Два клинка страстно поцеловались в воздухе и молодой асур потерял равновесие. Его повело в сторону, а колено соприкоснулось с мелкими камнями, выстилающими площадку. Когда Сюэ Цзян встал, на мантии виднелись мелкие пятна, напоминающая россыпь рубиновой крошки на безупречно-белой нефритовой столешнице.

«Свежая кровь... Вот паршивец! Когда научишься контролировать эмоции?»

— Слишком безрассуден, — заметил Хун Сянъюнь вслух. — Забыл, с кем имеешь дело?

— Это неважно, — хищно оскалился Сюэ Цзян. — Я не уступлю!

— Прекрасно. Атакуй.

Вторая попытка оказалась лучше первой — кромка пока безымянного меча промелькнула у самого лица Хун Сянъюня, едва не задев взметнувшуюся от движения прядь волос.

Когда-то красивый клинок назовут Мечом демонического зова. А его цель, как главы клана Асюло, исключить тот день из истории Девяти Сфер. Оружие асуров не должно превращаться в демоническое!

Собственный меч болезненно завибрировал, чувствуя чужую ярость. Хун Сянъюнь позволил контратаке выглядеть достаточно стремительной, угрожающей изначальному духу — острие нацелилось точно в средний даньтянь Сюэ Цзяна.

Там, за оглушительно грохочущим от напряжения сердцем, скрывалась неугасимая искра бессмертия, доставшаяся всем небожителям от Великого Предела — начала всех начал и основания Трёх миров.

Смертные шли к вознесению на Девять Сфер шаг за шагом, преодолевая земные горести: слабость тела, несовершенство духа и сам мир вокруг. А небожителям дар бессмертия был положен по праву рождения.

В том нет несправедливости, ведь ни один смертный не выживет, соприкоснись он без подготовки с искрой Великого Предела — неугасимым пламенем, горящим в духе любого истинного бессмертного.

Сюэ Цзян, не долго думая уклонился, отлетев на несколько шагов назад.

— Неплохой цингун, сяо Сюэ, — похвалил Хун Сянъюнь. — Но мне не хочется за тобой бегать. Вернись на площадку.

— Отец учил не рисковать напрасно. Если уважаемый Бог войны желает ранить меня, пусть сначала догонит! — по губам молодого асура скользнула дерзкая улыбка.

Отвесив шутливый поклон, он бросился наутёк, словно испуганный охотником заяц. Сад дворца Гуанхуэй представлял собой сложный лабиринт из выстеленных камнями дорожек, которые упирались в горбатые мостики, переброшенные через пруды. Десять прудов и больше двадцати мостов.

— Сопляк... — беззлобно прошептал Хун Сянъюнь.

Что же. Если кто-то захотел побегать, он не против такого выбора. Прислушавшись к духовному чувству, Бог войны безошибочно определил местонахождение Сюэ Цзяна, но не спешил его догонять.

Взлетев на толстую ветку ближайшей сливы, Хун Сянъюнь послал вслед беглецу упругую волну духовной энергии. Садовые деревья болезненно вздрогнули и прогнули верхушки, сбрасывая нежно-розовые лепестки. Где-то вдалеке, у одного из прудов, послышался удаляющийся топот.

Тогда Хун Сянъюнь оттолкнулся от ветки и поплыл по воздуху, время от времени касаясь древесных крон. Он пустил волну духовной энергии пять или шесть раз, пока окончательно сбил Сюэ Цзяна с толку.

Обнаружив молодого асура на горбатом мостике, Хун Сянъюнь покачал головой. Тот напряжённо осматривался по сторонам, не понимая, откуда произойдёт атака, но совершенно упустил из вида небо над головой. За что был незамедлительно наказан — бесшумно покинув удерживающий его воздушный поток, Бог войны опустился рядом и приставил меч к горлу своего условного противника.

— Ну, вот. Я догнал, как ты и хотел, сяо Сюэ.

Во взгляде Сюэ Цзяна промелькнула досада. И Хун Сянъюнь прекрасно понимал его. Проиграть, не нанеся ни одного стоящего удара, довольно неприятно для любого вооружённого мужчины.

— Уважаемый Бог войны тоже воспользовался хитростью!

Хун Сянъюнь прижал меч к чужому горлу немного сильнее. Из-под серебристой кромки тут же скользнула тёмно-красная капля, запачкавшая идеально белый воротник шэньи.

