— А кто?

— Твой муж. Его следует винить во всём, — с этими словами вождь отпустил кинжал в свободный полёт.

Серебристой молнией тот пронёсся над головой убитого наследника правящего дома Ся и с чавканьем вошёл в обнаженную шею наложницы Вэнь чуть ниже правого уха. Не забирая оружия, вождь бэйжун вышел. Больше в гареме ему делать нечего.

Вернувшись к степнякам, он первым делом распорядился отослать голубя. Где-то там, на северной дороге, ведущей в столицу, хороших вестей ждал зять.

А уже следующим утром третий ван династии Ся под радостное улюлюканье толпы был вывезен из города в клетке для преступников. И вся власть в Янчэне на время перешла к степному племени бэйжун.

Вождь Бу наблюдал за уезжающим в изгнание правителем с высоты городских ворот и всё никак не мог определить, чего в его сердце больше — радости или разочарования? Победа казалась невероятно горькой. Потому что люди, без сожалений отвернувшиеся от третьего вана, могут с такой же лёгкостью предать и Ся Чжункана.

Его зять пытается удержать в руках адское пламя!

Вот поэтому бэйжун не любят жизнь в городских стенах. Воздух взаперти отравлен страхом. Он делает из людей презренных лицемеров. А степи не умеют лгать. Ветра в них насыщены подлинной свободой, не оставляющей места страху.

— Проклятый город… — процедил вождь сквозь зубы и спустился с городской стены.

***

— Уважаемый смотритель, тебе нельзя входить!

Чан Сянь остановился, в недоумении рассматривая перекрывшего ему дорогу стража. Небесный воин носил белоснежны латы, словно на Девяти Сферах уже началась война. Смотритель императорской библиотеки тяжело вздохнул и показал стопку книг, которую держал в руках.

— И что прикажешь делать с этими историями для земных испытаний? Ради чего я старался, а?

— Уважаемый смотритель…

— Да хватит уже! — воскликнул Чан Сянь. — Разве дворец Юньци закрыт для посещений? Не слышал такого из уст Небесного государя!

Если другим небожителям выходить из себя позорно, то такому чудаку, как он, простится всё. Непредсказуемый характер в некоторых случаях настоящее преимущество. Чем смотритель и воспользовался — шагнул вперёд, заставив воина посторониться.

— Но уважаемый смотритель! Нельзя нарушать…

— Что нарушать? Я просто отнесу эти истории прислужникам дворца Юньци, — Чан Сянь даже не оглянулся, уверенный — силой его останавливать на пороге точно никто не станет.

И не ошибся. Преследования не было. Поэтому передав принесённые книги, он незаметно улизнул от бдительного ока младшего небожителя, чтобы пробраться в боковой коридор. Здесь располагались покои хозяина дворца Юньци. И возле них стола ещё одна пара стражей.

Но Чан Сянь не зря считался одним из самых старых обитателей Девяти Сфер. Растворившись в воздухе до того, как его заметили, смотритель императорской библиотеки очутился внутри обширного кабинета и почти сразу поклонился — Чэнь Чжэкай, Совершенный владыка дворца Юньци, сидел на циновке, а его лицо было подобно восходящему солнцу.

У Чан Сяня даже сердце дрогнуло от такого величия. Он тут же преклонил колени и почтительно произнёс:

— Этот ученик приветствует Мудрейшего!

Чэнь Чжэкай открыл глаза, одарив вошедшего мягким взглядом. Теперь Чан Сянь уже мог разглядеть знакомые черты — сияние угасло, но тело нынешнего Бога Судьбы все равно напоминало солнце, временно спрятавшееся за облака. Потому что духовное тепло осталось прежним, оглушающе-ярким и напоминающим о Высших Сферах.

— Когда ты узнал?

— Только что… — в смущении отозвался Чан Сянь.

На самом деле он узнал наставника мгновением раньше, когда вошёл сюда, хотя должен был почувствовать родственную душу, едва увидев его в Небесном городе. Но все говорили — Мудрейший принял истинную смерть ради покоя в Трёх мирах, запечатав собственным духом Ключи, принадлежащие Оку Бога. И он тоже поверил, забыв простую истину — достигшие просвещения никогда не умирают. Вот и осколок духа Мудрейшего вернулся на Девять Сфер, на время обратившись в Чэнь Чжэкая.

