Лицо вана Ся помрачнело. В словах наложницы Вэнь государь уловил тот самый намёк на неблагонадёжность.

— И что предлагает моя наложница?

— Да простит меня государь! Но эта раба считает, что лучше выполоть гнилой корень, чем дать всем всходам погибнуть.

Евнух Гу внутренне содрогнулся, но не смог произнести ни слова, пораженный тем, с какой лёгкостью распутная женщина решала судьбу одного из самых заслуженных вельмож столицы. Семья Цю пожертвовала зерно из своих хранилищ и три ящика цзиньбэй, чтобы помочь страдающему от проливных дождей народу. Однако все заслуги перечёркнуты теперь огульными словами наложницы Вэнь.

— Евнух Гу, возьми бумагу, кисть и тушь!

Третий ван Ся легко впадал в гнев. Поэтому указ об аресте хоу Цю был не только написан этой ночью, но и заверен государственной печатью. Евнух Гу держал лист бумаги, словно пришедшую в ярость гадюку — с опаской и большим смятением в душе.

— Отнеси указ дворцовым стражам, — распорядился ван Ся, устало откидываясь на подушки.

И поскольку государь почти мгновенно захрапел, наложница Вэнь провела евнуха Гу до самой двери спальных покоев.

— Ты хотел что-то сказать мне, евнух Гу? — с присущей всем женщинам проницательностью поинтересовалась она.

— Достопочтенная наложница, стоит ли сейчас нападать на одного из богатейших людей Янчэна?

— Смеешь вставать на пути? — с неожиданной злобой прошипела та, вцепляясь ему в кисть длинными ногтями. — Не жди пощады только из-за того, что однажды привёл государя в мою купальню!

— Но разве наложница Вэнь не желает беззаботной жизни для себя и своего сына? — евнух Гу с трудом освободился от чужих пальцев.

Кожу чувствительно саднило. Эта женщина не рассчитала силы, берясь за его руку. Глупая! Кто добровольно пробивает дно у лодки, плывя по реке? Но он больше не станет вмешиваться. Не умеющий слушать, сам себя загонит в болото.

— Знай своё место, евнух Гу!

— Пусть достопочтенная наложница не гневается. Прошу прощения, если по неосторожности обидел её!

Он поклонился, как можно ниже. Удовлетворённая его покорностью, наложница Вэнь вернулась к спящему вану и принялась развязывать пояс на своём платье, не обращая внимания на евнуха. Не дожидаясь ещё большего бесстыдства он вышел, плотно притворив за собой дверь.

Указ правителя неприятно оттягивал руку. Но на сердце было ещё тяжелее. Скромный по весу бумажный свиток таил в себе чьи-то пытки, а возможно и саму смерть. Он, скромный дворцовый евнух, станет мрачным вестником, зовущим души к Жёлтым источникам. И всё это из-за прихоти одной мстительной женщины из гарема правителя!

Неужели небеса ничего не знают о справедливости?

[Жёлтые источники — образное определение мира мёртвых, загробного мира]

Знайте, как использовать все свои преимущества.

Это и называется силой.

В этом сером, унылом мире иногда прекращались дожди! Ань Син с облегчением смотрела на рваные тучи над головой — окрепший ветер раздвинул их в стороны, обнажая за тускло-серой пеленой насыщенную синь.

Люди, потерявшие жилища в Великой долине, столпились возле наспех организованной кухни. Несколько бойких слуг варили и раздавали рис — десятки грязных ладоней, больших и совсем маленьких, тянулись за глиняными плошками с едой. Это всё, что она могла сделать, не вмешиваясь грубо в жизнь смертных.

Генерал Ань долго спорил прежде, чем согласиться. Но замеченные поблизости девятихвостые лисы так и не появились, а возвращаться на Девять Сфер без нужных Богу войны сведений он не мог. Второе препятствие в виде хозяина этого заведения Ань Син обошла быстрее, предложив тому несколько своих колец. А поскольку ничего нет в Трёх мирах лучше небесного нефрита, упрямство смертного было сломлено.

Так вблизи постоялого двора появилась кухня для беженцев, где рис варили прямо под навесом, раздавая готовую кашу из больших чанов.

