем зеленью, что заполняет собой пустынный город. Тебе выбирать, барышня Шучэн. Жить в неволе или стать свободной.

[Залитая солнцем зелень заполняет пустынный город: метафора жизнестойкости — из стихотворения Бо Цзюйи "Трава"]

Свобода… Непонятное до конца, но очень заманчиво прозвучавшее слово! Шучэн перестала жмуриться. Бросив взгляд на темнеющие на фоне рассветного неба горы, она кивнула.