Ведь несмотря на свой эгоизм, орки были довольно умны. Более того, благодаря модификациям Лукреции они представляли собой едва ли не самую разумную расу на континенте. Если бы не это, даже с помощью легендарного Стального император они едва ли смогли бы совершить тот монументальный технологический скачок, который позволил им догнать и перегнать намного более развитую на тот момент эльфийскую расу.

Они прекрасно понимали, что были жестоки. Просто они считали, что это правильно. Править должен сильнейший и только сильнейший. Слабые должны жить в суровых, почти мучительных условиях, чтобы они стремились вырваться из них. Что меня не убивает, делает меня сильнее, считали орки. Если же ничто и никто не будет пытаться меня убить, я превращусь в слабое и безвольное создание.

Иной раз ученики и великие патриархи и вовсе собирались в своих огромных каменных дворцах и пирамидах и вели философские дебаты. Они обсуждали известия, которые приносили путешественники (последних было немного, ведь чтобы совершить путешествие требовалась великая сила и по меньшей мере несколько лет свободного времени, учитывая масштабы континента) про другие народы. Жители дальнего запада, бледные и с длинными ушами, которые могли двигать вещи силой мысли, помешались на поиске сокровищ почившей цивилизации; бледные и немощные жители востока, которые проживали на пространных равнинах, пахали землю и разводили скот; на далеком севере гигантские ящеры, поданные крылатого короля, резали горы своими алмазными когтями, пытаясь сделать их более удобными для проживания.

На всех них орки смотрели с пренебрежением.

Зачем, говорили они, слепо повторять за древней цивилизацией, если последняя была уничтожена? Глупость.

Зачем выращивать и убивать слабых животных? Ведь если однажды придёт сильный зверь, у которого будут когти и клыки, ты будешь перед ним бессильным.

Зачем резать горы? Чтобы будущие поколения не могли самостоятельно вырыть для себя пещеру?

Глупость, думали орки, сущая глупость. Ведь они тоже могли построить акведуки, выкорчевать деревья, — они знали, что их леса подходили для занятия подсечно-огневым земледелием, — могли построить дороги, сделать жизнь простой и лёгкой. Но зачем? Чтобы новые орки не умели сами сходить на водопой? Чтобы они разучились охотиться на диких зверей? И всегда терялись, стоит им только свернуть с протоптанной тропинки? Нет. Это неправильно. Чтобы орк стал настоящим орком, он должен проложить собственную дорогу через суровую чащу. Истинная сила заключается в тебе самом.

Такова была их философия.

Орки были эгоистичны, и в то же время считали эгоизм наиболее благостной идеологией для развития всей расы.

Плох ученик, говорили мудрейшие из них, который не посмеет бросить вызов своему учителю.

Плох учитель, который не посмеет убить ученика, если вызов его будет неудачным.

В этом отношении орки немного напоминали Александру ситхов.

Это был странный народ, который видел всевышнее благо в эгоизме. Орки поклонялись Бессмертному императору, и в то же время каждый из них мечтал однажды свергнуть последнего и занять его место.

Что же касается самого Ву Лина… Он просто наблюдал. Его физическая оболочка дремала посреди огромного склепа, который находился в гробнице посреди второго слоя мироздания. Среди орков ходила легенда, опять же, навеянная божественной силой последнего, что если однажды найдётся храбрец, который посмеет спуститься в пределы великого мрака и пройдёт все испытания, которые приготовил для него Бессмертный император, последний сделает его своим учеником и наследником…

Впрочем, в некотором смысле орки и так были его учениками. Он приглядывал за ними, а потому Александр некоторое время сомневался, прежде чем решил вмешаться. Ведь даже теперь, когда боги узнали о его существовании, ему хотелось поддерживать образ таинственного и мудрого демиурга…

Поэтому он не собирался делать своё вмешательство слишком заметным. Просто немного ускорить процесс объединения зеленокожих, или наоборот — замедлить; сделать что-нибудь эдакое и не более того.