Измотанные длительным переходом люди получили горячую еду, а генерал Ань возможность незаметно наблюдать за толпой. Девятихвостые лисы не нуждались в человеческой пище, но все равно любили скопления людей. В таких местах проще воровать чужую ци.

Обычно генерал сидел на открытой террасе, прилегающей к гостевому дому, пил чай и незаметно поглядывал на уличную кухню. Сегодня на его месте волей случая оказалась Ань Син — отец с двумя асурами ушёл на север в надежде наткнуться на свежий лисий след.

В её чашке медленно остывал крепкий зелёный чай, а на пёстрой тарелке ждали своего часа закуски. Хозяин постоялого двора баловал гостью разнообразными пирожными, видимо полагая, что сладости обрадуют сердце любой женщины.

Как небожительницу, еда и напитки смертных Ань Син интересовали мало. Она могла есть и пить, но совершенно не нуждалась в этом. Тело бессмертного питалось за счёт изначальной искры, наполняющей дух, а духовные силы укреплялись благодаря внешней ци — поглощённая и очищенная, энергия окружающего мира заполняла нижний даньтянь и меридианы. Ань Син могла в мгновение ока перемещаться на тысячи ли, не спать и не испытывать усталости.

Но что толку от всех умений, если ты не в состоянии приблизиться к тем, кого считаешь самыми близкими и важными для тебя? Образы Инь Сянхуа и Фан Синюня никак не шли из головы, мешая состредоточиться. Беря чашку, Ань Син угодила пальцами в чай. Брезгливо стряхнув янтарные капли, она потянулась за шёлковым платком, спрятанным за поясом и… почувствовала на себе чужой взгляд.

На неё в упор смотрела невысокая дева, стоящая возле уличной кухни для беженцев. Она мало, чем отличалась от остальных — истрепанные штаны, хлопковая рубашка, короткая шерстяная накидка, измазанные в глине и наверняка насквозь промокшие войлочные туфли на неудобной высокой подошве. Чужеродность незнакомки Ань Син определила совсем по другим признакам. Узкие, сильно раскосые глаза в обрамлении длинных ресниц, острый нос с тонкой переносицей, тёмно-красные губы, напоминающие перезрелый боярышник.

Рука Ань Син замерла на половине пути, так и не дотянувшись до платка за поясом. Она узнала незнакомку! Уже виделась с ней в прошлой жизни и была должна той за искреннюю преданность, благодаря которой удалось сбежать с Кушань — мрачной горы между мирами, где обосновались изгнанные с небес асуры.

Уловив интерес Ань Син, молодая лисица стала поспешно выбираться из толпы, чтобы сбежать. Догнать её удалось далеко за пределами постоялого двора. Заприметив погоню, она ускорила шаг.

— Мэн Чажан, постой!

Лиса вздрогнула и настороженно оглянулась.

— Ты кто? Почему преследуешь меня?

Ань Син растерялась, подбирая нужные слова. Что она могла ответить? Ты попала в плен к клану Асюло и там спасла меня? Или… ты предала девятихвостых лис ради презираемой ими небожительницы? Всё, что не скажешь сейчас, выглядит горячечным бредом!

— Неважно, кто я. Лучше послушай моего совета — уходи отсюда вместе с сородичами. Вам здесь не место.

Мэн Чажан оскалилась, показывая мелкие, чуть заострённые зубы.

— А где нам место?

Вопрос звучал, как издёвка и одновременно сбивал с толку. Ань Син промолчала. Её слова сейчас — настоящее предательство Девяти Сфер. Она предупредила демонов о грядущей облаве. Но так ли учил делать генерал Ань?

Не дождавшись ответа, девятихвостая лиса развернулась и помчалась в сторону виднеющегося на северо-востоке леса. Хороший цингун. Не сразу догонишь. Да она и не собиралась догонять… Мысленно попрощавшись с Мэн Чажан, Ань Син медленно побрела к постоялому двору.

Будет ли её сегодняшний поступок считаться возвращением старого долга?

Ответа не находилось, но Ань Син хорошо понимала другое. Находиться между мирами небожителей и демонов, оставаясь чистой, невозможно. Она точно знала это, прожив жизнь, как Люй Инчжэнь — владыка-страж Великого барьера.

Граница между светом и тьмой очень хрупка, а ещё чаще размыта до невнятной линии между жизнью и истинной смертью.