— Ты шутишь?
— …
— Неужели до сих пор ты с ним…
Мо Жань до боли стиснул зубы. Казалось, еще немного — и алое сияние наполненного до краев Цзяньгуя взорвет Зал Души Дракона.
Тасянь-Цзюнь вдруг расхохотался:
— Образцовый наставник Мо, ты меня просто убил наповал своими речами! Теперь и я думаю, что между нами нет ничего общего. Ты — это точно я? А?
Эти два человека вели себя будто две сцепившиеся псины: один словно бешеная собака, а другой как верный пес.
Бешеный, оскалившись, насмешливо лаял.
Верный стыдливо молчал, но упорно и твердо противостоял ему.
После того, как «верный пес» столкнулся с самим собой, несущим груз совершенных им в прошлом чудовищных преступлений, потерянное выражение его лица, откровенно говоря, выглядело весьма жалким и совершенно беспомощным.
В условиях ближнего боя без правил предугадать исход сражения было практически невозможно.
Кроме того, Тасянь-Цзюнь уже немного подустал и начал терять терпение.
— Ладно, — вдруг сказал он, — поиграли и хватит. Образцовый наставник Мо, сейчас ты познаешь, что есть истинное мастерство.
С этими словами он взмахнул рукой, и прежде послушно стоявшие в стороне марионетки Вэйци Чжэньлун бросились в бой. Мо Жань оказался зажат между молотом и наковальней практически без единого шанса выбраться.
— Это и есть твое истинное мастерство?
Воспользовавшись ситуацией, Тасянь-Цзюнь покинул поле боя и направился прямиком к Чу Ваньнину. Чуть повернув голову назад, на ходу он с ухмылкой ответил:
— Эти марионетки вэйци созданы этим достопочтенным и, естественно, являются частью его боевой мощи, так почему их своевременное использование нельзя назвать истинным мастерством?
Мо Жань видел, как Тасянь-Цзюнь поднял наполненный духовной силой Бугуй и окровавленным лезвием слегка похлопал Чу Ваньнина по щеке, после чего, крепко схватив его за подбородок, с приторно-слащавым выражением что-то сказал ему.
Не в состоянии это стерпеть, в припадке гнева Мо Жань напрочь забыл, что между Бугуем и Чу Ваньнином, похоже, существует какая-то странная связь, и громко крикнул:
— Бугуй!
Рукоять модао ярко засияла и совершенно неожиданно для Тасянь-Цзюня задрожала. Судя по всему, божественное оружие в самом деле начало колебаться и воспротивилось воле истинного владельца.
Бугуй не знал, кого ему слушать.
Удивленно приподняв брови, Тасянь-Цзюнь хмуро посмотрел на меч:
— Эй! Ты хочешь подчиниться его приказу?
Однако, стоило Чу Ваньнину услышать дребезжание меча, и он вдруг почувствовал, что его голова раскалывается от боли.
Разрозненные осколки старых постыдных грез поднялись из глубин его памяти и словно лавина накрыли сознание.
Багряно-алый полог, бьющий в нос резкий запах звериных шкур.
Переплетенные тела.
Тяжело больной, он стоит на коленях перед главным залом, слушая презрительный смех и насмешки дворцовых служанок.
Почувствовав, что с ним творится что-то странное, Тасянь-Цзюнь поднял руку и снял заклинание молчания:
— Что с тобой? – спросил он.
Чу Ваньнин не ответил. В этот момент боль стала настолько невыносимой, что, казалось, еще немного — и его голова просто лопнет…
Он видел, как тучи холодного пепла от сожженных тел заслоняют солнце. На фоне затянутого дымом серовато-зеленого неба стоит мужчина в черных одеждах с развевающимися на ветру рукавами, а вокруг него только мертвые тела и реки крови, только смерть и страдания.
— Учитель, — у обернувшегося мужчины было оскалившееся в злобной ухмылке лицо Мо Жаня.
В руке он сжимал какую-то отвратительно-скользкую ярко-красную вещь.
Присмотревшись, он понял… что этот трепещущий комок плоти был все еще бьющимся сердцем.
— Наконец-то ты пришел! Ты здесь, чтобы остановить меня?
Стоило ему слегка сжать руку, и сердце лопнуло, обнажив пронизанное сиянием духовное ядро, которое Мо Жань тут же впитал в свою ладонь.
Шаг за шагом он подходил к нему все ближе и ближе.
