Натянутая до предела тетива зазвенела на ветру, отправляя стрелу в стремительный полёт. Эта охота обязательно принесёт удачу!

Что-то есть под покровом творенья

Древнее Земли и Неба.

(Дао дэ цзин)

Не спалось. Выбравшись из-под одеяла, Шучэн натянула войлочные туфли и, набросив меховую накидку, вышла на улицу. К её радости, двое стражей, ранее стоявших у дверей, куда-то исчезли.

Хижину, опирающуюся на сваи со стороны озера, окружала открытая терраса. Прогулявшись по которой, Шучэн выяснила — она здесь совершенно одна. Вокруг озеро, ещё дремлющие камыши и всепоглощающая тишина. А сверху непроглядное серое небо, скрывающее очередной весенний рассвет.

Наверное, здесь красиво, когда на востоке, цепляясь лучами за горные хребты Фуню, восходит солнце? Тогда озеро Синбо переливается на свету драгоценной хрустальной крошкой, а маленькая хижина не кажется такой хмурой.

Только вот она сама будет здесь такой же чужой! Шучэн вздохнула.

Переспав с мыслью о том, что Ся Чжункан не родной отец, она встретила рассвет если не умиротворённой, то вполне спокойной, чтобы понять — глава Павильона Кушуй не просто так сделал её гостьей. А ещё она с удивлением осознала — земли близ озера Синбо, определённо, принадлежат демонам. Глава Ли использовал на ней запрещённые техники. Голова после этого ломила всю ночь, успокоившись лишь к утру.

Тесно общаясь с мастером Фан, Шучэн уже успела понять, что исходящая от заклинателя энергия намного чище. Она согревает, успокаивает ум и питает дух. А то, чем обладал глава Ли, способно лишить внутренней гармонии и жизненных сил.

Неужели её настоящий отец на самом деле презираемый заклинателями и простыми людьми демон?

Шучэн схватила стоящий у стены бамбуковый шест с медным крюком для ношения фонаря, и принялась наносить им удары по воздуху. Выдохшись меньше, чем за кэ, она стала двигаться аккуратнее — продумывая каждый шаг и движение.

[кэ — 15 минут]

Так, совсем незаметно, яростное размахивание шестом превратилось в очередную тренировку. Знания, полученные от мастера Фан, прочно засели в голове. И теперь Шучэн с легкостью повторила все базовые позиции с мечом, ранее изученные в беюане, удивляясь новым ощущениям.

Она впервые почувствовала, как внутренняя ци течёт по духовным меридианам. Шучэн едва не подпрыгнула на месте от радости, как маленький ребёнок. Неужели в ней проснулись духовные корни?

Даже появление чужака удалось заметить раньше, чем увидеть того глазами. Её спина стала «глазами и ушами» так, словно она стояла к гостю лицом к лицу.

Мягко крутанувшись на пятках, Шучэн приставила «клинок» к чужому горлу и пораженно охнула — перед нею замерла улыбающаяся Сюин.

— Сначала спасла меня, а потом убить решила? — игривым тоном спросила сяньли, отводя бамбуковый шест от своего горла. — Но удар и реакция хороши, даже спорить не стану. Твой наставник не зря ел свой рис.

Упоминание Фан Синюня заставило Шучэн нахмуриться.

— Ты пришла напомнить мне о карте?

— Зачем? — Сюин повела тонкой бровью. — Не станет же благородная барышня нарушать данное слово. Я пришла пожурить тебя. Почему не явилась на ужин? Этой сяньли было скучно в гостевом доме. Слуги здесь такие молчаливые!

— Ох… — смутилась Шучэн, — прости!

О совместном ужине она напрочь забыла, погрузившись в довольно неприятные раздумья о собственном происхождении. Пока нет подтверждения родства с главой Павильона Кушуй, Шучэн решила считать себя дочерью семьи Ся.

— К слову, ты так похожа на брата… — с ухмылкой заметила Сюин. — Он тоже борется с внутренним смятением через боевые искусства.

На брата? Шучэн помрачнела еще больше, сообразив — сяньли завела речь о «черепашьем яйце». А вспомнив Ли Пэйши, она тут же густо покраснела, потому что вдруг поняла, насколько обидной было данное ему прозвище. Госпожа Фэнчу совсем не похожа на развратную женщину!

