Громко визжа, мимо пробежала стайка ребятишек, которые, похоже, играли в какую-то новую, неизвестную ему игру. На одном из малышей была надета маска, а все остальные, словно кролики, улепетывали от него со всех ног и беспрестанно галдели:

— Не дай ему поймать себя! Ха-ха-ха, не дай ему себя изловить!

Мо Жань сидел, лениво подперев щеку рукой. Эта поза делала его лицо еще более привлекательным, придавая его мужской красоте какую-то особую, почти сногсшибательную миловидность.

Он вдруг удовлетворенно выдохнул:

— И правда хорошо.

Подняв голову, он посмотрел на ярко сияющий в вышине Пик Сышэн и повторил:

— Правда хорошо.

— …Не так уж и хорошо, — возразил Чу Ваньнин. — Ты же слышал, как Сюэ Мэн звал нас.

Мо Жань какое-то время молчал, но потом все-таки с улыбкой сказал:

— Конечно, но если бы мы и правда решили остаться здесь, то опять поставили бы его в неловкое положение.

— Я знаю, — отозвался Чу Ваньнин.

После того, как подали некоторые из заказанных блюд, Мо Жань принялся за еду, тихо брюзжа себе под нос:

— Все-таки Сюэ Мэн в душе все еще немного ребенок. На самом деле так, как сейчас, лучше для всех. Если мы вернемся на Пик Сышэн, то неприятности будут следовать одна за другой. К тому же, допустим, он сможет потерпеть меня денек-другой, но что будет через месяц или два?

С хрустом раскусив земляной орех, Мо Жань не без обиды закончил:

— Он совершенно точно погонит меня взашей.

Сдерживая улыбку, Чу Ваньнин стукнул палочками по его голове:

— Это у тебя сердце и разум маленького ребенка.

— Нет, правда, — ответил Мо Жань,— когда он выгонит меня, я не смогу вернуться снова. Все же приказ самого главы кого хочешь напугает до смерти!

На этот раз Чу Ваньнин и правда не смог сдержаться и, приглушив голос, тихонько рассмеялся:

— Хватит валять дурака. Никуда он тебя не прогонит. Ясно же, что мы сами не захотели остаться, так что не нужно перекладывать все на него.

— Ну ладно, — Мо Жань взъерошил волосы на затылке и оскалил зубы в ухмылке, от чего на его щеках появились глубокие ямочки. — Благодетельный братец, как всегда, прав.

— Ешь давай, — отозвался Чу Ваньнин. — Поедим — и сразу вернемся домой.

С тех пор, как все три души разумного начала Мо Жаня вернулись в его тело, они затворились на уединенной горе Наньпин и жили там вдвоем. Не то чтобы это был намеренный побег от мира, но сейчас оба чувствовали, что, пройдя половину пути в мире людей, по счастливой случайности им удалось найти свой «Персиковый Источник», где они наконец могут отдохнуть от мирской суеты.

Так что все и правда сложилось наилучшим образом.

Ухватив палочками кусок жареного мяса, Мо Жань улыбнулся так, что его глаза изогнулись полумесяцами, и со смехом сказал:

— На самом деле это и правда моя вина.

— А?

— Я действительно не хочу возвращаться.

— Боишься, что он будет винить тебя?

— Не-а, — Мо Жань рассмеялся и, коснувшись своего носа, продолжил, — я боюсь, что он будет звать меня «матушка-наставница».

Чу Ваньнин: — …

Глаза Мо Жаня были очень нежными и такими угольно-черными, что в этот час немного отсвечивали фиолетовым. Однако этот пурпурный отблеск никак не повлиял на мягкость и доброжелательность его взгляда. Вздохнув, он посетовал:

— Крепко же в нас это сидит: от рождения и до смерти обращаться к человеку в соответствии с его статусом в семье.

— Ешь!

Мо Жань тут же послушно опустил голову и принялся за еду. Казалось, что в этот момент у него на макушке выросла пара мохнатых пушистых собачьих ушек, которые мягко и покорно опустились вниз.

Однако Чу Ваньнин ясно понимал, что проблема не в том, что Мо Жань не хотел возвращаться на Пик Сышэн. На самом деле и он, и сам Чу Ваньнин, и Сюэ Мэн — все они не оставляли мысли о том, чтобы когда-нибудь снова воссоединиться, однако время безжалостно обтачивает всех людей. Бывает и так, что после того, как безрассудное и легкомысленное время вашей жизни осталось в прошлом, оно уже никогда не вернется и никто не сможет натянуть его на себя снова, как старую одежду.