— Не страшно, — утешил его Мудрейший, — ты не узнал, потому что я не хотел этого.

Чан Сянь смотрел в полные умиротворения глаза наставника, ныне зовущегося Богом судьбы, готовый рыдать от нахлынувших чувств. Много тысячелетий он считал себя предателем, не сохранившим Мудрейшего в мире смертных. Не сумевшим прийти тому на помощь…

Но вместо того, чтобы ругать ученика, тот готов спокойно с ним беседовать.

— Можешь ли оказать услугу этому наставнику? — по-прежнему очень мягко спросил Мудрейший.

— Да…

Чан Сянь хотел сказать, что готов искру духа отдать ради него, но побоялся выглядеть самоуверенным. Ведь Мудрейший, давно достигший просветления, не нуждается ни в чём. Любые жертвы — всего лишь его добрая воля. Их не возместить и ничем не восполнить. Как невозможно отблагодарить солнце или пролившийся на землю дождь.

— Найди в мире смертных высшего демона Ли Чжэньшаня. Он поселился близ озера Синбо. Передай ему мои слова: потребуется три природы — демоническая, небесная и смертная, чтобы предотвратить грядущий хаос.

Чан Сянь напряжённо взглянул на Мудрейшего, силясь понять, о чём тот говорит. Наставник едва заметно улыбнулся. Видимо, взгляд бывшего ученика показался ему бестолковым?

— Ступай, — одними губами произнёс он.

— А… как же ты… — спросил Чан Сянь и неуверенно добавил: — шифу?

— Я достиг, чего хотел. Не всякий внешний проигрыш является таковым по сути. Три Чистых вовремя напомнили мне об этом. У всякого вмешательства в жизнь Трёх миров есть пределы.

Сказав это, Мудрейший вновь опустил веки. А Чань Сянь зажмурился, прикрываясь ладонью, — тело наставника будто вспыхнуло, объятое то ли сиянием, то ли невещественным пламенем. И эта чистая энергия на его глазах растворяла тело нынешнего хозяина дворца Юньци до тех пор, пока свет не исчез из мира небожителей полностью.

Чан Сянь благоговейно поклонился месту, где сидел Мудрейший, коснувшись лбом мраморного пола, а затем поднялся на ноги, чтобы превратиться в поток золотистых искр — те просочились сквозь потолок и понеслись прочь от дворца Юньци в сторону императорской библиотеки.

Небожителям подвластно пространство и отчасти материя. Но его наставнику служит само время. Нет причин для грусти. Мудрейший вернулся туда, где обитают все просвещенные — на Саньцин, в невидимые для большинства бессмертных Высшие сферы.

***

Над золотой крышей дворца Юньци играла ослепительная, как солнце радуга, а по городу сладкоголосой волной неслись радостные трели сотен небесных птиц.

«Совершенный владыка вознёсся!» — вторили им младшие небожители, походившие на охваченных предвкушением большого праздника детишек из мира смертных.

Юй Цзымин с хмурым видом стоял на террасе собственного жилища с чашей цветочного нектара в руке и чувствовал себя обворованным. Чэнь Чжэкай только что украл у него надежду! Надежду на хорошую месть.

Допив нектар, дядя Нефритового императора вернулся в комнату и плотно затворил за собою дверь. Ему нет дела до щебечущих птиц и суетящихся не пойми зачем небожителей.

Чэнь Чжэкай поддерживал Бога войны. Они оба обвинили его в предательстве. И что в итоге? Один сбежал на Саньцин, притворившись просветлённым, а второй собрался воевать с демонами в мире смертных.

И если Чэнь Чжэкая уже не достать, словно упрямую улитку из глубокой раковины, то в Хун Сянъюня ещё можно вонзить шип. Пусть древний зверь теперь хорошенько попрыгает, ведь занозу из шеи достать не так просто.

С этой мыслью Юй Цзымин опустился на колено, осторожно поддел край мраморной плиты нефритовым жетоном своего дворца и извлёк из образовавшейся щели небольшое медное зеркало. Трижды коснувшись его отполированной до блеска поверхности, он добился ровного свечения. А затем произнёс всего одно слово:

— Пора!

После чего артефакт был возвращён в тайник, а плита опущена на положенное ей место.