Он прекрасно знал — его услышали. Существо, имеющее точно такое же зеркало, нельзя назвать бессмертным. Но оно всё равно обладало вечной жизнью, хотя и принадлежало миру, который все предпочитают лишний раз не замечать.

Ни один небожитель не станет иметь дело с тем, к кому Юй Цзымин только что обратился. Да и он бы не рискнул, но связь между ними крепка. Потому что должник всегда обязан благодетелю. Однажды, как дядя Нефритового императора, он закрыл глаза на чужой грех. Теперь услуга должна быть щедро оплачена.

Мучила ли его совесть?

Юй Цзымин с ухмылкой достал непочатый кувшин цветочного нектара, раскрошил пальцами сургуч печати, вытер покатые бока и горлышко шелковым платком, аккуратно вынул пробку. Нектар пах вечной весной: садом, засаженным сливами мэй, легким ветром, несущим этот аромат вдаль над прудами, и прогретыми нежным солнцем ярко-зелёными листьями, проклюнувшимися на густых ветках.

Нет, совесть молчала.

Интересно, если выпить нектар, станет легче? Или понадобится два, три… больше кувшинов, чтобы унять горечь разочарования.

Не он начинал это первым! Он всего лишь следовал закону старшинства. Так почему на небесном троне восседает бестолковый племянник, а его коварный хуаньтесюн раздаёт советы, как нужно править Тремя мирами?

Почему он, брат вознесшегося правителя, должен довольствоваться ничтожными крохами, упавшими со стола господ? Разве Саньцин не поддержат его в желании восстановить справедливость?

Место племянника куплено обманом. Это Хун Сянъюнь распорядился тайно возвести алтари в мире смертных, чтобы последний указ императора был использован на благо Юй Сяолуна. Так ничтожный небожитель получил народное почитание и превратился в нового Небесного государя.

В чём справедливость небес, если власть получают недостойные?

Юй Цзымин запрокинул голову и пил нектар до тех пор, пока кувшин не опустел. Но не почувствовал ни вкуса, ни аромата. Горечь обиды заглушила всё: волшебное благоухание сада и нежную сладость.

Когда-то всё изменится! А пока он будет терпеливо ждать. Даже мудрый дракон однажды падает в вырытую яму. Пусть Хун Сянъюнь не надеется избежать возмездия. Он не отпустит обидчика. Ни за что не даст тому вздохнуть спокойно и с уверенностью посмотреть в будущее.

В новом году

Травой покроется луг —

Встречу ли вас,

Вернетесь ли в наши края?

(Ван Вэй)

День медленно догорал вместе с закатом. И Хун Сянъюнь радовался этому, как больной проказой, желающий спрятаться от людских глаз. Потому что солнце выхватывало из вечерних сумерек послание Бога судьбы, содержащее всего несколько иероглифов. А ещё косые лучи играли на причудливом узоре, идущем вдоль правого края воображаемого листа. Ажурная вязь казалась здесь совершенно лишней и это раздражало.

«Не носи хворост, чтобы потушить пожар». Что хотел сказать Чэнь Чжэкай?

Хун Сянъюнь окинул взглядом готовых к сражению асуров, а затем напряжённо посмотрел на тёмную дымку у границы Ся, медленно приближающуюся к яркой россыпи городских огней. Ещё немного и волна демонической ци накроет Дицю, угрожая жизням смертных.

Это, видимое лишь небожителям, тёмное море поглотит недавно зажжённые фонари и потушит разожженные для приготовления ужина печи. Мертвым не нужен ни свет, ни мирный огонь.

Ради чего низшие демоны так рискуют собой?

Чтобы попасть под осуждение небес, нужны весомые причины. Лично он не видел никакого смысла в нападении на северный город. Это очень глупо, ломиться внутрь Дицю. Но демоны упрямо двигались к выбранной цели, издалека напоминая обезумевших марионеток.

Хун Сянъюнь сжал ладонь и послание Бога судьбы бесследно растворилось в воздухе — так исчезает пламя свечи, по неосторожности задутое сквозняком. Время вышло! Если сейчас же не остановить нападающих, он не даст за Дицю ни единой, даже самой мелкой жемчужины из Восточного моря.

— Сюэ Цзян, — одними губами произнёс Бог войны, но его услышали.