Каждый из них понимал эту горькую правду, только Мо Жань боялся, что она будет ему слишком неприятна, поэтому и взял на себя всю ответственность и заставил его смеяться.

— Кстати, я так тебя и не расспросил как следует, — сменил тему Чу Ваньнин. — В день Великой Битвы… как ты узнал, что сможешь вернуться?

Мо Жань наспех прожевал рис, что был у него во рту и, чуть подумав, ответил:

— Если я скажу тебе правду, ты сильно на меня обидишься?

Чу Ваньнин взглянул на него своими ясными и чистыми глазами:

— А ты как думаешь?

Мо Жань потер затылок и, опустив голову, рассмеялся:

— На самом деле, когда ворота в демонический мир открылись, я тоже почувствовал, что какая-то странная духовная сила вливается в мое тело… Но в то время я все еще был подконтролен воле Тасянь-Цзюня, в голове был туман и невыносимая тяжесть, так что я не мог как следует это обдумать.

— Хм.

— В самом конце, перед тем как рассеяться, я вдруг вспомнил об этом.

— …

— В то время я был готов побиться об заклад, что, возможно, я, так же как и Сун Синъи, особенная прекрасная костяная бабочка. Разве в исторических книгах не говорилось, что демонам достаточно сохранить целое тело и полный комплект душ, чтобы при желании с легкостью переродиться? Вот я и подумал…. если я и правда такой особенный, то мне нужно лишь упорно стремиться вернуться в свое бренное тело, и я смогу возродиться к жизни.

Чу Ваньнин слегка нахмурился:

— Раньше я всегда считал, что рассказы о том, что душа демона может вернуться в тело, — это всего лишь миф, — помедлив, он спросил. — Тогда почему не ожила Сун Цютун?

Мо Жань неохотно ответил:

— Даже если демон желает воскреснуть, чтобы все получилось, его стремление к жизни должно быть чрезвычайно сильным.

— …

— Это ощущение… с чем бы это сравнить… Это похоже на то, как если бы, прежде чем ты упал со скалы, тебе бросили спасительную веревку, вот только она густо смазана жиром и, если ты хоть на миг утратишь бдительность, тут же упадешь в бездну. Прежде чем я смог вернуться в свое тело, мне пришлось, не расслабляясь ни на миг, крепко держаться за эту веревку и карабкаться по ней наверх. Ваньнин, я постоянно думал о том, что хочу вернуться к тебе, — Мо Жань поднял глаза и прямо взглянул на него, — вот почему я смог вернуться.

В мерцающем свете фонаря, качающегося над их головами, Чу Ваньнин всматривался в бездонные черные глаза человека напротив и чувствовал совершенно недостойную мягкость в сердце. Он до сих пор не смог привыкнуть к этому чувству слабости, поэтому торопливо отвернулся.

— На самом деле есть еще одна важная причина, — с улыбкой продолжил Мо Жань.

— Хм?

— Прекрасные костяные бабочки — лишь наполовину демоны. Пока не открылись врата в Демоническое Царство, мы не смогли бы использовать подобный метод перерождения. Все это только потому, что, впитав в себя демоническую энергию, мы смогли обрести демоническую силу. Если бы не это, то мы по-прежнему оставались бы обычными смертными людьми из плоти и крови. К тому же на тот момент сердце моего тела было разрушено. Получив демоническое дыхание, я ощутил огромную мощь в духовном ядре и почувствовал, что, возможно, смогу не только перевернуть небо и землю, но и использовать эту мощь для своего исцеления.

— Значит, когда ты сказал мне уходить, на самом деле ты не был уверен в том, что сможешь возродиться… — сказал Чу Ваньнин.

Взглянув в чуть прищуренные глаза человека напротив, Мо Жань сообразил, что сказал что-то не то, и невольно запаниковал. Слегка откашлявшись, он попытался сменить тему разговора:

— О, а эта рыба весьма недурна на вкус.

Но разве мог он так легко одрурачить Чу Ваньнина? Глядя на него в упор, он сказал:

— Если бы ты в итоге не смог вернуться, то, добравшись до горы Наньпин, я увидел бы все то же холодное мертвое тело.