— О… небожители… — растерянно произнесла Шучэн. — Нужно попросить прощения!

— А? — ошеломленно отозвалась Сюин. — У меня? Не стоит, не стоит. Я совсем не обидчивая! Из-за какого-то ужина… пф! Да не нужно мне твоё раскаяние. Но ты так смущена сейчас… — сяньли весело фыркнула. — Даю слово — моя гордость уже удовлетворена твоим потерянным видом! Однако от всего сердца тебе говорю — не нужно так убиваться из-за пустяка!

Шучэн отбросила бамбуковый шест, и ничего не отвечая направилась в хижину.

— Да в чём дело, не пойму… — донесся до неё обиженный голос сяньли.

Не дослушав до конца, Шучэн закрыла дверь, а потом крикнула:

— Я помню о карте!

— Истинная жемчужина на ладони… — проворчала сяньли. — Ладно, ладно. Я тебя услышала. Ухожу!

[жемчужина на ладони — любимая дочь своих родителей; здесь речь об избалованности Шучэн и её ранимости]

***

Понаблюдав за борющейся с воображаемым противником Шучэн некоторое время, Сюин осталась довольна — девочка выросла! Её движения стали не только увереннее, в них появилась сила. Это больше не «выколачивание пыли» из воздуха, а отточенные боевые позиции с вложением внутренней ци в каждую из них. Будь в руках Шучэн меч, подойти к ней со спины наибольшая глупость в долгой кошачьей жизни.

Поэтому Сюин ни капли не удивилась пропущенному «удару» — бамбуковый шест замер точно у сонной артерии. Девочка, определённо, набралась мастерства. Может, причиной тому стали упорные тренировки с заклинателем, или всё дело в открывшейся демонической ци — как бы то ни было, Шучэн теперь опаснее и увереннее в себе.

Весь недолгий разговор сяньли пристально наблюдала за тем, как девочка произносит слова, как смотрит и как думает о чём-то, ей одной ведомом. Во всём этом проскальзывала сила.

На прощание Шучэн пообещала разобраться с картой и Сюин ей поверила. На этот раз девочка ни капли не сомневалась в себе.

Кошка вернулась в гостевой дом и растянулась на кровати, не снимая обувь. Нужно немного подождать. Но, если Шучэн, всё же, не справится, она готова ей помочь. Ведь иногда одной решимости мало — требуется жизненный опыт.

***

Они держали его в путах, как пойманную птицу. Верёвки, пропитанные тёмными заклинаниями, словно ядом, впивались в кожу запястий, обжигая холодом инь. Но хуже другое — что-то, находящееся в пещере, выпивало духовные силы.

Фан Синюнь с каждым минувшим днём чувствовал нарастающую во всём теле слабость. Если так продолжится, совсем скоро он ничем не будет отличаться от простых смертных.

Негодуя на тюремщиков, заклинатель стал отказываться от еды и воды. Это выглядело очень глупым протестом, ведь голод не добавлял телесных сил и никак не способствовал росту духовных. Но только так можно выразить своё недовольство и заставить хозяина этих земель обратить внимание на пленника.

И он обратил!

Примерно на пятый или шестой день голодовки в пещеру вошло несколько мужчин, в которых Фан Синюнь безошибочно определил демонов. Его, не смотря на сопротивление, уложили на пол. После чего один демон держал заклинателя за руки, второй за ноги, а третий бил палкой по спине до тех пор, пока в голове не разлился густой туман.

Когда его оставили в покое Фан Синюнь не помнил.

Пришёл он в себя от осторожных касаний — кто-то протирал лоб влажной тканью. С трудом разомкнув веки, заклинатель сосредоточился — перед глазами всё мерцало и дёргалось, как у человека, переусердствовавшего с вином. Но даже в таком состоянии он рассмотрел чужие глаза, а затем и всё лицо целиком.

— Шучэн…

— Шифу… мне очень жаль, шифу! — барышня Ся была готова разрыдаться прямо здесь, а этого не стоило делать — вход в пещеру стерегло двое демонов, наблюдавших за ними с самым мрачным видом.

Веревки на руках заметно ослабили, вероятно, сжалившись над его жалким состоянием — Фан Синюнь смог дотянуться до Шучэн и стереть пальцем скатившуюся по щеке ученицы прозрачную, словно роса слезу.