Ответом стал едва слышимый хлопок — ветер задел край одежд молодого асура, быстро поднимающегося вверх. Ещё через мгновение тот опустился на соседнюю ветку. Старая лиственница устало закряхтела и в воздухе разлился тонкий аромат повреждённой неосторожным движением хвои.

Хун Сянъюнь недовольно поморщился — сяо Сюэ пока далеко до изящества высших небожителей. Его цингун лёгок, но обладатель таких прекрасных облачных шагов не ценил гармонию окружающего мира. Любой опытный бессмертный незаметен. Под его ногами не сдвигаются камни и не осыпается песок и, уж тем более, не ломается хвоя.

— Поведёшь воинов к Дицю.

Взгляд Сюэ Цзяна говорил больше любых слов — помощник удивлен и немного растерян, ведь его небольшой опыт не позволял чувствовать себя уверенно на поле боя.

— Помнишь, что я говорил тебе раньше? Ты не можешь проявлять слабость. Перестань бояться, и тогда победа сама найдёт тебя. Ступай!

Сюэ Цзян подчинился — в тишину снова вплелись резкие звуки развевающегося на ветру шёлка, а затем последовало очень мягкое касание земли и короткий приказ. В один взмах ресниц его воины исчезли здесь, чтобы оказаться у городских стен за десятки ли от старой лиственницы.

Хун Сянъюнь взглянул на светлую фигуру у ручья, разбавляющую вечернюю тьму. Ань Син по-прежнему ковырялась палкой в земле и казалась полностью отрешённой от мира. Но он лучше других знал — эта безмятежность очень обманчива. Бывшая хозяйка дворца Дафэн привыкла действовать. И пусть её духовные силы сейчас малы, желание управлять другими никуда не делось.

Он волновался, как впервые влюбившийся юноша и не спешил уходить. Лишь, когда возле Ань Син появилось ещё несколько асуров, Хун Сянъюнь с облегчением выдохнул. Прибывший генерал Ань безошибочно определил место, где находился глава Асюло и сдержанно поклонился.

Вот теперь можно уходить. Непоседливая супруга останется под защитой своего отца. Больше тревожиться не о чем. Хун Сянъюнь позволил телу рассыпаться на тысячи мелких искр.

Пора навестить самого важного обитателя этих диких мест!

Ли Чжэньшаня он нашёл в тихом кабинете. Кроме высшего демона в маленьком павильоне, возведённом на сваях, никого не было. Хозяин поместья отложил книгу, стоило гостю появиться в комнате, и сдержанно кивнул.

— Выдержка, достойная истинного бессмертного! — вместо приветствия заметил Хун Сянъюнь, подходя ближе к столу, за которым читал Чжэньшань. — В нескольких ли от тебя вот-вот прольется демоническая кровь, а ты погружён в поэзию смертных?

— Рад видеть тебя, старый друг, — с почти незаметной улыбкой ответил тот. — Зачем мне беспокоиться, если за дело взялся сам Бог войны?

— Лесть в твоих устах звучит фальшиво, — Хун Сянъюнь взял отложенную книгу и с интересом заглянул внутрь. — Я не ошибся? Действительно, стихи!

— Неужели старый друг разочарован?

Хун Сянъюнь вернул книгу на место и скупо улыбнулся.

— Вовсе нет. Твоё самообладание весьма похвально.

Ли Чжэньшань вздохнул, встал со стула и медленно расправил рукава чёрной, словно безлунная ночь мантии. Под ней кроваво алел шэньи, похожий на только что ушедший в небытие закат. Чёрное на красном. Завораживающее сочетание, достойное высшего демона.

— Неужели старый друг пришёл, чтобы похвалить меня?

Говорил Ли Чжэньшань очень спокойно, напоминая какого-нибудь даоса или земного совершенствующегося, возомнившего себя богом. Но это совсем не раздражало, потому что выглядело так же естественно, как дыхание или биение сердца.

— Не зазорно похвалить достойного.

Ответ звучал уклончиво и Хун Сянъюнь прекрасно осознавал это. Однако угрожать Ли Чжэньшаню — всё равно, что дёргать дракона за усы или вытаскивать тигра из логова, взявшись за хвост. Прежде, чем сделать такое, лучше подумать дважды.

— Мой старый друг, не беспокойся. Я оценил твои старания быть вежливым, — высший демон сдержанно усмехнулся.