— А кто сказал тебе, что враг не будет использовать всякие хитрости?

— Я признаю поражение, уважаемый Бог войны, — нехотя согласился Сюэ Цзян. — В следующий раз не посмею уйти с площадки без твоего разрешения.

— Быстро учишься, — усмехнулся Хун Сяньюнь, возвращая меч в поле внутренней ци — серебристый клинок растаял в воздухе, обратившись в сгусток энергии, который затем исчез в ладони хозяина.

— Благодарю за обучение, — Сюэ Цзян вежливо поклонился, хотя наверняка чувствовал себя оскорблённым.

Гордость — одна из причин, по которой проигрывают великие бессмертные. Она ослепляет.

Этому юнцу нужно знать вкус поражения, чтобы понимать — победа не всегда достижима. Но обуздать гордость, снять эти шоры для духа, совсем непросто. Нужно для начала принять реальность: не всегда, не везде и не во всём ты окажешься лучше остальных. И Три мира не обязательно будут вертеться вокруг твоих эгоистичных желаний.

— Возвращайся к себе, сяо Сюэ. Успокойся и медитируй.

Хун Сянъюнь провёл уходящего из сада Сюэ Цзяна заинтересованным взглядом. Обида молодого асура виднелась даже со спины — шаг потерял плавность, а вся фигура присущую стройность. Пожалуй, обучение командующего не будет лёгким.

Чоумейн: жареная лапша с курицей и овощами.

Они оказались в предместье Дицю в середине часа шэнь. Узнав родной город, Шучэн заволновалась — для чего мастер Фан привёл её сюда? Неужели хочет вернуть в поместье Се?!

[шэнь или час обезьяны — время с 15:00 до 17:00 ]

Выглядел он невозмутимо, даже умиротворённо, как никогда напоминая прекрасного небожителя, достигшего внутренней гармонии. Но Шучэн всё равно испугалась. Проявит ли враг её семьи милосердие?

Благовоспитанно семеня вслед за Фан Синюнем, она старалась не поднимать головы. Единственную дочь гуна Дицю знали многие. Шучэн часто сопровождала отца, когда тот раздавал нуждающимся зерно или принимал участие в народных праздниках. Если её опознают — сразу доложат в Красную резиденцию! Наверняка матушка организовала людей для поиска бестолковой дочери.

Словно уловив наполнившее Шучэн волнение, Фан Синюнь замедлил шаг и оглянулся.

— Ты устала?

Устала? Он ещё смеет задавать глупые вопросы! Да ей не по себе от одной мысли, что где-то совсем рядом находится рассерженная матушка и недовольный племянницей глава Се.

— Угу... — кивнула Шучэн. — Я проголодалась. Давай поедим, шифу?

Она указала на знакомую закусочную, что ютилась между магазином тканей и домом развлечений, больше известным как цветочный дом Жуохуа.

[zuǒhuā — махровый лиловый пион]

Здесь они обедали с Тун, когда удавалось улизнуть из Красной резиденции. И Шучэн точно знала — с улицы столики, спрятанные под навесом, просматриваются плохо.

Возражать Фан Синюнь не стал. Заняв крайний стол, он протянул хозяину связку цзиньбэй и заказал миску жареной лапши.

[цзиньбэй (jīnbèi) — золото и раковины (каури), товарные деньги]

Переплатил — отметила Шучэн, садясь рядом. Живот незамедлительно отозвался жалобным ворчанием — запах рисовой лапши, маринованного мяса и обжаренных овощей мог свести с ума даже самих богов! Однако на отрешённом лице мастера Фан не дрогнул ни единый мускул. Неужели питается чистой энергией?

Хозяин подал лапшу и удалился, оставив их наедине. В этот предвечерний час, да ещё по дождю, мало нашлось желающих перекусить на улице. Кроме них лапшу ела только немолодая пара в поношенных шэньи, бросающая друг на друга нежные взгляды. Но эти люди были так погружены в общение, что их можно вполне счесть за одну из стоек, подпирающих навес — подслушивать других точно не станут.

Шучэн облегченно выдохнула, взяла палочки и принялась засовывать в рот жирную лапшу, не обращая внимания на удивленный взгляд Фан Синюня. Откуда этому совершенствующемуся знать о трудностях простых смертных?

— Не спеши! — не вытерпел он. — Никто не собирается отбирать у тебя еду.

— Шифу думает, благородные барышни не бывают голодными? — с улыбкой поинтересовалась Шучэн.