— Кто мог подумать, что после того как я полжизни был твоим учеником, в итоге мы все-таки не сможем избежать этого поединка.
— !..
Чу Ваньнин резко смежил веки. На его висках вздулись вены, вскипевшая кровь быстрее побежала по жилам.
По его изменившемуся лицу Тасянь-Цзюнь понял, что творится что-то неладное. Подняв руку, он дотронулся кончиком пальца до его щеки, затем приподнял за подбородок:
— Что случилось? Больно?
— …
Прикоснувшись, он почувствовал, что Чу Ваньнин слегка дрожит.
Окончательно растерявшись, ничего не понимающий Тасянь-Цзюнь, нахмурившись, сказал:
— Не могло это тебе так сильно повредить. С чего вдруг ты стал таким хрупким?
Заметив, что Чу Ваньнин продолжает молчать, он еще больше нахмурился и, похоже, хотел сказать что-то еще, но прежде чем успел заговорить, откуда-то снаружи послышался подозрительный треск. Услышав этот странный звук, Тасянь-Цзюнь даже немного переменился в лице:
— Кто-то силой проломил защитный барьер горы Цзяо?
Его взгляд был подобен молнии, он тут же повернул голову, но успел заметить лишь пронесшуюся мимо оранжевую тень. Нарушитель отличался потрясающим магическим потенциалом, однако его аура была подозрительно сумрачной, словно в зал влетел призрак, а не человек.
В мгновение ока Чу Ваньнин оказался у него в руках.
Мо Жань крикнул:
— Учитель!
Тасянь-Цзюнь:
— Ваньнин!
— …
Оба мужчины закричали в унисон и тут же замолкли, с ненавистью взглянув друг на друга. Но практически сразу же Мо Жань и Тасянь-Цзюнь снова повернули головы и уставились на парящего в воздухе незваного гостя в потрепанном монашеском облачении.
Великий мастер Хуайцзуй.
Лицо Хуайцзуя выглядело уже не так хорошо, как пять лет назад, однако, несмотря на изможденный вид, его взгляд не стал менее острым. Загадочные темные глаза этого человека, как и раньше напоминали поглощающее свет бездонное море, на поверхности которого легкую рябь сменяют бурные волны.
У Мо Жаня тут же отлегло от сердца. Он не знал, почему Хуайцзуй так неожиданно появился здесь, но раз уж этот человек когда-то вызвался использовать запретную технику Возрождения для воскрешения Чу Ваньнина, то и сейчас вряд ли будет вредить его учителю.
Но Тасянь-Цзюнь ни разу не видел Хуайцзуя, поэтому его лицо приобрело поистине угрожающее выражение:
— Эй, ничтожный плешивый осел, откуда ты взялся? Тоже хочешь стать врагом этого достопочтенного?
Хуайцзуй лишь мельком взглянул на него и снова посмотрел на Мо Жаня.
Похоже, он был не слишком удивлен появлению сразу двух Мо Вэйюев в одном месте, во всяком случае в эту минуту выражение его лица было скорее обеспокоенным, чем изумленным.
— Благодетель Мо, — поскольку здесь было слишком много лишних ушей, да и Тасянь-Цзюню нельзя было слышать его слова, Хуайцзуй взмахнул рукавом, чтобы использовать технику передачи звука на расстоянии, и следующая его фраза прозвучала прямо в ухе Мо Жаня. — Я не могу надолго задержаться здесь. Как можно скорее найдите меня на горе Лунсюэ[235.5], — сделав паузу, он добавил, — поспешите, это срочно.
Сказав это, он исчез также быстро, как и появился, словно порыв ветра, который не могли удержать ни марионетки Вэйци Чжэньлун, ни магический барьер горы Цзяо.
Мо Жань ясно видел, что один из марионеточных заклинателей успел поймать Хуайцзуя за плечо, но в следующий миг тело монаха уже переместилось далеко за пределы Зала Души Дракона, а в руке у того человека не осталось ничего, кроме холодного воздуха.
Тасянь-Цзюнь собирался броситься в погоню, но в этот момент с неба донесся пронзительный свист. Переменившись в лице, он смачно выругался и проворчал:
— Ну что там еще?
Нарастающий пронзительный свист все сильнее резал слух. Брови Тасянь-Цзюня сошлись на переносице, и на глазах Мо Жаня, несмотря на явное недовольство, он все же поднялся ввысь и, приземлившись у выхода из зала, напоследок ткнул в его сторону пальцем:
