— Да, мне больше нравится быть залитой солнцем травой, ничего не знающей о ножницах садовника. Ты угадала, Сюин.

— Тогда дай руку, барышня Шучэн, я помогу встать.

Шучэн посмотрела на раскрытую ладонь, протянутую Сюин. Узенькая, с длинными пальцами, та напоминала руку музыканта. Никаких когтей или синих вен на запястье, приписываемых демонам! Может ли быть так, что второй дядя ошибся и пытал невиновного человека?

— Больше не неси меня. Сама пойду.

— Хорошо, барышня Шучэн. Сейчас нам спешить некуда, — согласилась Сюин, помогая встать с камня, служившего заменой циновки на привале.

Расправив подол платья на Шучэн, бывшая пленница клана Се осмотрела её с головы до ног и с довольным видом заметила:

— Ты очень красивая, барышня Шучэн. Любой мужчина сердце потеряет.

— Да кто здесь красивый? Не говори такое! — чувствуя, как щёки заливает нежданный румянец, Шучэн в смущении отвернулась. — И больше не зови меня барышней.

— Как скажешь, Шучэн. Уходим!

***

Слухи накрыли столицу, подобно вороньей стае, обнаружившей созревшее рисовое поле. Хоу Цю — опора государства, и вся его семья казнены! Говорилось об этом вполголоса, но иногда шёпот сильнее ураганного ветра. В сердцах чиновников поселился страх, вельможи старались держаться от двора на расстоянии, а народ роптал.

Наложница Вэнь, одетая в ритуальную мантию, расшитую серебристыми лунами и золотыми солнцами, со всем почтением кланялась алтарю предков. Среди памятных табличек, вознесённых здесь на всеобщее обозрение, не было имён семьи Вэнь. Но зато в глазах пестрило от родственников вана.

Ся основали великое государство, покорив дикие племена. И хотя их династия пока насчитывала всего три вана, слава Ся давно распространилась от северных хребтов Фуню до Жёлтой реки на юге, и от гор Цышань на западе до самого Восточного моря. Не боялись их разве что кочевники мяо, промышляющие набегами на торговые караваны южнее озера Синбо.

Вождь мяо был настолько самоуверен и дерзок, что однажды пленил её брата, чем навлёк позор на семью Вэнь. Чиновники остались недовольны, когда третий ван выкупил хоу Вэня за счёт средств из государственной казны. И ван Тайкан изгнал его в северный город Сихэ. Иным способом столичный конфликт не разрешался.

С того времени наложница Вэнь потеряла покой. Её жизнь стала похожей на путешествие через скорпионьи норы. Каждый норовил ужалить!

Хоу Цю во всём виноват сам. Видят, небожители, она защищалась. Как и сейчас, ублажая чужих предков.

На жертвоприношение и молитву этим непогожим утром собрался весь двор. Чиновники выстроились за её спиной двумя ровными рядами и зажгли благовония — одуряющий запах висел в тесном зале храма, мешая свободно дышать. Наложница Вэнь едва сдерживала кашель. Показывать слабость нельзя! Слишком многие здесь желали её низложения или даже смерти. Кроме дражайшего супруга, который нежно любил и баловал.

Наложница Вэнь бросила благодарный взгляд на третьего вана, преклонившего колени перед алтарём вместе с нею. В его руках дымились палочки, пропитанные благовониями, должными умилостивить предков.

— Изгони злых духов, нечисть свяжи. Защити тело и жизнь сохрани! — почти беззвучно шептал ван.

Значит, слухи уже достигли его ушей! Наложница Вэнь скривилась, чувствуя легкую досаду.

Как всякий суеверный человек, Ся Тайкан боялся неспокойных духов. А казнённый на днях хоу Цю имел все основания мучить правителя, ведь целостность его тела была нарушена. И он обязательно станет искать утраченные мужские органы, наведавшись к тому, кто отдал приказ об аресте.

Резкий сквозняк коснулся оголённой шеи, напоминая дыхание неспокойного мертвеца. Наложница Вэнь повела плечом. Интересно, может ли дух хоу Цю войти в храм предков?

Пора завершать церемонию! Она поднялась с колен и установила курящиеся палочки в сосуд с песком, стоящий на алтаре перед памятными табличками предков. Её примеру последовал третий ван Ся.

— Государь, — тихо обратилась к нему наложница Вэнь. — Позволь бросить гадательные кости?

Не поворачивая головы, ван едва заметно кивнул.

— Предки рода Ся, благословите нас! — с этими словами наложница Вэнь, взяла пустой черепаший панцирь, лежащий на алтаре и, подняв его над головой, принялась неистово трясти. — Предки родя Ся, благословите нас!

Произнеся просьбу в третий раз, она выбросила содержимое на приставленный к алтарю столик из орехового дерева. Черепашьи кости с нанесёнными с двух сторон символами, шумно рассыпались по столешнице. Наложница Вэнь прикрыла их ладонью, остановив норовящую упасть бледно-желтую костяную пластину, отшлифованную за долгое время использования, и принялась изучать выпавшие знаки.

Теперь шеи коснулось горячее дыхание — ван Тайкан безо всякого стеснения заглянул через плечо, рассматривая гадательные кости. Но в гадании он совсем не разбирался, поэтому наложница Вэнь спокойно вернула костяные пластины на место, собрав их со стола в подставленный сбоку черепаший панцирь.

— Что сказали кости? — не вытерпел ван.

Наложница Вэнь сдержанно поклонилась государю и, обернувшись к настороженным чиновникам, громко провозгласила:

— Пусть небеса и предки даруют Сыну Неба и его народу процветание! Государство Ся должно очиститься от всех сорняков — вот, о чём поведали кости. Пока злые языки не умолкнут, а завистливые глаза не закроются, поля не дадут урожая и плоды в садах сгниют на ветках.

Не успела она сделать вдох, как наставник вана — весь седой и сгорбленный старец Чу, поинтересовался:

— И как же прополоть поле? Просвети нас, наложница Вэнь.

Она одарила его сердитым взглядом. Спорить с ней при дворе правителя мог лишь этот неугомонный, дряхлый от преклонных лет, учёный. Но избавиться от него сложно, как от заматеревшего дерева, намертво вросшего в сухую землю.

— Наставник Чу, разве эта недостойная может давать советы?

— Наложница Вэнь, не будь такой скромной, — усмехнулся наставник Чу. — Ты одна среди всех собравшихся можешь возносить жертвы предкам. Твоя обязанность говорить от их имени. Не этого ли хотел государь, назначив тебя жрицей?

— Смелее, Лянлян, — ободрил её ван. — Наставник Чу ждёт ответа.

— Да, государь, — наложница Вэнь поклонилась и, обратившись к седому учёному, продолжила: — Предки хотят сказать — дух умершего всё ещё не рассеивается. Семья хоу Цю и он сам три дня, как мертвы, но благородные чиновники и вельможи продолжают клеветать на Сына Неба. Под сорняками небеса подразумевают их злые дела, уничтожающие добрые посевы — волю государя и его заботу о народе. Эти дожди, от которых гниёт проклюнувшийся рис, а поселения становятся безлюдными от наводнений, ниспосланы небесами в знак гнева. Небеса говорят — все замышляющие бунт, должны быть истреблены. Тогда наступит мир и процветание для народа.

[дух умершего всё ещё не рассеивается — образное: дурное уже исчезло, но злое влияние осталось]

Смущенный подобными словами, наставник Чу в задумчивости погладил длинную бороду, не спеша с ответом. Отрицать слухи было опрометчиво, ведь исходили те как раз от вельмож, недовольных ваном Ся. Столичное поле на самом деле затянуло обильными сорняками. Не погасишь слухи, не успокоишь народ.

— На этом и остановимся, — вместо наставника Чу ей ответил сам правитель, пострадавший от злых языков непочтительных подданных. — Освободим рисовое поле от всех сорных трав.

Услыхав это, наложница Вэнь склонилась в почтительном поклоне.

Большей милости и ожидать невозможно! Совсем скоро вокруг не останется ни единого скорпиона, поднявшего жало. Не с этой ли целью она сегодня бросила гадательные кости? Её руками и языком Ся Тайкан выразил то, чего сам не мог произнести вслух. Его сердце, не отличающееся милосердием, давно жаждало мести.

Счастливый день для семьи Вэнь, наконец, пришёл!

[в китайской культуре «счастливый день» — это свадьба, день рождения, любой праздник; здесь наложница Вэнь предвкушает уничтожение своих врагов, злословящих о семье Вэнь, по воле правителя]