Он вообще любил время от времени вносить свою лепту в развитие цивилизации.

…Даже если в этом не было особенного смысла.

И всё же, что именно ему сделать?

Может, добавить очередного героя? Великого воина, который одолеет семерых Небесных Патриархов и сотворит «Мировую секту», идея которой, аки утопия, вечно маячила в умах зеленокожих? Можно. У этой задумки был большой потенциал. И всё же просто создавать орка или приписывать младенцу необыкновенный талант было бы слишком банально. Всё это уже было, и Александр не любил повторяться.

Можно было сыграть от обратного. Сделать не талантливого, но совершенно бездарного орка. Впрочем, в этом вообще не было смысла. Он умрёт, вот и всё. Великие напоминают горы. Слабые — землю. А слабейшие лежат под землёй.

Тогда…

И тут Александра осенило.

Точно!

Он кивнул и немедленно взялся за реализацию своего проекта…

В семье Небесного патриарха Гурена по прозванию «Бешеный гром», владения которого простирались на сотни километров, а рабы исчислялись сотнями тысяч, происходили одновременно праздник и трагедия.

У него родились дети.

Как и прочие народы, орки считали появление нового роста на ветве правящей династии событием необычайно важным. Власть наследовал сильнейший, это правда, а потому вовсе не обязательно, что принц или принцесса займёт место своего отца, и в то же время это происходило довольно часто — и потому что у них была хорошая родословная, и потому что Патриархи тратили всевозможные ресурсы и сокровища древней цивилизации, чтобы сделать свою семью самой сильной.

Приготовления начались за три дня до начала родов (беременные орчихи могли сами выбирать, когда разродиться) и были довольно помпезными. Патриарх Бешеного грома всегда славился своим тщеславием. Это делало его немного странным орком, так как их народ всегда отличался аскетизмом, но великая сила, позволяющая крушить огромные камни голыми руками, была более чем весомым аргументом, чтобы не делать ему по этому поводу замечаний.

Сперва он приказал, чтобы рабы собрали тысячи цветов и посыпали ступени его каменного дворца, который возвышался посреди джунглей.

Затем охотники принесли несколько сотен огромных зверей, — взрослых и детёнышей, и даже одну беременную тигрицу.

Наконец, на рассвете знаменательного дня тысячи орков по его приказанию встали на колени на ступеньках дворца и застыли в смиренной тишине, не смея потревожить императрицу.

Время в этот момент как будто бы остановилось.

Воцарилось молчание, в котором, казалось, можно было разобрать отдалённые стоны.

Примерно через тридцать минут они прекратились, после чего на пороге дворца показался Патриарх, в руках у которого был большой, очень здорового вида младенец. По всей площади немедленно прокатились радостные крики. Но уже вскоре в них стали пробиваться неуверенные нотки. Орки были необычайно чуткой расой. Они умели замечать опасность. И прямо сейчас Патриарх Бешеного грома казался им поистине ужасающим. Он был в ярости. Многие заметили это, но никто не посмел противиться его приказу, а потому тысячи орков продолжали хлопать своими огромными руками и кричать во всё горло:

— Да здравствует принц!

— Да здравствует принц!

— Это принцесса.

— Да здравствует принцесса!..

В это самое время в просторной комнате в другом конце дворца жена Патриарха лежала на своём ложе и обеими руками приобнимала другого младенца, который был полной противоположностью своей сестры. Во-первых, потому что это был мальчик. Во-вторых, в то время как сестра была необычайно большой для своего возраста и постоянно кричала — как и подобает здоровому младенцу, — этот ребёнок хранил болезненное молчание. Сестра напоминала пухленький зелёный шарик, брат — грязную тряпку. Кожа его была тусклой, почти сероватой, и через неё, казалось, проглядывались тонкие, точноа куриные косточки. Дыхание его было таким тихим и прерывистым, так что мать то и дело вздрагивала и прислушивалась, чтобы убедиться, что её сын ещё дышит.